– Начос с заправками и салатом, три порции, и салфетки дополнительно, – объявила Эйбра, ставя на стол тарелки. – И ваше пиво «Старый кит». Нуждайтесь. Напоминаю вам, первый бокал за счет заведения, – добавила она увидев, что Эли потянулся за бумажником.

– Когда у тебя будет перерыв? – поинтересовалась у нее Морин.

– Не сейчас, позже, – ответила Эйбра и отправилась принимать заказ у соседнего столика.

– Сколы же у нее работ? – спросил Эли.

– Я не успеваю считать. Ей нравится разнообразие, – ответила Морин, пододвигая к себе тарелку с чипсами. – Надо бы не забыть, что она скоро займется иглоукалыванием.

– Она собирается втыкать в людей иголки?

– Скорее, учится это делать. Ей нравится заботиться о людях. Даже кольца и кулоны, которые она изготавливает, дарят вам радость.

Эли понял, что у него накопились кое-какие вопросы. Причем в немалом количестве. Но их лучше задать, не переходя в режим перекрестного допроса.

– Ей удалось добиться такого разнообразия за очень короткое время. Ведь она здесь относительно недавно.

– Да, три года назад перебралась сюда из Спрингфилда. Тебе стоит как-нибудь расспросить ее.

– О чем?

– О Спрингфилде, – светила Морин и отправила в рот очередную порцию чипсов. – Обо всем, что тебе интересно.

– Кстати, что ты думаешь о шансах «Ред сокс» в этом году? – вмешался разговор Майк.

Морин смерила мужа укоризненным взглядом и поднесла к губам бокал красного вина.

– Ни с кем так не интересно говорить о бейсболе, как с твоей бабулей.

– Да, Майк, бабуля великий любитель бейсбола, – с улыбкой признал Эли.

– Старушка в два счета способна назвать результаты самых давних матчей. Знаешь, я каждые две недели бываю в Бостоне. Как ты думаешь, мне можно как-нибудь навестить ее?

– Мне кажется, она будет рада гостям.

– Майк тренирует младшую лигу, – пояснила Морин. – Эстер – внештатный помощник тренера.

– Твоя бабушка любила наблюдать, как дети играют в бейсбол. – Наконец музыканты сделали перерыв. Майк завладел вниманием Эйбры, жестом показав, что, мол, нам еще пива. – Надеюсь, она вернется хотя бы к концу сезона.

– Было бы неплохо. Мы думали, что она не выкарабкается.

– Ох, Эли, – вздохнула Морин и накрыла его руку своей ладонью.

Раньше он никому об этом не говорил. Тогда почему же это вырвалось у него сейчас? Наверно потому, что перед глазами у него стояла былая Эстер, которой ему так сильно недостает.

– Первые несколько дней… Хирурги сделали ей две операции, чтобы сохранить руку. Локоть раздроблен. Перелом бедра, ребер, травма головы. Все это время ее жизнь висела на волоске. И когда я увидел ее вчера… – «Неужели это было лишь вчера?» – подумал он. – Она уже на ногах, ходит с тростью, потому что считает, что ходунки – это для дряхлых старух.

– Вполне в ее духе, – подтвердила Морин.

– В больнице она сильно похудела, но теперь понемногу набирает вес. Да и выглядит гораздо бодрее. И хотела бы увидеть тебя, – сообщил он Майку.

– Морин тоже хотела бы проведать ее, когда она поправится.

– Я тебя понял.

– Ты собираешься рассказать ей о незваном госте?

– Пока не буду ничего говорить. Да и рассказывать особенно не о чем. Мне и самому интересно знать, сколько раз этот чертов кладоискатель побывал в нашем подвале. И был ли он в доме в ту ночь, когда она упала.

Эли взялся за свой бокал и допил пиво. От него не скрылось, что Майк и Морин обменялись взглядами.

– В чем дело?

– Я сказала то же самое, когда узнала об этих «раскопках» в подвале, – ответила Морин и локтем толкнула мужа в бок. – Разве не так?

– Точно, подтверждаю. Ты так и сказала.

– Он же ответил, что я просто начиталась детективных романов и у меня разыгралось воображение.

– Предлагаю за это выпить. – Однако Эли, не сводил с Морин глаз, лишь покрутил в руках бокал. – Почему вы так подумали?

– Эстер… Знаешь, я терпеть не могу слово «живчик», когда им называют пожилых людей. Лично мне оно кажется оскорбительным. Но она именно такая. Кроме того, готова спорить, что ты не видел ее на занятиях йогой.

– Не видел, – согласился Эли. Такое действительно было трудно представить.

– У нее превосходно развитое чувство равновесия. Ей ничего не стоит принять позу «дерева» и бойцовую позу номер три и… Это я к тому, что у нее прекрасная координация движений. Так что не могла она сама оступиться и упасть с лестницы. Малые дети могут упасть, но никак не наша Эстер.

– Она не помнит, – произнес Эли. – Не помнит, как упала, не помнит, как встала с постели.

– Не вижу ничего неожиданного, особенно если учесть, что она ударилась головой. Но теперь нам известно, что кто-то тайком проникал в дом. Причем это явно какой-то псих, потому что непонятно зачем он копает землю в подвале. Он же напал на Эйбру и оставил ей несколько синяков. Не дай она ему отпор, неизвестно, чем бы все кончилось. Если это один и тот же человек, не удивлюсь, что именно он напугал Эстер или даже столкнул ее.

– Вторая смена! – объявила Эйбра, ставя на стол поднос с бокалами. – Ох, какие серьезные лица у вас!

– Мы только что говорили про Эстер и про того типа, что забрался вчера в дом. Может, все-таки поживешь у нас пару дней? – предложила Морин.

– Но этот подонок проник в Блафф-Хаус, а не «Смеющуюся чайку».

– Но ведь ты сказала, что могла бы опознать его…

– Не вынуждай меня соглашаться с Майком.

– Я редко читаю детективные романы, читала лишь ваши рассказы, – ответила Эйбра, глядя на Эли. – Отличные рассказы, кстати.

– Теперь вы не оставляете мне выбора, и я вынужден заплатить за новые бокалы пива.

Эйбра рассмеялась и протянула ему счет. Затем небрежно провела ладонью по его волосам и положила руку ему на плечо.

Морин под столом лягнула ногу мужа и предложила:

– Эли, может, тебе выступить в нашем книжном клубе?

– Нет, только не это, – выпалил Эли, чувствуя, что него перехватило горло, и поспешил отпить из бокала. – Я все еще пишу мою книгу и закончу ее не скоро.

– Но ты же писатель! У нас в клубе еще никогда не было живого писателя, – заявила Морин.

– У нас выступала Натали Герсон, – возразила ей Эйбра.

– Да, да, конечно. Издала за свой счет сборнички так называемых стихов. Белых, без всякой рифмы. Я была готова засветить самой себе в глаз, лишь бы этот вечер поскорее закончился.

– А мне хотелось засветить в глаз Натали. Делаю перерыв на пять минут, – сказала Эйбра и опустилась бедром на край стола.

– Садитесь, – предложил Эли, пытаясь встать, но она легким толчком усадила его на место.

– Все нормально, я не буду садиться. Знаете, Эли никогда не рассказывает о своей книге. Если бы я писала книгу, то только бы и делала, что трещала о ней без умолку. Окружающие избегали бы меня, и тогда я начала бы приставать к абсолютно незнакомым людям и грузила бы их до тех пор, пока они тоже не стали бы избегать меня.

– Только и всего?

Эйбра шутливо ткнула его кулачком в плечо.

– Мне как-то пришла в голову мысль сочинять тексты к песням. Если бы не мое незнание нот и отсутствие идеи, я бы, наверно, прославилась.

– И поэтому вы занялись иглоукалыванием.

– Это интересно, – улыбнулась она, – и поскольку вы, Эли, проявили интерес, у нас с вами будет тема для разговора. Мне нужна практика, и вы идеально подойдете.

– Боже, что за кошмарная идея!

– Зато это будет бесплатный сеанс иглотерапии.

Кстати, какие у нее чудесные духи! А как искусно она подкрасила глаза! Когда уголков ее губ коснулась улыбка, он уже не мог ни о чем думать. Ему хотелось одного: прикоснуться к ним своими губами. Вернее, если быть точным, не прикоснуться, а жадно впиться в них поцелуем.

– Мы еще поговорим на эту тему, – сказала Эйбра и встала. Взяв поднос, она направилась к соседнему столику прижимать заказ.

– Не удивляйся, если скоро будешь лежать голый у нее на столе, весь утыканный иголками, – предупредил будущую жертву иглотерапии Майк.

Черт побери, я не удивлюсь, если это случится, подумал Эли. Совсем не удивлюсь.

Он просидел в пабе около часа, радуясь общению с приятной компанией. У него даже мелькнула мысль, что ему не придется уговаривать себя прийти сюда еще раз. Это прогресс, пришел к выводу Эли и, пожелав Майку и Морин спокойной ночи, направился к выходу.

– Не хотите пожелать спокойной ночи и вашей славной официантке? – услышал он за своей спиной голос Эйбры.

– Вы были заняты. Господи, возвращайтесь поскорее в зал, здесь холодно!

– Что вы, мне даже жарко – я за последние три часа так набегалась, выполняя заказы. Судя по всему, вам здесь понравилось.

– Да, приятное разнообразие. И друзья ваши мне понравились.

– Морин была вашей доброй знакомой еще до того, как с ней познакомилась я, но вы правы, они с Майком замечательные люди. До свидания, Эли, до воскресенья.

– До воскресенья?

– Ваш массаж. Не забыли? Надо продолжать ваше исцеление, – ответила она. – Даже если вы не будете тянуть и поцелуете меня на прощание.

– Вообще-то я уже оставил вам чаевые.

Эйбра звонко рассмеялась, ее смех возвращал его к жизни, словно глоток прозрачной родниковой воды. Чтобы доказать ей, на что способен, он шагнул ближе и положил руки ей на плечи. Ощущая приятное тепло ее тела, провел по ее предплечьям. Затем наклонился и поцеловал Эйбру в губы.

На этот раз он целует медленно и правильно, мечтательно подумала она. Этот поцелуй выгодно отличался от предыдущего, нервного и торопливого. Эйбра обняла его за талию и ответила на поцелуй.

Он мог дать больше, чем ему казалось, мог ранить сильнее, чем был готов в этом признаться. Она притягивала к себе обе стороны его натуры.

Когда он оторвался от ее губ, Эйбра вздохнула.

– Отлично, Эли. Морин была абсолютно права. Вы это умеете, причем неплохо.

– Боюсь, мои старые таланты немного заржавели.

– Мои тоже. Какое совпадение!

– Скажите, а ваши почему заржавели? – вопросом на вопрос ответил Эли.

– Для этой истории нужна бутылочка вина и теплая комната. Спокойно ночи, мне нужно идти.

– Хотелось бы услышать вашу историю.

Его слова доставили ей удовольствие не меньшее, чем букет роз.

– Я потом расскажу ее вам. Спокойной ночи, Эли.

С этими словами Эйбра скользнула внутрь, туда, где играла музыка, где звучали громкие голоса, оставив Эли одного, возбужденного и растревоженного. Я хочу ее, подумал он, хочу больше всего на свете, хочу даже больше тишины и покоя.

Он зашагал домой под дождем уже начавшейся субботы. Шагая, увлекся сюжетом воображаемой истории и лишь тогда осознал ее связь с реальностью, когда мысленно написал весь эпизод с ветреной ночью, когда дождь стучит в окно, а герой, шагая к пустому дому умершего брата, находит ключ, как реальный, так и метафорический, к стоящей перед ним дилемме.

Обрадованный тем, что слегка продвинулся в развитии сюжета, Эли заставил себя оставить в покое клавиатуру компьютера и отправился в бабушкину комнату со спортивным инвентарем. Ему тотчас вспомнились часы, проведенные в бостонском фитнес-центре с его хитроумными тренажерами. Вся эта чудо-техника была предназначена для создания красивого, крепкого тела под бодрую ритмичную музыку.

Прошли те деньки, напомнил он себе. Но это не значит, что я тоже остался в прошлом.

Веселенькая расцветка бабушкиных спортивных снарядов слегка смутила его. Однако десять фунтов есть десять фунтов. От этого никуда не деться.

Как же надоело чувствовать себя слабым, хилым и дряблым! Как надоело что-то делать, не прилагая усилий, или, что еще хуже, просто плыть по течению.

Если он мог писать – а он доказывал себе это каждый день, – то должен найти в себе силы и для того, чтобы качать мускулы, потеть от усилий, чтобы снова стать прежним. Было бы лучше, думал Эли, взяв пару ярко-красных гантелей, стать тем, кем я должен стать волей судьбы.

Он не был готов заниматься перед зеркалом и потому решил подкачать бицепсы, встав лицом к окну, разглядывая бьющиеся о берег волны, глядя на клочья белой пены, остающейся на камнях, на свет маяка.

Сначала Эли раздумывал о том, в каком направлении отправится его герой, за какой важный сюжетный угол свернет. Затем его мысли переключились на то, какие чувства испытает герой за этим углом. Ведь и он сам, если и никуда не свернул, то, во всяком случае, близок к этому.

Господи, как же хочется на это надеяться!

От гантелей Эли перешел к кардиотренажеру, но выдержал минут двадцать. Вскоре легкие уже жгло огнем, в ногах ощущалась дрожь. Он потянулся, разминая мышцы, с жадностью глотнул воды и вновь вернулся к упражнениям с гантелями. Затем, тяжело дыша, лег на пол.

Уже лучше, сказал он себе. Пусть он провел здесь не целый час, но ощущение такое, будто он участник соревнований по триатлону, хотя и не с лучшими результатами. Зато в нем проснулся голод.