– Но вещи не были перевернуты, – сказала Эли после недолгих раздумий. – Я не знаю, в каком порядке вещи лежали в чемоданах, сундуках и ящиках шкафов, так что не будем исключать, что до прихода полиции он мог покопаться в них. Если он это сделал, то наверняка проявил осторожность. Затем в них порылись полицейские, так что ни о каком порядке говорить не стоит.

– Но откуда он мог знать, что в доме никого не будет? Он явно не хотел, чтобы кто-то знал о том, что у него есть доступ к дому. Мы ничего не узнали бы о нем, не пройдись мы тогда по темному подвалу.

– Мы прошлись по темному подвалу потому, что он тогда отключил свет. Это и было свидетельством взлома.

– Отличная мысль. Но разве ты стал бы что-то искать там? Если бы ты вернулся домой, вызвал полицию, то вряд ли отправился бы в подвал искать там следы злоумышленника. Но даже если бы ты и спустился туда, то вряд ли добрался бы до винного погреба.

– Согласен. Он пошел на риск, все предварительно просчитав, все продумав до минуты.

– Ему был необходим доступ в дом, и если мы тщательно обыщем третий этаж, то наверняка поймем его мотивы. Нам придется ждать того момента, когда он вернется, – напомнила Эйбра. – Но до этого мы должны будем кое-чем заняться, причем более активно, чем раньше. Гораздо активнее, – быстро поправилась она. – Я знаю все, что ты перебирал в уме, сопоставлял разные варианты, а сегодняшняя поездка дала нам новую пищу для размышлений. Но особенно мне понравилось твое предложение пересмотреть и своими силами перебрать вещи на третьем этаже.


– Мы действительно можем все внимательно пересмотреть.

– И помимо этого прикинуть, что можно сделать с помещениями. Я собираюсь захватить разрисованный веер.

– Что?

– Яркие цвета помогут разбудить воображение.

– Нет, – возразил Эли. – Не понимаю.

– Чего? Кого?

– Тебя, – ответил он. Облегчение от того, что они наконец-то въехали в деревню, сменилось разочарованием. Интересно, как в ней все это уживается – любовь к музыке, исполняемой по радио, систематичные поиски, планирование ловушки для преступника и страсть к раскрашенным веерам. – Как можно одновременно интересоваться самыми разными вещами?

– Я могу думать о разных вещах, особенно если они кажутся мне важными или интересными. Любовь имеет важное значение для человека, признаю это. В то же время мне кажется, что музыка во время автомобильной поездки тоже важна. Не менее важен и осмотр третьего этажа и разработка плана по поимке Зюскинда. Воздействие различных цветов на воображение – штука не менее интересная и важная.

– Сдаюсь, – шутливо признал Эли и остановил машину перед Блафф-Хаусом.

– И правильно делаешь, – ответила Эйбра. Затем она вышла из машины, раскинула в стороны руки и грациозно покрутилась на одном месте. – Мне нравится, как здесь пахнет. Морской воздух удивительно приятный. Хочется пробежаться по берегу и вдоволь надышаться.

Эли не мог оторвать от нее глаз, зачарованный ее красотой.

– Ты для меня очень много значишь, Эйбра.

– Я знаю.

– Значишь больше, чем кто-нибудь другой.

– Хочется надеяться на это, – ответила она и опустила руки.

– Но я честно…

– Не надо, – Эйбра вытащила из машины сумку и встряхнула гривой волос. – Не надо ничего уточнять. Просто прими это как данность, как волшебный дар. Если ты решишь, что я поспешила дать его тебе или подарила не так, как тебе хочется, то толку от него не будет. – С этими словами она направилась к входной двери, из-за которой донесся радостный лай Барби.

– Вот это самая надежная сигнализация. Отличает своих от чужих. Я сейчас переоденусь и возьму ее с собой на пробежку.

Эли достал из кармана ключи.

– Я бы тоже пробежался вместе с вами.

– Отлично.

Она больше ничего не сказала, и они вместе приступили к изучению содержимого сундуков и чемоданов. Эйбра тщательно составляла список вещей, внося их в файл ноутбука.

Мы не эксперты в этом деле, подумала она, но подобная систематизация старинных вещей поможет в будущем создать музей, о котором так мечтала Эстер.

Они долго делали подробную опись отдельных вещей, вносили их в каталог и клали на место. Эли отнес и сложил в отдельную кучу домовые и бухгалтерские книги и дневники. Некоторые он листал и при этом делал записи в блокнот, посчитав их особенно важными для своих изысканий.

Через несколько часов они расстались: и ему, и ей нужно было заниматься своими делами. Эли решил отложить работу над книгой на более позднее время, понимая, что сейчас можно найти среди этих пыльных старых бумаг что-то важное. Он уже успел почерпнуть кое-что полезное из этих фолиантов, в которые скрупулезно заносились сведения о покупке мяса, птицы, яиц, масла и различных овощей у местного фермера по имени Генри Тиббет.

Эли решил, что этот фермер, скорее всего, предок его нового друга Стоуни. Он представил себе Стоуни в соломенной шляпе и комбинезоне и позабавился такой картине. В следующую секунду Барби неожиданно залаяла.

Он встал со складного стула, но лай тут же прекратился, и до его слуха донесся голос позвавшей его Эйбры:

– Это я. Не спускайся, если занят.

– Если что, я наверху, – ответил он.

– Мне нужно тут кое-что сделать, а потом я поднимусь к тебе.

Как приятно снова услышать ее голос, подумал Эли. Приятно осознавать, что скоро она придет к нему и поможет в работе, расскажет, чем только что занималась и кого видела.

Каждый раз, когда он пытался представить себе дни, когда Эйбры еще не было в его жизни, ему вспоминались долгие безотрадные часы добровольного затворничества в огромном доме, где все казалось мрачным, бесцветным, некрасивым. Теперь ему все чаще и чаще приходила в голову мысль о том, что именно она принесла в его жизнь свет и радость.

Через несколько минут он услышал, как Эйбра вприпрыжку поднимается по лестнице. Вскоре она предстала перед ним в обрезанных по колено джинсах и футболке с надписью «Йога – это круто!»

– Привет! Я отменила сеанс массажа и поэтому… – Она остановилась возле столика, за которым Эли работал, ожидая его приветствия и поцелуя. – О господи!

– Что такое? – Он вскочил на ноги, готовый защищать ее от всех зол мира – от пауков до призраков.

– Какая прелесть! – воскликнула Эйбра и буквально набросилась на платье, которое лежало в чемодане, содержимое которого Эли вносил в каталог.

Она с такой поспешностью прижала к себе этот раритет, что эли даже растрогался. Она подбежала к зеркалу, с которого уже было снято покрывало, и прижала к себе кораллового оттенка платье образца 1920-х годов с низкой талией и подолом по колено.

Затем покрутилась перед зеркалом, пытаясь разглядеть себя с разных сторон.

– Для него нужно длинное ожерелье, шляпка «колокол» в тон и длиннющий серебряный мундштук! – заявила Эйбра, не выпуская платья из рук. – Представь себе, где оно могло быть! Его хозяйка наверняка танцевала в нем чарльстон на вечеринках или в подпольных барах, где угощались контрабандным джином или виски!

Она снова повертелась перед зеркалом.

– Та, которая носила это платье, была отчаянной, даже немного безответственной и абсолютно самоуверенной особой.

– Оно идет тебе.

– Спасибо, он просто сказочное. Знаешь, то, что мы нашли здесь и внесли в каталог, вполне пригодится для будущего музея моды в Блафф-Хаусе.

– Да я скорее подумаю о том, чем лучше выколоть глаз – спицей или кочергой.

Мужчин не изменить, решила она и не стала менять этот статус.

– Ну, хорошо, не здесь, а в каком-нибудь другом месте, но согласись, платьев здесь столько, что хватит на фантастическую экспозицию в будущем музее Эстер. Который когда-нибудь откроется.

С этими словами она аккуратно сложила платье и, обернув его бумагой, убрала в чемодан.

– Я посмотрела в подзорную трубу, прежде чем подняться сюда. Там по-прежнему никого не видно.

– Он обязательно вернется.

– Знаю, но я терпеть не могу ждать. – Она шагнула к нему и запоздало поцеловала. – Почему ты не работаешь над книгой? Что-то рано ты закончил работу.

– Я закончил черновой вариант и решил взять короткий перерыв, чтобы текст немного отлежался.

– Ты закончил книгу! Быть того не может! – Эйбра обняла его за шею. – Это фантастика! Почему бы нам не отпраздновать это?

– Черновик – это еще не книга. Это подобие книги, которое нуждается в большой доработке. И как ты к этому относишься?

– Я понимаю, что текст нуждается в доработке, но мне это все равно очень нравится. Ты закончил ее раньше, чем я надеялась.

– Спасибо. В любом случае мы сегодня празднуем. Я собираюсь приготовить кое-что на ужин и поставлю сейчас на лед бутылку шампанского, которую принес из кладовой.

Радуясь за него, Эйбра села ему на колени.

– Я горжусь тобой.

– Но ты же ее не читала, лишь короткий отрывок.

– Это не важно. Ты закончил ее. Сколько получилось страниц?

– Сколько сейчас получилось? Пятьсот сорок три.

– Ты написал пятьсот сорок три страницы, над которыми работал в жуткой, нервной обстановке! Написал их в важный, поворотный этап твоей жизни, в условиях незакончившегося конфликта и жуткого стресса. Если ты не гордишься собой, то это или скромность, или глупость. Что же именно, скажи на милость?

Она пытается воодушевить меня, решил Эли. Воодушевить и окрылить.

– Наверное, нужно честно признаться. Я горжусь собой.

– Вот это уже лучше. – Эйбра поцеловала его и снова обняла за шею. – Через год, как раз в это время, твоя книга будет опубликована или окажется на пути в типографию. Твое имя будет очищено от всяких гадостей, и ты получишь ответы на все вопросы о собственной жизни и твоем родном доме.

– Нравится мне твой оптимизм.

– Это не только оптимизм. Я гадала на картах Таро.

– Тогда понятно. Давай потратим мой аванс за книгу в Белизе.

– Предложение принимается. Оптимизм и карты Таро – гремучая смесь, Мистер Реальность, особенно если ее подкрепить упорством. Но почему именно Белиз?

– Понятия не имею. Это было первое, что мне пришло в голову.

– Часто бывает так, что первый вариант оказывается лучше всех остальных. Что у тебя будет интересного сегодня?

– Ничего такого, что имело бы отношение к приданому Эсмеральды.

– Тогда нам сегодня много придется сделать. Я начну перебирать вещи в следующем чемодане.

Они довольно долго занимались сортировкой вещей, но затем решили оставить чемодан в покое и осмотреть старый платяной шкаф. Поразительно, сколько всего люди накапливают за свою жизнь, подумала Эйбра. Старые салфетки, выцветшие вышивки, детские рисунки на ломкой бумаге, которая вот-вот рассыплется в прах. Она нашла стопку граммофонных пластинок примерно той же эпохи, что и превосходное кораллового оттенка платье. Отыскался и граммофон, который Эйбра не замедлила завести, поставив пластинку.

Она улыбнулась и лукаво посмотрела на Эли, когда помещение заполнили хриплые звуки музыки. Ее танцевальные па в стиле танца шимми вызвали у него ответную улыбку.

– Тебе стоило бы надеть то платье, – предложил Эли.

– Может быть, позже, – игриво ответила она.

Танцуя, Эйбра приблизилась к шкафу и вытащила следующий ящик. Как много здесь неиспользованной или частично использованной ткани, мысленно отметила она, перебирая и аккуратно укладывая на место отрезы. Кто-то когда-то использовал этот шкаф для портновских работ, накапливал шелка и вышивки, шерсть и атлас. Из них наверняка шились превосходные платья, но кое-что все же оставалось незаконченным. Раскроенные куски материи так и не превратились в одежду.

Когда Эйбра добралась до самого нижнего ящика, то не смогла вытащить его полностью, он застрял прямо посередине. Она пару раз сильно дернула его, затем вытащила из него отрезы и лоскуты ткани и конверт с иголками, старую подушечку для булавок с вышивкой, изображавшей спелый красный помидор, и жестяную коробку с нитками.

– О, да это же выкройки! Модели тридцатых и сороковых годов! – воскликнула она, осторожно перебирая их. – Английские блузки и вечерние платья. О господи, ты только посмотри на этот сарафан! Это просто чудо!

– Ну, раз ты так говоришь!

Эйбра не удостоила его взглядом.

– Это просто прелесть. До меня только что дошло, что я никогда раньше не носила винтажные платья. Интересно, смогу ли я сама сшить такой сарафан?

– Сшить? Попробуй.

– Может быть, стоит взять для этого вот тот отрез желтого шелка? Я никогда не занималась шитьем, но мне кажется, что это занятие мне понравится.

– Вот и попробуй.

– Я, пожалуй, воспользуюсь швейной машиной, которую мы здесь нашли, чтобы винтаж получился самым натуральным.

Она сложила выкройки стопкой и снова вернулась к пустому ящику шкафа.

– Он застрял, – пожаловалась она. – Не идет ни туда, ни сюда. Где-то заело.

Эйбра нагнулась и осмотрела верхний ящик, надеясь увидеть, что же мешает до конца выдвинуть самый нижний.