— О, не верь этому ни на секунду. Некоторые из бывших президентов встречались и с криминальными личностями и были причастны к некоторым нелегальным делишкам. Но на сколько я знаю, это совершенно никак не навредило их карьере.

Выражение лица Джессики стало более спокойным, она подошла к темному окну, посматривая на виднеющуюся в сумраках лужайку перед Белым домом.

— У них видно не было наследия семьи, которое они были обязаны защищать. Я же бросила все, чтобы защитить фамилию Хэмптон и мечты Джона. Что за человек я была бы, если бы рисковала всем, чтобы поваляться в президентской кровати с египетским послом?

— Таким же человеком, как и всегда, который всегда думает о всех, кроме себя. — Фиона подошла к ней, обхватив ее руками за талию и уткнувшись подбородком в ее плечо.

— Ты делала все, о чем тебе просили Хэмптоны более чем в течение десяти лет, Джесс. Я знаю, что ты любила Джона, и знаю, что Наследие династии Хэмптонов — вещь жесткая, ей невозможно противостоять. Но ты молодая, энергичная женщина. Свои годы за тридцать ты посвятила Хэмптонам и Америки. Не сдавайся, не соглашайся больше с ними. Ты уже почти вышла из этого кабинета. Пора начинать жить своей жизнью. Влюбиться. Завести семью. Я хочу, чтобы ты получила все то, о чем мечтала, когда выходила замуж за Джона.

Желудок Джессики сжался при упоминании о семье, но она повернулась и крепко обняла подругу.

— Я не уверена, что все это может со мной произойти, — сказала она на ухо Фионе. — Но спасибо, что ты желаешь это мне. — Она закусила губу, чтобы удержать слезы и отстранилась. — Сейчас мы идем на прием, чтобы встретиться… с послом и, возможно, влюбиться.

Фиона улыбнулась.

— Как пожелаете, госпожа президент. Я слышала, что сегодня будут подавать те спринг-роллы с креветками, которые были на новогодней вечеринке в прошлом году, и если ты помнишь, я съела целую тарелку, так что ты знаешь, где меня найти.

Они открыли дверь в резиденцию, Джессика заметила агентов секретной службы, которые дежурили ночью. И на одно короткое мгновение, она задалась вопросом, может действительно возможно, жить своей жизнью, а не другой. Не за того, кто умер шесть лет назад.

Камаль понял, когда президент Соединенных Штатов вошла в комнату, даже если бы не объявили о ее прибытии, он все равно бы это почувствовал. Она была самой красивой женщиной в этом зале, в ней был своеобразный магнетизм, который притягивал любого из нескольких десятков бизнесменов и уважаемых людей страны, собравшихся на прием в Белом доме. Он в полуха прислушивался к разговору с послом из Камеруна, наблюдая за Джессикой Хэмптон, которая двигалась через комнату, ласково улыбаясь сначала одному гостю, потом другому. С ней рядом была сенатор Аронсон, и обе женщины работали, как единая команда, передвигаясь по комнате, как очень опытные профессионалы.

Когда президент о чем-то разговаривала с государственным секретарем и замом министра из Германии или еще с кем-то, сенатор Аронсон волшебным образом появилась рядом с Камалем, дотронувшись до его локтя.

— Сенатор. Как приятно вас видеть, — улыбаясь, произнес Камаль.

— Господа послы. — Она обворожительно улыбнулась послу из Камеруна и Камалю. — Могу я похитить у вас посла Масри на несколько минут? Обещаю вернуть его в таком же состоянии.

Посол Камеруна тепло улыбнулся и кивнул, раскланиваясь, Фиона повела Камаля в тихий уголок комнаты, болтая о всякой ерунде по дороге. Он поглядывал на нее и задавался вопросом, что она от него хотела. В конце концов, решил, что сторонники президента были «за» тысячелетнее соглашение, но все было возможно, поскольку сенатор Аронсон высказывала сомнения и видно хотела его расспросить более подробно.

— Господин посол, — произнесла Фиона, в одно мгновение выражение ее лица стало серьезным, как только они оказались в темном уголке комнаты, скрытые от посторонних взглядов листьями большого растения. — То, что я собираюсь вам сейчас сообщить, является секретной информацией, и если вы не сможете дать мне слово, не как посол, а как джентльмен, что будете держать эту информацию в секрете, тогда я вынуждена буду вас оставить и будем надеется, что этого разговора не было.

Камаль ту же ощетинился от малейшего предположения, что сенатор поставила под сомнение его надежность.

— Сенатор, вы же понимаете, что я веду секретные переговоры и защищаю конфиденциальную информацию, касающуюся двух стран?

Она кивнула и пару секунд критически смотрела на него. Он почувствовал, что она пыталась залезть ему чуть ли не в самое нутро, отчего у него зачесалась кожа.

Наконец, он поднял руку, словно принимал присягу.

— Обещаю не рассказывать.

Фиона улыбнулась и кивнула.

— Хорошо. Я тут слышала, что вы часто проводите время с моей давней и любимой подругой.

Камаль наморщил лоб и прищурился.

— Президентом, — закатила глаза Фиона.

— Мы совместно работаем над тысячелетним соглашением. Для этого требуются еженедельные встречи.

Фиона передвинулась к нему поближе, убрав свою руку с его локтя.

— И о чем вы говорите во время встреч?

Камаль почувствовал всплеск в груди, готовый защитить президента, его слова прозвучали более резко, чем хотелось бы.

— Все, что мы обсуждаем, является конфиденциальной информацией между президентом и мной. Что именно вас интересует, сенатор, если вы не возражаете, что я вас спрашиваю об этом?

Выражение лица Фиона стало, Камаль мог охарактеризовать его, только как триумф.

— Прекрасный ответ, посол, — загадочно произнесла она. — Сейчас, позвольте я расскажу вам историю. Наверное, вы читали о ней в прессе, но средства массовой информации не знают всю суть так, как я. Надеюсь, вы сохраните ее в тайне, неважно, о чем вы будете говорить с президентом в дальнейшем?

— Конечно, — пробормотал Камаль. Он был вынужден признать, что Фиона смогла его заинтриговать, вызвав его интерес. Но, на самом деле, ничто, кроме интереса к Джессики Хэмптон, не могло возбудить его интерес в эти дни.

— Восемь лет назад моя лучшая подруга вошла в потрясающую сказочную жизнь. Она вышла замуж за прекрасного человека, которого очень любила, у нее была работа, напряженная, но с гибким графиком, она планировала создать семью. Она и Джон Хэмптон были богатыми, красивыми, молодыми и успешными.

Камаль грустно кивнул. Весь мир знал историю Джона Хэмптона и его прекрасной невесты.

— Когда чертов самолет разбился, не только Америка потеряла своего любимого молодого сенатора, я также потеряла коллегу, которого очень уважала и любила, но я в большей степени потеряла свою самую лучшую подругу.

Камаль с трудом сдерживался от боли, звучавшей в ее голосе, которая доходила до самого его сердца.

— Последние шесть лет Джессика пожертвовала всем, что хотела, махнув рукой на все свои надежды и мечты, чтобы осуществить то, что больше всего желал Джон — выполнить семейные традиции. Она это сделала за него. В тот день, когда самолет разбился, она стала его двойником, именно это медленно убивает ее, посол.

Камаль за свою жизнь провел достаточно переговоров, зная, когда стоит что-то отвечать или лучше промолчать, поэтому он всего лишь ободряюще кивнул сенатору, ожидая продолжения:

— Джессика никогда не хотела быть политиком. Она хотела заниматься юриспруденцией и родить ребенка. Она хотела наблюдать за своим красивым молодым мужем, который направлял политику всей страны. Она хотела преподать адвокатам нового поколения, учить их соблюдать этику, учить ответственности, а также воспитывать сына или дочку, чтобы они выросли хорошими людьми. Она никогда не хотела командовать армией и жить, когда каждый ее шаг находится под контролем. Она никогда не хотела каждую ночь после пятнадцатичасового рабочего дня, ложиться в большую холодную постель, одна.

Камаль сглотнул образовавшийся комок от эмоций. Он взглянул на женщину поверх плеча Фионы, которую она описывала. И почувствовал гнев. Его злило, что целый народ, а тем более семья Хэмптонов, были готовы принести эту прекрасную женщину в жертву, чтобы услужить всем им.

— Америка славится своим эгоизмом и пренебрежением к личностям, которые стоят у верхушки власти. Боюсь, я не удивлен, что власть решила пожертвовать Джессикой Хэмптон.

Фиона была потрясена его словами.

— Вы не согласны? Ни один кандидат не выиграет президентскую гонку у вас в стране, если скажет, что просто собирается служить своему народу. Ваш народ не доверяет своим представителям власти, которые предлагают новые решения, на каждом шагу требуя от них, что они предлагали еще больше и в тоже время критикуя их, что слишком много предлагают. По мнению американцев, работа не соответствует требованиям, а штат правительства слишком огромен. Законы против личности в социуме недостаточно жесткие, а законы против беспредела личности слишком ограничены. Америка — самая непостоянная и неблагодарная страна в мире.

— Господин посол, это совершенно недипломатичное мнению о моей стране.

— Мы же говорим не официально? — поднял бровь Камаль, она утвердительно кивнула.

— Не могу сказать, что я с вами не согласна. Но есть много и хороших вещей, которые уравновешивают политику, но не могу утверждать, что управлять такой крутой страной не легко.

Камаль сделал последний глоток вина, покручивая между пальцами ножку бокала.

— Итак, моя лучшая подруга Джессика, потратила столько лет своей жизни на столь переменчивую страну, и теперь она, наконец, вышла на финишную прямую. Совершенно неважно, чем закончится кампания Мелвилла, я не намерена позволять ей баллотироваться на второй срок. Сейчас пришло ее время, чтобы начать жить своей жизнью.

Камаль нахмурился при упоминании Мелвилла. «Силовые игроки» клуба потратили большую часть своего времени, пытаясь исправить нанесенный ущерб репутации Дерека и кампании Мелвилла. Камаль испытывал к Мелвиллу отвращение, но его больше заботила профессиональная репутация Дерека.

— И я думаю, что вы можете помочь мне с этим, — закончила сенатор.

Камаль моргнул.

— Простите?

— Я думаю, что вы можете помочь президенту начать новую жизнь.

— Каким образом, я смогу это сделать?

Фиона оглянулась через плечо, словно шестым чувством поняла, что их время истекает.

— Стать ей другом. Стать тем, с кем она могла бы поговорить, не просто как с коллегой, а как с человеком. Помогать ей, поощрять ее, чтобы она заботилась и о себе, а не только о династии Хэмптонов и стране.

— Сенатор, — настороженно произнес Камаль. — Почему вы выбрали именно меня для этого задания?

Стоило ему произнести эти слова, он заметил Джессику, направляющуюся к ним. Его глаза метались между Фионой и приближающейся Джессикой.

— Потому что вы ей нравитесь, — прошипела Фиона. — А ей никто не нравился с тех пор, как она встретила Джона Хэмптона пятнадцать лет назад.

Камаль оторопело пялился на приблизившегося президента, которая пожурила сенатора, что они прячутся в углу, интересуясь, о чем они только что говорили.

— Я говорила послу о распоряжении Парламента, комитета по внешней политики, по поводу ланчей, которые теперь у нас протекают по переменному графику каждую неделю. Он не мог поверить, что в столовую парламента не доставляются ланчи, и мы вынуждены приносить с собой сэндвичи из «Сабвэя».

Джессика улыбнулась Камалю, очевидно, ожидая, что он как-то прокомментирует это заявление. Но у него в голове по-прежнему крутились слова Фионы; «Потому что вы ей нравитесь», поэтому он собрался с силами и слегка улыбнулся обеим женщинам.

— Президент уже знает мое мнение по поводу обслуживания ваших должностных лиц. — В этот момент он взглянул на Джессику и заметил, как небольшой румянец распространился по ее щекам. Вы нравитесь ей.

— Ой! — моментально воскликнула Фиона. — Я заметила одного козла из Госдепа. Неважно сколько раз я просила его добавить в список рассылки материалов четвертого уровня секретности, он так этого и не сделал. Я надрывала свою задницу за принятие документов министерства внутренних дел, и я не собираюсь оставлять это просто так, проявляя свою интеллигентность. — Она махнула рукой и исчезла в море коктейльных платьях и темных костюмах.

— Вам нравится вечер, посол? — вежливо спросила Джессика, не глядя ему в глаза.

Камаль передвинулся, встав перед ней. Она взглянула на него настороженно.

— Сейчас он мне нравится гораздо больше, — ответил он.

— Сенатор Аронсон слишком много говорит, — пробормотала Джессика.

Камаль улыбнулся, через него волнами струилась радость.

— Она очень сильно за вас переживает.

— Да, но она не хочет до конца понять то положение, в котором я оказалась.

Камаль пожал плечами.

— Возможно. Но, так же возможно, что даже жизнь президента не должна быть отказом от всего. Может, как и все мы, президенты должны познавать и узнавать тех, кто их окружает и радоваться жизни, которая существует вокруг.