Она наконец заснула с горьким сознанием того, что ее наспех придуманные планы никогда не достигнут цели. Необходимо прибегнуть к тому, что следовало сделать с самого начала, и забыть о ребяческих выходках как отражении детских надежд.

Глава 21

Следующие два дня Мерри старалась не выходить из комнаты в ожидании приезда Дэмиена, которому собиралась объявить, что возвращается в Корнуолл. Против этого решения ему нечего будет возразить, и тут он не посмеет навязать ей свою волю! Пока она оставалась в Лондоне, приходилось, правда, неохотно, соглашаться на его условия, а он этим бессовестно пользовался. Единственный способ доказать ему, что она не шутит, — немедленно покинуть столицу.

Однако душа ее уходила в пятки при мысли о неизбежной стычке, хотя она сто раз твердила себе, что он не смеет возражать и должен, по чести, смириться с ее отъездом. Мерри была вынуждена признать ту неприятную правду, что если бы она могла успокоить растревоженную совесть, наверняка бы струсила и сбежала в его отсутствие.

Во время добровольного заточения ее навещала только Арабелла, которая выглядела необычайно присмиревшей и даже грустной, но ни словом не обмолвилась о непристойном поведении Мерри. С разрешения брата она частично поведала мужу необыкновенную историю их гостьи. Маркиз был просто потрясен тем, что услышал, и никак не мог поверить, что женщина, особенно обладающая более чем средним умом, способна пойти на такое, чтобы избежать поистине блестящего брака. По его мнению, Ратерфорду лучше было бы забыть вдову. Очевидно, она не желает отрываться от родной почвы и задыхается в разреженном лондонском воздухе, а следовательно, чем скорее вернется в Корнуолл, тем лучше.

Арабелла, разумеется, не передала Мередит разговора с мужем, но и не строила, как обычно, планов на будущее. Наоборот, уговаривала гостью побыть у себя, пока та не убедится, что простуда прошла, иначе дело может кончиться инфлюэнцей.

Из всего этого Мередит вывела собственные заключения. Внутренний голос подстегивал ее обсудить положение с Арабеллой, но мысль о том, как расстроится милая хозяйка, побуждала держать рот на замке. И она продолжала притворяться, что ничего не произошло, что у нее всего лишь небольшой насморк и давно пора отдохнуть от развлечений.

Нэн, не видя никаких признаков болезни, бесцеремонно потребовала объяснений столь странному поведению и получила сильно приукрашенную версию событий. В продолжение рассказа она терпеливо кивала головой, но про себя решила, что необходимо как-то выйти из этого тупика, и с поистине трогательным доверием стала ждать, что предпримет лорд Ратерфорд. К сожалению, действия последнего возымели совершенно противоположный эффект, доведя Мередит до такого бешенства, что все соображения приличий и угрызения совести были немедленно забыты.

Ратерфорд наконец решил, что ситуация окончательно выходит из-под контроля, Деверо вот-вот раскроет их секрет, и. если даже он отведет эту угрозу, всегда существует возможность новых. Пора положить конец обману. И поскольку силы его убеждения оказалось явно недостаточно, придется получить поддержку со стороны. Прежде всего он нанес визит Деверо. Этот джентльмен получил недвусмысленное заверение в том, что между лордом Ратерфордом и леди Блейк действительно существует понимание вполне определенного рода, что и был вынужден признать коротким кивком. Он даже имел мужество предложить гостю шерри. Ратерфорд взял протянутый бокал, прежде чем так же прямо объяснить, что ее милость по некоторым причинам, связанным с братьями, желает сохранить их помолвку в секрете. Она понимает, что обязана все объяснить мистеру Деверо, но деликатность и скромность не позволили прямо обратиться к нему. Ратерфорд, собственно говоря, согласился служить ее посланником в уверенности, что мистер Деверо правильно поймет их положение. Мистер Деверо постарался убедить его, что так оно и есть, и джентльмены дружески распрощались: один — удовлетворенный нелегким объяснением, пока не совсем правдивым, но долженствующим завоевать полное доверие окружающих, как только объявление о предстоящей свадьбе появится в «Газетт», другой — помня, как упорствовала леди Блейк, утверждая, что не выйдет ни за лорда Ратерфорда, ни за кого другого, по-прежнему заинтригованный столь странной загадкой. Как истинный джентльмен, он был обязан принять объяснения Ратерфорда, не задавая лишних вопросов.

Вскоре почтальон в красной куртке и шляпе с кокардой принес на Кавендиш-сквер три письма, адресованных леди Блейк.

Мередит, вернувшись с прогулки в Гайд-парке, где, как предписывала мода, прохаживалась по дорожкам с пяти до шести, тут же узнала почерк на всех трех посланиях и необъяснимо встревожилась. Вся ее корреспонденция посылалась на адрес до востребования, откуда ее забирал лакей. Почему ее братья пишут прямо на Кавендиш-сквер, хотя понятия не имеют, где она живет? Похоже, что кто-то им сообщил, а если да, то кто и зачем?

Извинившись перед Беллой, она взяла письма и побежала наверх. А когда дочитала последнее, уже тряслась от ярости. Ратерфорд навестил Хьюго в Оксфорде, а Роба и Тео — в Хэрроу и пригласил мальчиков провести Рождество в Ратерфорд-Эбби, очевидно, отнюдь не из любви к ним. Все его подспудные мотивы видны как на ладони.

Все трое были в восторге от того, что Мередит встретилась с Ратерфордом в Лондоне и живет у его сестры. Мнения каждого на редкость отчетливо отражали их характеры. Хьюго был сдержан и немногословен, хотя Ратерфорд пригласил его на роскошный обед, в течение которого они вели рассудительную и крайне плодотворную беседу о церкви и способах управления таким большим хозяйством, как Пенденнис. Если Мерри желает приехать в Ратерфорд-Эбби на Рождество, Хьюго будет счастлив присоединиться к ней и лорду Ратерфорду. Тео объявил, что лорд Ратерфорд великолепен и совсем не задирает нос, и все парни в школе позеленели от зависти, когда он взял их с Робом на прогулку в ослепительном карикле, запряженном парой серых. Жаль, что пришлось взять и Роба, но его светлость настоял. Если Мерри намеревается выйти замуж за лорда Ратерфорда, Тео не возражает и будет рад приехать на Рождество в Ратерфорд-Эбби. Им, разумеется, понадобятся вечерние костюмы, поскольку одноклассники утверждают, что все будет грандиозно и с большим размахом. Роб, похоже, не находил достойных слов, чтобы выразить обуревавшие его чувства. Ратерфорд не только убедил директора отпустить его на прогулку, хотя первые пять классов не имели права покидать территории школы, но и привез достаточно провизии, чтобы накормить до отвала весь первый класс. Они обедали в городе, и Роб подробно описывал каждое блюдо. Письмо кончалось страстной мольбой позволить им провести Рождество в Ратерфорд-Эбби, потому что его светлость обещал ему и Тео взять их на охоту и Роб уже решил настрелять целый мешок куропаток.

Да как посмел Ратерфорд впутать в их отношения мальчиков?! Мало ему того, что он пустил в ход всю хитрость и коварство, на которые способен, чтобы заставить ее сдаться! Но влезть в доверие к ее братьям, показать, какое это преимущество — иметь столь великолепного друга и родственника, намекать на то, что между ним и их сестрой существует нечто большее, чем простая приязнь! Манить роскошью и развлечениями Рождества, проведенного в светском кругу, столь восприимчивого, впечатлительного ребенка, как Тео! Нет, это непростительно!

Мередит вылетела из будуара, громко хлопнув дверью, и помчалась в покои Арабеллы.

— Прости, если огорчу тебя, Белла, но через два дня я должна уехать в Корнуолл, — объявила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Но почему? — пролепетала побледневшая Белла. — Из-за этого происшествия на балу? Но ведь никто ничего не заметил.

— Дело не в этом, — перебила Мередит. — То есть не только в этом. Я сделала глупость и давно собиралась извиниться. Просто твой брат иногда переходит все границы.

— О, пожалуйста, не стоит обращать на него внимания, — заклинала сбитая с толку бедняжка Белла. — Но я никак не пойму, почему ты не выходишь за Дэмиена, который только об этом и мечтает.

— Твой брат слишком привык добиваться своего, — взорвалась наконец Мередит. — Стоит его отвергнуть, как он начинает упрямиться и капризничать. Он не желал уходить из армии и страдал от черной меланхолии, угнетавшей окружающих, пока не решил, что лучше всего жениться на мне и забыть об армии.

— По-моему, ты несправедлива, — бросилась Белла на защиту брата. — Он так страдал из-за преждевременного конца военной карьеры, но лишь потому, что всегда был солдатом и больше ничего не умеет делать!

— И поэтому собрался жениться на совершенно не подходящей ему корнуолке, — съехидничала Мерри. — Сразу нашел себе занятие, начисто позабыв о разительных различиях между нами. Я не ровня ему ни по рождению, ни по состоянию, независимо от того, что думают в обществе. Главное, что я знаю правду. Если наши отношения испортятся, я не вынесу унижения от сознания правды, сознания, что, выйдя замуж за наследника герцога, я разом избавилась от всех финансовых затруднений, зато теперь принесла несчастье своей волшебной фее в облике Дэмиена, и все лишь потому, что не принадлежу его миру.

— Но ты принадлежишь! — воскликнула Белла. — Просто совершенно ошибочно уверена, что это не так. По-моему, ты сама не хочешь войти в его общество.

Мередит нахмурилась. Неужели это правда? Неужели она действительно вообразила себе, что не подходит Дэмиену? Но если это так, она всегда может выбрать другой путь.

Однако она была слишком взбешена, чтобы хорошенько обдумать эту странную идею.

— Я не из того теста, из которого делаются герцогини, Белла, — уже спокойнее объяснила она. — Но Дэмиен предпочитает игнорировать все мои доводы. Не желает принять то, что я могу ему предложить, а то, что наделал сейчас, не позволяет мне больше оставаться под крышей твоего дома. Я должна немедленно уехать, хотя… — она взяла подругу за руку, — …хотя буду тосковать по тебе, мой дорогой друг.

Арабелла разрыдалась.

— Но что он натворил? — всхлипывала она.

— Спроси его сама, — посоветовала Мередит. — Я не люблю сплетничать. Пожалуйста, не плачь, Белла.

Но та, не обращая внимания, заливалась слезами, и Мерри беспомощно смотрела на нее, не в силах оставить расстроенную маркизу и в то же время не в состоянии сказать или сделать единственную вещь, которая вернула бы Белле хорошее настроение.

— Значит, ты не любишь его? — наконец выдавила Белла, вытирая платочком покрасневшие глаза.

Мередит, вздохнув, грустно покачала головой.

— Будь это так, родная, я хоть завтра бы вышла за него. Не люби я Дэмиена, мне было бы все равно, что рано или поздно принесу ему несчастье.

Она повернулась, вышла и, возвратившись в будуар сообщила мрачной Нэн о предстоящем отъезде.

— И что это тебе в голову взбрело на этот раз? — так и взвилась старуха. — Похоже, ты не знаешь, с какой стороны хлеб маслом намазан, девочка.

— Я не желаю это обсуждать, — холодно отрезала Мередит. — И прошу сложить только те вещи, которые мы привезли с собой.

Она промаршировала в спальню, откуда час спустя явилась бледная, с опухшими веками, но исполненная решимости.

Им придется добраться дилижансом до Ханитона, поскольку она не могла позволить себе нанять лошадей сразу до Пенденниса. Утром она пойдет в почтовую контору на Стренде и зарезервирует места. Путешествие обещает быть невыносимо тяжелым, но какой смысл жаловаться?


Дэмиен в блаженном незнании происходящего провел приятный вечер с друзьями, намереваясь утром нанести визит на Кавендиш-сквер. Довольно он предоставлял Мередит себе самой. Однако, вернувшись к себе, он нашел короткую несвязную записку, набросанную наспех расстроенной сестрой. Белла ничего не понимала, но Мерри уезжает в Корнуолл, и, если он хочет остановить ее, лучше сделать это как можно скорее.

Было уже слишком поздно, чтобы требовать объяснений, и Ратерфорд был вынужден терпеть до утра. Едва рассвело, как он уже был на Кавендиш-сквер.

Грантли, сообщив его светлости, что леди еще не встали, почти на лету подхватил перчатки и шляпу и не успел оглянуться, как Дэмиен был уже наверху. Перепрыгивая разом через две ступеньки, он бесцеремонно ворвался в будуар Мерри, где и нашел ее в простом утреннем пеньюаре, собирающей несессер. Нэн с кислой физиономией несла к стоявшему под окном сундуку охапку платьев.

— Какого черта ты затеяла? — процедил Ратерфорд.

— Я еду домой, — объявила Мередит. — Как раз собиралась тебе написать.

— Польщен такой честью, — саркастически бросил он. — Но не пойдет! Не будешь так добра одеться? Мы едем в Хайгейт, где и сможем обсудить эту бессмыслицу с глазу на глаз.

— Тут нет ничего бессмысленного. Если у тебя есть что сказать, говори здесь. Сегодня у меня много дел.

— Повторяю, Мередит, не могла бы ты одеться?

В обычно ровном тоне зазвучали угрожающие нотки, но Мерри уже забыла об осторожности. Знакомый панический голос твердил, что ни в коем случае нельзя оставаться наедине с ним, а страх лишь подогрел ее праведный гнев.