– Ты хочешь сказать, что они продали приданое Эсмеральды, чтобы расширить производство виски и достроить дом?

– Да. Я думаю, что они продавали его по частям, если я правильно понял записи в бухгалтерских книгах. Начали это Роджер и Эдвин, а закончили два следующих поколения, соответственно, их дети и внуки.

– Позволь, я завершу твою фразу и сделаю маленькое уточнение. Блафф-Хаус – это и есть приданое Эсмеральды.

– Именно. Но не все деньги ушли на производство виски и фамильный особняк. В семейных легендах говориться, что некоторые мои предки отличались удачливостью и разбогатели благодаря азартным играм. И еще они были хорошими коммерсантами и неплохо заработали после войны, в ходе восстановления страны. Ну и не следует забывать, что игрокам в карты, для выигрыша нужны деньги для крупных ставок.

– Ты уверен, что приданое ушло на все это?

– Напрашивается именно такой вывод. Я хочу, чтобы Триша внимательно изучила документы, разобралась в них и все проанализировала. Кроме того, я хочу выяснить судьбу Джеймса Фитцджеральда. Все это имеет смысл, Эйбра. Сокровище превратилось в стены, фронтоны, камень, дерево, стекло. Роджер и Эдвин дотошно записали все свои расходы, считая сокровища своей собственностью.

– Верно,- кивнула Эйбра. – Люди, которые выгнали из дома дочь и сестру, вычеркнули ее из своей жизни, считали их своими. Понимаю.

– Брум появился с сокровищами в Виски Бич, а Виски Бич был их собственностью. Они дали ему кров, а он обесчестил их дочь и сестру. И тогда они отобрали у него деньги взамен того, что он украл у других, и построили то, что хотели.

– Безжалостно, – пробормотала Эйбра. – Безжалостно и неправедно, не по-человечески, однако… романтично, верно? Но по-своему все завершилось счастливым концом. Ну и как ты к этому относишься?

– Возможно, многое здесь было построено на крови и предательстве. Но мы не в силах изменить историю. Нужно жить, воспринимая прошлое как данность. Дом пережил много бурь, семья тоже.

– Это хороший дом, это хорошая семья. Я думаю, что и дом, и семья – это что-то большее, чем просто бурная история.

– Безжалостно и неправедно, – повторил Эли. – Мне очень жаль, что так было. Убийство Линдси тоже было безжалостным и неправедным. Единственное, что я могу сделать, – это попытаться узнать правду. Ради справедливости.

– Вот за что я и люблю тебя, – тихо произнесла Эйбра. – Именно за это, за стремление к справедливости. Мне кажется, что Трише пока звонить рано. Мы с тобой уже больше не уснем, так что пойду, сделаю омлет.

– А я люблю тебя вот за это, за хозяйственность! – рассмеялся Эли и обнял ее. Увидев в окне бледный свет нового дня, он добавил: – Подожди.

Он быстро подошел к подзорной трубе и прижался глазом к окуляру. Затем выпрямился и посмотрел на Эйбру.

– Он вернулся.

Взяв Эли за руку, она посмотрела сама.

– Я долго ждала возможности покончить наконец с этим… – Она на мгновение задумалась. – Я чувствую то же, что и ты. Пойду, кое-что сделаю. – Она злорадно усмехнулась. – Самое время разбить яйца.

Пока она готовила омлет, а Эли заваривал кофе, до него неожиданно дошло, что такое могло случиться в любое утро, несмотря на то что это началось уже в пять часов. Два любящих друг друга человека – это ново, свежо и возбуждающе – готовят завтрак.

Самое главное сейчас не думать про убийцу.

– Мы можем позвонить Корбетту, – предложила Эйбра, промывая под водой ягоды. – Нужно поговорить с ним.

– Согласен.

– Но разговор не должен этим ограничиться. Я расскажу ему о человеке, которого видела в баре.

– О человеке, который обманул Линдси, о человеке, который купил дом в Виски Бич.

– И которого, по словам адвоката, нельзя привести в зал суда.

Эли внимательно посмотрел на нее и поставил чашку кофе на стол.

– Это всего один шаг.

– Маленький шаг в начале большого пути. Он скажет Зюскинду о том, что ты его знаешь. Но ведь таким образом он будет, так сказать, заранее вооружен, верно?

– Такой шаг напугает его и, возможно, даже заставить уехать из Виски Бич. Здесь для нас нет никакой угрозы, пока продолжается расследование смерти Дункана. Сейчас мы предпримем новые действия и найдем подтверждение фактам, относящимся к приданому Эсмеральды, Эдвину Лэндону и прочему.

– Подтверждение фактам… типичная адвокатская лексика.

– Когда я был юристом, меня не пугала такая лексика.

Эйбра отрезала кусочек бекона и положила на разогретую сковородку.

– Какая же тонкая черта отделяет правду от страха. В любом случае любое действие продуктивнее страха. У нас имеется предположение, что Зюскинд тайно проникал в дом. Надо найти доказательство этому, и тогда клубок размотается и приведет нас к истине. Мы узнаем, что это он столкнул Эстер с лестницы, и, что важнее для нас, сумеем доказать, что Дункана убил тоже он.

– На этом пути наверняка окажутся препятствия.

Эйбра вылила взбитые яйца на сковородку.

– Тебя целый год преследовали, обвиняя в убийстве Линдси без всяких доказательств. Я говорю, что мы протягиваем карме руку и предлагаем человеку, который предположительно все это совершил, сделать то же самое.

– В данном случае слово «карма» означает «воздаяние»?

Эйбра выложила на тарелки омлет, фрукты и ломтики поджаренного белого хлеба.

– Почему бы нам не поесть в утренней комнате? Мы сможем полюбоваться восходом солнца.

– Не возражаю. Но прежде позволь мне сказать тебе, что мне очень приятно наблюдать за тем, как ты в ночной рубашке готовишь завтрак. Ты кажешься мне удивительно сексуальной.

– Если бы ты потребовал от меня специально заниматься этим в таком виде, то я назвала бы тебя сексистом. Но если тебе это действительно нравится, то вынуждена сказать, что у тебя хороший вкус.

– Я так и думал.

Они отнесли тарелки и чашки с кофе в утреннюю комнату и сели перед огромным панорамным окном. Эйбра подцепила вилкой кусочек омлета.

– Продолжу мысль, – добавила она. – С твоей стороны было бы настоящим сексизмом полагать, что тебе нужно спрятать меня в безопасное место, чтобы ты мог спокойно заманить Зюскинда в ловушку.

– Я ничего такого не говорил.

– Любая влюбленная женщина – телепат, всегда умеет читать мысли.

Господи, как же я мог забыть об этом, она ведь и раньше как будто угадывала мои мысли, подумал Эли.

– Если мы подкинем приманку и если он клюнет на нее, то нам нет смысла вдвоем подкарауливать его в западне.

– Отлично. Где ты будешь находиться, пока я буду снимать его на видеокамеру из коридора? – с безмятежным выражением на лице спросила Эйбра, закинув в рот ягоду. – Мне ведь придется связаться с тобой, после того как мы все сделаем.

– Знаешь, честно говоря, меня раздражает умничанье в предрассветный час.

– Как и любые попытки защитить слабую женщину. Я не слабая женщина, я уже показала, что в состоянии позаботиться о себе сама.

– Когда я в первый раз заговорил об этом, я еще не понимал, что влюбился в тебя. Я не мог… был не в состоянии разобраться в моем отношении к тебе. И это все сильно меняет. – Он накрыл ее руку своей. – Все меняет. Я хочу найти ответы. Мне нужно знать, что случилось с Линдси и с бабушкой. Я должен понять, что происходило со мной с тех пор, как я вернулся в Виски Бич. Я хочу выяснить то, что случилось в этом доме два столетия назад. Но я сразу откажусь от своих желаний, если узнаю, что поиск этих ответов может причинить тебе хотя бы малейший вред.

– Я понимаю тебя, и это… – Ответила Эйбра и переплела свои пальцы с его пальцами. – Это… радует меня. Но мне тоже нужны эти ответы, Эли. Это нужно нам двоим. Будем доверять друг другу, будем заботиться друг о друге. Давай все выясним вместе.

– Когда ты останешься в доме Морин, я смогу сообщить тебе, когда он проникнет в Блафф-Хаус. Ты свяжешься с полицией, и она схватит его на месте преступления.

– Если я буду с тобой, я могу прямо отсюда позвонить в полицию, пока ты будешь все снимать своей замечательной видеокамерой.

– Скажи лучше, что тебе ужас как хочется заглянуть в потайные коридоры.

– Ну а кому не захотелось бы? Он сделал тебе много зла, Эли. Он сделал зло близкими мне людям. Он мог причинить вред мне. Я не могу отсиживаться в доме у Морин. Или вместе, или никак.

– Ты мне как будто ультиматум выдвигаешь.

– Потому что так оно и есть, – ответила Эйбра и пожала плечами. – Нужно действовать, а не сидеть сложа руки. Только так. Особенно в такое прекрасное утро, когда мы с тобой любим друг друга. Самое главное – мы вместе. Будем прикрывать друг другу спину.

Ну что ему с ней делать?

– Боюсь, что из этого ничего не выйдет.

– Я другого мнения. Негативный настрой непродуктивен. Нужно верить в победу. Кроме того, на нашей стороне прошлое. Этому можно положить конец, Эли, или, по меньшей мере, сегодня ночью отдать его полицейским, обвинив в незаконном проникновении в дом, взломе и, может быть, порче имущества. Его также могут допросить и задать массу других вопросов. Когда это случится, – добавила Эйбра, подавшись вперед, – Вулф будет впервые посрамлен.

– Ты как будто козырного туза до поры до времени прятала в рукаве.

– Настало время кармы, Эли.

– Все верно. Но нам нужно все хорошенько продумать, предусмотреть любую случайность.

Эйбра снова налила им обоим кофе.

– Давай продумаем стратегию.

Пока они разговаривали, из-за линии горизонта показалось солнце, заливая жидким золотом темную поверхность моря.

Вот и еще один день настает, подумал Эли, когда Эйбра уехала на утреннее занятие. Именно так показалось бы любому, кто наблюдает за Блафф-Хаусом, за тем, как люди входят и выходят из него.

Он отправился выгуливать Барби и прошелся быстрым шагом вдоль кромки воды, стараясь не упускать из виду купленный Зюскиндом дом. Затем, чтобы порадовать собаку, поиграл с ней, кидая в воду мячик.

Когда они вернулись домой, Барби устроилась на залитой солнечным светом террасе, а Эли поднялся к себе, чтобы позвонить сестре.

– У меня тут сумасшедший дом, – ответила она. – Как твои дела, Эли?

– Неплохо, – произнес он и немного отодвинул телефон от уха из-за оглушительных детских воплей. – Что там у вас происходит.

– Мы просим Селину угомониться, но она сильно возражает. – Триша заговорила еще громче, и Эли отодвинул телефон еще дальше. – Но чем дольше бесится Сэлли, тем дольше не удается успокоить нашу малышку.

– Что она там натворила?

– Решила почему-то, что ей не нравится клубника на завтрак.

– Вообще-то не похоже…

– Она бросила в меня ягоды и по этой причине мы пытаемся вразумить ее. Мне придется переодеть блузку, а это значит, что я опоздаю на работу, а она в детский сад.

– Да, в неудачное время я позвонил. Ладно, перезвоню позже.

– Мы в любом случае уже опоздали, и мне нужно немного успокоиться, чтобы не кинуть ягодами в моего любимого ребенка. Что там у тебя случилось?

– Я покопался в старых домовых и бухгалтерских книгах. Очень старых, конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века. Я достаточно внимательно просмотрел некоторые из них и пришел к интересным выводам.

– Каким?

– Надеюсь, что у тебя найдется свободное время, чтобы самой изучить их, и тогда посмотрим, совпадут ли наши выводы.

– Ты бы хоть намекнул.

Господи, конечно, я хочу намекнуть, подумал Эли. Но…

– Не хочу навязывать тебе своего мнения. Может быть, я ошибаюсь.

– Считай, что заинтриговал меня. Принимаю твое предложение.

– Ты не будешь против, если я отсканирую несколько страниц и вышлю их тебе, чтобы ты получила хотя бы самое общее представление? Думаю, что в конце недели смогу приехать к тебе. Я захвачу с собой несколько таких книг.

– Хорошо. Или, если мне удастся уговорить Макса, то мы приедем к тебе в пятницу вечером, чтобы провести уик-энд у моря и посмотреть эти документы.

– Так будет даже лучше. Обещаю, что клубники у меня не будет, если уж твоя малышка так реагирует на нее.

– Обычно она ест ягоды, но, знаешь, у детей бывают разные причуды. Ладно, мне нужно собираться. Присылай мне эти бумаги, я взгляну на них.

– Спасибо. И удачи тебе.

После этого Эли по уже укоренившейся привычке сел за компьютер. Он устроился на террасе, чтобы видеть «Сэнкасл». На столе, как всегда, стояла бутылка «Маунтин дью». Он начал с просмотра электронной почты.

Прежде других он открыл послание Шеррилин Берк, сообщавшей о поведении Джастина Зюскинда. Эли отметил, что в отчете говорилось о том, что объект наблюдения проводил на работе не слишком много времени. В офис Зюскинд приходил далеко не каждый день, лишь иногда, устраивал встречи с клиентами в общественных местах. Самым интересным было то, что Зюскинд заходил в одну юридическую фирму, где встречался с неким торговцем недвижимостью. Вел он себя очень нервно, проявляя едва ли не признаки гнева.