– Да, азартные игроки и бизнесмены – одного поля ягоды. Их роднит стремление к новому, готовность идти на риск, ради выгоды ставить на карту последний цент. И еще понимание того, что всегда найдутся любители пропустить стаканчик хорошего виски. Конечно, помогла война, тем более такая кровопролитная, как та. Виски было нужно солдатам, виски нужно было раненым. В некотором смысле наша фирма родилась в борьбе против тирании.

– Слышу слова истинной янки.

Вернулась Эйбра, неся вазу с цветами. Букет смотрелся потрясающе. Сразу чувствовалась ее умелая рука.

– Они просто восхитительны.

– Я рад… Скажи, где мне их поставить, здесь или в твоей спальне? – спросил он у Эстер.

– Здесь. Слава богу, что теперь я провожу больше времени в гостиной, а не лежа в постели. Кстати, раз Эйбра вернулась, почему бы не обсудить то, что нам всем хочется знать?

– Ты считаешь себя проницательной? – спросил Эли.

– А какая я, по-твоему?

Эли кивнул и расплылся в улыбке.

– Мы все ходим вокруг да около того, что я действительно хотел бы знать. Лично я склонен думать, что история дома, история нашей фирмы каким-то образом со всем этим связана. Чего я пока не понял – как и почему. Наверно, нам стоит совершить прыжок на пару столетий вперед.

– Я не вижу его лица. – Эстер сжала лежавшую на коленях руку в кулак. Изумруд, который она носила на правой руке, тотчас вспыхнул огнем. – Чего я только не перепробовала – даже медитацию. Эйбра знает, что я не большой мастер по этой части. Все, что я вижу или, вернее, помню, это лишь тени, какое-то движение, расплывчатый человеческий силуэт. Помню, как я проснулась, потому что услышала какие-то звуки, затем убедила себя, что мне лишь послышалось. Теперь-то я точно знаю, что не послышалось. Помню, что поднялась с кровати, что спустилась по лестнице вниз. Затем это движение, этот силуэт, понимание того, что нужно скорее вниз и бежать. Вот все. Больше ничего не помню.

– Не переживай, – успокоил ее Эли. – Было темно. Ты потому лишь не помнишь лицо, потому что ты его не видела или плохо рассмотрела. Лучше скажи, какие звуки ты слышала.

– Их я помню лучше, или мне так кажется. Я подумала, что мне лишь почудилось или что-то в этом роде. Сначала какой-то шорох, и я решила, что, наверное, это белки в дымоходе. Когда-то давно у нас и вправду в дымоходе поселились белки, но позже мы поставили решетки. Затем поскрипывание, и я, толком не проснувшись, подумала, кто это там наверху? Затем, полностью пробудившись, пришла к выводу, что эти звуки – плод моего воображения, а так как не смогла снова уснуть, то решила спуститься вниз и сделать себе чай.

– А запахи? – спросила Эйбра.

– Пожалуй, да. Пыли и пота, – Эстер закрыла глаза. – Странно, что я про них не думала, пока ты меня не спросил.

– Если он спустился вниз с третьего этажа, есть там что-то такое, что он мог, по-твоему, там искать.

Эстер покачала головой:

– Большая часть того, что там храниться, – это сантименты и история, то в чем больше нет ежедневной необходимости. Хотя есть среди этого и красивые вещи – одежда, журналы, старые домовые книги, фотографии.

– Я почти все из этого пересмотрел.

– Я планировала в один прекрасный день пригласить пару экспертов, составить каталог и в конечном итоге устроить музей Виски Бич.

– Какая замечательная идея! – Эйбра просто расцвела. – Ты никогда не говорила об этом.

– Ну, это пока только планы.

– Домовые книги, – задумчиво произнес Эли.

– Да, да, а также бухгалтерские. Дневники, списки гостей, копии приглашений. Я давно их не перебирала и не просматривала, ни по отдельности, ни вместе. Времена меняются, меняются вещи. После того как дети выпорхнули из родного гнезда, нам с твоим дедом уже не нужно было много прислуги, поэтому мы стали использовать третий этаж в качестве хранилища старых вещей. Я год-два пыталась там наверху держать мольберт и краски. К тому времени когда умер мой муж, у меня оставались только Берти и Эдна. Ты, Эли, наверное, помнишь их.

– Как же, помню.

– Когда они отошли от дел, я не решилась взять в дом кого-то еще. У меня остался лишь дом и я сама. Думаю, таинственного незнакомца привело на третий этаж любопытство или же он надеялся там что-то найти.

– Скажи, есть там что-то такое, что относится ко времени кораблекрушения «Калипсо»?

– Должно быть, есть. Лэндонов всегда отличала склонность хранить любое старье. Самые ценные экспонаты тех времен, да и не только тех, расставлены по всему дому, но на третьем этаже наверняка еще что-то остается из менее ценного.

Сказав эти слова, Эстер нахмурила брови и задумалась.

– Наверное, зря я махнула рукой на третий этаж. Перестала туда заглядывать. Убедила себя, что в один прекрасный день найму специалистов. Он наверняка решил, что там есть карты, что, на мой взгляд, великая глупость. Знай мы, где закопан пресловутый клад, разве мы его не откопали бы много лет назад? Неужели он надеялся найти дневник, из тех, что вела Виолетта Лэндон? Но если верить истории, после того как брат Виолетты убил ее любовника, она уничтожила свои дневники, его любовные письма и все такое прочее. Если они, конечно, существовали. Потому что если бы существовали и сохранились, то я бы наверняка о них слышала или даже когда-нибудь наткнулась бы на них.

– Понял. Скажи, а не было никаких звонков, визитов или расспросов? Вдруг к тебе кто-то приходил и спрашивал про старинные вещи в доме, или даже просил их показать, под тем предлогом, что, мол, пишет книгу?

– Боже мой, Эли, да я со счета сбилась. Главная причина, почему я решилась-таки нанять Эйбру, состояла в том, чтобы было кому отвечать на все эти визиты и расспросы.

– Ничего запоминающегося не было?

– Боюсь, что нет. По крайней мере, с ходу вспомнить ничего не могу.

– Скажи мне, если что-то вспомнится.

Пожалуй, на сегодня с нее хватит, подумал Эли. Сегодня она даже какая-то бледная.

– Что у нас на обед?

– Надо спуститься вниз и выяснить.

Эли помог ей подняться, однако как только он попробовал поднять ее на руки, она оттолкнула его.

– Не надо меня никуда нести. Меня прекрасно выручает трость.

– Возможно. Просто мне нравится изображать Ретта Батлера.

– Он не таскал свою бабушку вниз по лестницу к обеденному столу, – сказала Эстер, когда Эли подхватил ее на руки.

– Куда бы он делся.

Эйбра тем временем несла трость. Глядя, как бережно Эли несет Эстер вниз по ступенькам, она наконец поняла, почему влюбилась в него.

Глава 27

Сегодня хороший день, подумала Эйбра, когда они попрощались с Эстер и остальными родственниками. Пока они шли к машине, она взяла Эли за руку, собираясь сказать ему это. Однако не успела, заметив с другой стороне улицы вездесущего Вулфа.

– Что он здесь делает? – спросила она. – неужели думает, что ты прямо сейчас подойдешь к нему и во всем признаешься?

– Нет, просто хочет напомнить, что мне от него никуда не деться. – Эли сел за руль и завел двигатель. – Оказывает психологическое давление. Прошлой зимой дело дошло до того, что я почти не выходил из дома, потому что знал – стоит мне отправиться в парикмахерскую, как он тут же сядет с соседнее кресло.

– Но это настоящий харассмент, если говорить юридическим языком.

– Фактически так оно и есть, мы могли бы подать иск, но тогда он получил выговор от начальства, а я, честно говоря, слишком измучен происходящим. По суду я все равно ничего не добился бы. Было проще всего не обращать на это внимания.

– Получилось, что ты посадил себя под домашний арест.

Сам Эли никогда не расценивал это как добровольный домашний арест. Но в чем-то она права. Следует признать, что его переезд в Виски Бич – своего рода ссылка, опять-таки добровольная. Но теперь-то ей точно пришел конец.

– Мне не нужно было никуда ходить, – тем не менее возразил он. – Друзья отвернулись от меня, исчезли из моей жизни. Моя юридическая фирма не стала удерживать меня.

– А как же тогда линия поведения «невиновен, пока вина не установлена»?

– Это юридическая формулировка, но она не считается весомой для важных клиентов, репутации фирмы и оплачиваемых часов работы.

– И все-таки им следовало поддержать тебя, Эли, хотя бы из принципа, объективности ради.

– Им было чем заняться. У них кроме меня имелись другие партнеры, сотрудники и клиенты. Сначала они назвали это отпуском, но по сути, меня уволили, и мы все понимали это. В любом случае я получил свободное время и мотив заняться писательским трудом.

– Только не пытайся представить их позицию как благодеяние. Ничего доброго они тебе не сделали, – недовольным тоном заявила Эйбра. – Ты сам оказал себе благодеяние. Ты поступил так, как тебе казалось правильнее. Повел себя по-настоящему позитивно.

– Я ухватился за возможность заняться писательством и выбрал соответствующий образ жизни. Вот это действительно позитивно. После того, как меня не арестовали, а я, поверь мне, опасался этого и ждал каждый день, я получил шанс приехать в Виски Бич и поселиться в нашем доме.

Это было своего рода очищением, подумала Эйбра. Но оно же породило страшную усталость и напряженность, а так же – как ей казалось – некую покорность судьбе.

– И что теперь? – спросила она.

– Теперь одной линии жизни недостаточно. Я уже не могу просто так жить, ожидая падения. Буду бороться. Попытаюсь найти ответы на вопросы. Когда я получу их, то запихну Вулфу в глотку.

– Я люблю тебя.

Эли с улыбкой посмотрел на нее, однако улыбка сменилась выражением осторожного удивления, когда он заглянул ей в глаза.

– Эйбра…

– Да, да. Ты лучше смотри за дорогой.

Повинуясь ее жесту, он нажал на тормоза, чтобы не врезаться в ехавшую впереди машину.

– Ужасное время, – продолжила она. – Неромантичное, неудобное, но я верю в человеческие чувства. Особенно в позитивные, добрые. Любовь – самое лучшее из них, самое светлое. Мне оно очень нравится, но в какой-то момент я была уверена, что больше никого не полюблю. У нас у каждого, Эли, было много плохого в прошлом. Это плохое тянет нас на дно, и ему трудно сопротивляться. Но в то же время оно помогло нам лучше узнать себя. Самое скверное состоит в том, что трудное прошлое мешает нам доверять людям, мешает обрести былую целеустремленность и смелость совершать рискованные поступки. – Удивительно, подумала Эйбра, но стоило мне произнести эти слова вслух, как я почувствовала себя сильнее и свободнее. – Я не жду от тебя рискованных дел, но ты должен чувствовать себя счастливым от того, что умная, интересная, знающая жизнь женщина любит тебя.

Эли слушал ее, продолжая маневрировать в потоке транспорта, пытаясь выехать на 95-ю автостраду.

– Я чувствую себя счастливым, – признался он и тут же испугался собственных слов.

– Тогда этого достаточно. Слушай, надо найти музыку получше, – попросила она и стала перебирать музыкальные каналы автомобильного спутникового радио.

«Значит, вот как? – подумал Эли. – Я люблю тебя, и тут же «давай найдем другую музыку»? Как же, черт побери, нужно вести себя с такой женщиной? К ней труднее привыкнуть, чем к непредсказуемому уличному движению в Бостоне. Она еще более непредсказуемая».

Эли попытался думать о чем-то другом, однако мысли упрямо возвращались к Эйбре. Ему придется как-то ответить на ее слова. Им все равно никуда не деться… от этого дела. Как же можно мыслить здраво и логично, трезво рассуждать о любви и обо всем, что с ней связано, когда ему нужно решить так много всего и справиться с таким множеством проблем?

– Нам нужен план, – неожиданно произнесла Эйбра, и ему снова стало не по себе. – Боже, ну и лицо у тебя, – рассмеялась она. – Типичный образец плохо скрываемого мужского ужаса. Я не имею в виду план типа «Эйбра любит Эли», успокойся. Речь идет о плане «Почему Джастин Зюскинд тайком проникает на третий этаж Блафф-Хауса». Нужно систематично, один за другим, перебрать все предметы, которые находятся на третьем этаже.

– Я уже занимаюсь этим по паре часов каждый день, но до сих пор так ничего и не нашел. Ты видела, сколько там вещей?

– Видела. Вот поэтому я и употребила слово «систематично». Мы придерживаемся той версии, что этот тип ищет сокровища. Мы подкрепляем ее вполне разумными предположениями, что у него есть информация, верная или неверная, заставившая его копать землю в подвале. Давай порассуждаем логически. Теперь он ищет какую-то новую информацию, новую подсказку, которая подтвердит – по его мнению – местонахождение клада.

Эли мысленно представил себе множество незримых или незамеченных точек на чертеже дома, но эти точки плохо увязывались с тем, что они успели узнать.

– Возможно, он нашел то место, которое искал.

– Может, и нашел, но ведь после этого он снова забрался в дом. Он по-прежнему считает, что разгадка находится внутри Блафф-Хауса.