Нора Робертс - Приданое Эсмеральды

Правда, не исключено, что это впечатление объяснялось его затуманенным сознание и прочими сложными обстоятельствами.

Пальцы женщины были унизаны кольцами. В ушах позвякивали серьги. С шеи свисал кулон в виде лунного серпика, а на левом запястье были часы белого металла, по форме напоминающий крошечный бейсбольный мячик.

Не переставая петь, незнакомка извлекла из сумки литровую бутыль молока и фунт масла и уже собиралась было отправить их в холодильник. И тут она увидела его.

Она не вскрикнула, просто неловко отпрянула назад, чуть не выронив бутыль с молоком.

– Эли? – Она поставила молоко на стол и схватилась унизанной кольцами рукой за сердце. – Господи! Ну, и напугали же вы меня! – С гортанным смехом незнакомка откинула назад копну вьющихся волос. – Вы же должны были приехать только сегодня днем. Я не видела вашей машины. Правда, я подъехала с заднего входа, – продолжала она, сделав жест в сторону двери, ведущей на главную террасу. – Полагаю, вы оставили машину перед парадным входом. Все правильно. Вы что, приехали ночью? Машин на дорогах, конечно, меньше, но ехать по скользкому шоссе – то еще удовольствие. Но как бы то ни было, вы здесь. Хотите кофе?

Внешне она была похожа на долговязую фею, но смехом напоминала морскую богиню.

И еще она принесла бананы.

Эли растерянно смотрел на нее.

– Кто вы?

– Ой, извините. Я думала, Эстер все вам рассказала. Меня зовут Эйбра Уолш. Эстер попросила подготовить дом к вашему приезду. Я привезла вам продукты. Кстати, как чувствует себя Эстер? Я с ней не общалась дня два, только несколько коротких электронных писем и текстовых сообщений на телефоне.

– Эйбра Уолш, – повторил Эли. – Вы та женщина, которая нашла ее.

– Да, верно.

Она извлекла из сумки мешочек с кофейными зернами и засыпала их в кофемашину, которая была очень похожа на ту, что стояла у него в офисе.

– Жуткая история. Эстер не пришла на занятия йогой, а ведь она никогда их не пропускает. Я позвонила, но ваша бабушка не ответила, и тогда я отправилась сюда, чтобы узнать, что случилось. У меня был свой ключ. Я убираю в доме.

Пока кофемашина шумно готовила порцию бодрящего напитка, Эйбра подставила большую кружку и продолжила раскладывать покупки.

– Я всегда захожу в дом с заднего входа… Я позвала ее, но… Тогда начала беспокоиться. Подумала, что, возможно, ей стало плохо. И я пошла к лестнице, чтобы подняться наверх. И тут я ее увидела. Вначале было подумала… но смогла нащупать у нее пульс, и она на мгновение пришла в себя, когда я назвала ее имя. Я вызвала «Скорую помощь», но боялась ее переносить. Приехали они очень быстро, но мне тогда показалось, что прошло несколько часов.

Эйбра вынула из холодильника коробочку со сливками и добавила их в кружку.

– На барной стойке или в уголке для завтрака?

– Что?

– Значит, на стойке. – Она поставила кофе на стойку. – Так вам будет удобнее сидеть и беседовать со мной.

Эли смотрел на кофе, не прикасаясь к нему. Его собеседница улыбнулась.

– Я ведь все правильно сделала? Эстер говорила, побольше сливок, но без сахара.

– Да. Да, спасибо, все правильно.

Словно лунатик, он проследовал к стойке и уселся на высокий табурет.

– Она такая сильная, такая умная, такая самостоятельная. Ваша бабушка – мой идеал. Когда пару лет назад я сюда переехала, она была первой, с кем я здесь по-настоящему подружилась.

Спасительница Эстер говорила и не обращая ни малейшего внимания на то, слушает ли он. Иногда успокаивает просто звук чужого голоса. Наверное, у него был такой вид, будто он в самом деле нуждался в утешении.

Эйбра вспомнила его давнишние фотографии, которые Эстер показывала ей. Легкая улыбка, свет в голубых, типично лэндоновских глазах – хрустально голубых с очень темным ободком вокруг радужки. Теперь же Эли производил впечатление человека крайне уставшего, мрачного и исхудавшего.

Она попробует это поправить. Сделает все, что от нее зависит.

Эйбра вынула из холодильника яйца, сыр и ветчину.

– Она очень вам благодарна за то, что вы согласились приехать. Ей не хотелось, чтобы Блафф-Хаус пустовал. Она говорила, что вы пишете роман, это правда?

– Я… ммм…

– Знаете, Эли, я читала пару ваших рассказов. Мне они понравились.

Она поставила сковороду на плиту и одновременно налила в стакан апельсинового сока, насыпала ягоды в дуршлаг, а в тостер положила несколько ломтиков хлеба.

– В юности я писала очень плохие романтические стихи. Когда я попыталась положить их на музыку, получилось еще хуже. Но я очень люблю читать. Испытываю искренний восторг по отношению ко всем, кто способен написать увлекательную и красивую историю. Эстер очень гордится вами.

Эли поднял глаза на нее и встретился с ней взглядом. Зеленые, подумал он, словно море при легком тумане, и такие же неземные, как и все остальное в ней.

Может быть, она всего лишь призрачное видение.

Но тут на короткое мгновение ее рука, теплая и вполне реальная, коснулась его руки.

– Ваш кофе сейчас остынет.

– Да, наверное.

Он взял кружку и сделал глоток. И сразу же почувствовал себя немного лучше.

– Вы давно сюда не приезжали, – продолжала Эйбра, выливая взбитое яйцо на сковороду для омлета. – Здесь, в деревне, есть неплохой ресторанчик и пиццерия. Я привезла достаточно продуктов, но, если вам что-то понадобиться, у нас тут есть супермаркет. Если же вам не захочется выходить из дому, просто позвоните мне. Ну а если будете прогуливаться и вам захочется к кому-нибудь зайти, то знайте, я живу в доме «Смеющаяся чайка». Вы ничего о нем не слышали?

– Я… да. Вы ведь… работаете у моей бабушки?

– Раньше я убирала у нее два раза в неделю. Иногда чаще, по мере надобности. Вообще-то я помогаю по дому многим людям, когда у них возникает необходимость. Кроме того, пять раз в неделю я провожу занятия по йоге в подвале здешней церкви и один раз в неделю у себя дома. Однажды я уговорила Эстер попробовать йогу, и она на нее подсела. Кроме того я делаю массаж. – Эйбра бросила на него взгляд через плечо и улыбнулась. – Но только лечебный. У меня есть диплом. В общем, занимаюсь очень многим, потому что очень многое меня интересует.

Она положила омлет на тарелку вместе со свежими фруктами и тостом. Поставила тарелку перед ним, а рядом разложила столовые приборы и ярко-красную салфетку.

– Мне нужно идти, я уже и так опаздываю.

Она сложила свои сумки в громадную хозяйственную сумку на колесиках, надела тёмно-лиловое пальто, обмотала вокруг шеи полосатый шарф, натянула лиловую шапочку.

– Увидимся послезавтра около девяти.

– Послезавтра?

– Да, я приду убираться. Если вам тем временем что-то понадобится, мои телефоны – сотовый и домашний – вон там на столе. Если будете прогуливаться, а я окажусь дома, заходите, не стесняйтесь. Ну, что ж… с возвращением, Эли.

Она проследовала к двери во внутренний дворик, на пороге обернулась и улыбнулась ему.

– Не забудьте позавтракать, – напомнила она и вышла.

Эли сел, тупо уставившись на дверь, затем перевел взгляд на тарелку. Поскольку никаких других дел у него не было, он взял вилку и начал есть.

Эли бродил по дому в надежде, что такая прогулка поможет ему собраться с мыслями. Он страшно не любил это ощущение свободного скольжения, блуждания с одного места на другое, от одной мысли к другой без реальной привязанности к чему-то конкретному, без ощущения твердого фундамента. Когда-то его жизнь была очень четко структурирована и даже имела цели и задачи. После смерти Линдси, когда эта четкая структура распалась, стремление двигаться вперед у него все еще оставалось.

Ясной и все себе подчиняющей целью стало спасение от тюрьмы, в которой он мог провести остаток жизни.

Теперь же, когда названная угроза несколько отдалилась, сделавшись менее реальной, какая же цель осталась? Литературная работа, напомнил он себе. Эли часто думал о том, что процесс литературного творчества помог ему избежать безумия.

Но за что он может зацепиться теперь? Где способен пустить корни? Здесь, в Блафф-Хаусе? Неужели все так просто?

Он проводил много временив этом доме еще мальчишкой, а потом юношей. Так много летних дней и притягательной близости морского берега, так много зимних праздников и уик-эндов, когда он наблюдал за тем, как снег покрывает песок на берегу и выпирающие из него камни.

Простые времена. Замки из песка и семейные пикники на морском берегу. Встречи с друзьями. Катание с дедом на его походном шлюпе, которой, как было хорошо известно Эли, бабушка до сих пор держит на пристани яхт неподалеку от Блафф-Хауса. Шумные многолюдные яркие рождественские обеды с уютным потрескиванием дров в камине.

Мог ли он тогда вообразить, что когда-нибудь будет бродить, подобно призраку, по этим комнатам, силясь пробудить в памяти эхо ушедших голосов и образы былых, более счастливых дней.

Когда Эли вошел в бабушкину спальню, его мгновенно поразило то, что при всех изменениях, внесенных ею в последнее время – цвет стен, кое-какие мелочи, – в целом комната почти не изменилась с дней его детства.

Громадная, как из старинной сказки, кровать с пологом и четырьмя столбиками, на которой из-за сильной грозы и быстро проходивших родов когда-то появился на свет отец Эли. На бюро, как и в те уже давние годы, фотография более чем полувековой давности в серебряной рамочке: дедушка с бабушкой в день свадьбы, такие молодые, красивые, полные энергии. И вид из окна на море, песчаный пляж и резкие очертания скалистого побережья – все осталось прежним.

Внезапно перед мысленным взором Эли предстал яркий образ одной давней летней ночи и сильной грозы. Оглушительные раскаты грома, молнии, прорезающие небосвод. И они с сестрой, на неделю приехавшие в Блафф-Хаус, охваченные ужасом, бегут в бабушкину спальню.

Сколько ему тогда было лет, пять или, может быть, шесть? Но эта сцена возникла перед ним теперь, словно сквозь прозрачное чистое стекло. Ослепительные вспышки света за окном. Поражающая своими размерами старинная кровать, на которую он взбирался, собрав все свои детские силенки. Он слышал, как смеется дед, поднимая перепуганную Тришу на кровать. Странно, но только сейчас Эли понял, насколько его отец в последнее время стал похож на деда.

«У них там на небе сегодня вечером безумная вечеринка! Это же рок-концерт на небесах», – смеялся дед.

Воспоминание ушло, но Эли почувствовал себя намного лучше.

Он подошел к дверям, ведущим на террасу, повернул ключ в замке и вышел наружу, на холодный воздух.

Волны, которые поднимал сильный ветер, приносивший с собой запах снега, неистово бились о берег. На самом краешке суши, на краю песчаной косы, над нагромождением скал возвышалась, сияя непорочной белизной, башня маяка. Дальше, на горизонте, в водах Атлантики Эли разглядел крошечную точку – корабль, бороздящий бурные океанские воды.

Куда он направляется? Что везет?

Когда-то давно они любили играть в одну игру, разновидность игры в «первую букву». Корабль направляется в Армению и везет артишоки.

Впервые за очень долгое время Эли, сжавшись от пронизывающего холода, улыбнулся.

Или на Багамы и везет бабуинов. Или в Каир с грузом кокосов. Или в Данию с компанией дантистов. Но точка на горизонте уже исчезла из виду.

Еще мгновение он оставался на ледяном ветру, прежде чем вернуться в домашнее тепло.

Ему срочно нужно чем-нибудь заняться. Выйти к машине, забрать из нее свои вещи. Распаковать их.

Но, может быть, все-таки позже.

Эли возобновил свою прогулку по дому. Зашел даже на третий этаж, который когда-то, в давние времена, когда Эли еще не было на свете, занимали слуги.

Теперь эти помещения превратили в огромную кладовку с затянутой чехлами мебелью, ящиками, коробками. Все это размещалось в основном в широких коридорах, в то время как многочисленные комнатки, когда-то служившие спальнями для горничных и поваров, оставались пустыми. Без всякой цели он прошел по ним в то крыло здания, что выходило на море, и в помещение прямо за фронтоном с его широкими стрельчатыми окнами, из которых открывался вид на море.

Комната старшего дворецкого решил Эли. Или старшей экономки? Он уже не помнил точно, где была чья. Но кто бы ни занимал эту комнату, он или она претендовали на особое помещение с отдельным входом и террасой.

Теперь больше не было нужды содержать подобный штат прислуги и вообще сохранить жилой облик третьего этажа. Так что из него не только убрали мебель, но и перестали отапливать. Практичная бабушка Эстер заперла третий этаж много лет назад. Возможно, когда-нибудь настанет день, когда новый владелец, кем бы он ни был, вернет сюда жизнь, найдет третьему этажу новое предназначение, сбросит все эти мрачные саваны с мебели, зажжет свет и вновь разведет огонь в каминах. Но сейчас здесь было так же холодно и неуютно, как и в душе Эли.