Ленора кинулась к крыльцу. А что как Малкольм собирается выполнить свою угрозу застрелить Эштона?

Пара небольших набитых вещами лодок приближалась к берегу с противоположной стороны узкой бухты. Как только лодки коснулись дном прибрежного песка, Эштон и с полдюжины членов его команды выскочили на берег. Одни стали вытаскивать груз, другие привязывать лодки. Кто-то, оглянувшись, увидел Малкольма. Тот мчался к ним, угрожающе размахивая оружием. Матрос крикнул что-то своим товарищам, и они рассыпались по берегу. Эштон остался на месте и смотрел на приближающегося человека, словно приглашая его выстрелить. Ленора именно этого и боялась, вскрикнула, когда безумец приложил ствол к плечу и прицелился. Эштон резко отпрыгнул в сторону, и в этот момент раздался оглушительный выстрел. Впившись в землю чуть подальше того места, где только что стоял Эштон, пуля подняла небольшой фонтанчик песка.

Малкольм вновь прицелился, поводя стволом вслед движениям Эштона, который передвигался зигзагами, следуя рельефу дюн. С дьявольским хохотом Малкольм прижал палец к спусковому крючку, не замечая Леноры, которая бежала к нему со всех ног. Добежав, она сильно толкнула его под локоть, и ствол задрался к небу. Снова раздался грохот, снова просвистела пуля, но на сей раз она никому не угрожала. Мгновенье спустя Малкольм обернулся и сильно ударил ее. Ленора свалилась на песок. В голове у нее что-то ослепительно вспыхнуло, и снова ей явился черный человек из кошмара. Он стоял, подняв в руке кочергу.

— Ах ты, сука, — прорычал Малкольм, отбрасывая ружье и подступая к Леноре. — Сейчас я покажу тебе, как вмешиваться в мои дела.

Он схватил ее за плечи и уже размахнулся, чтобы дать увесистую пощечину, как краешком глаза уловил какое-то движение и, обернувшись, увидел Эштона. Тот быстро приближался, и вид у него был весьма решительный. Малкольм оттолкнул Ленору и приготовился встретить нападение, но времени у него было мало, и он не успел увернуться от Эштона, который уже летел на него. От мощного удара в грудь Малкольм повалился на песок. Эштон мгновенно нагнулся, накинул Малкольму на шею полотенце и, распрямившись вновь, рывком поднял его на ноги. Тот все еще пытался сохранить равновесие, когда на него обрушились новые удары — один в живот, другой в челюсть. Он хоть и был тяжелее соперника, не мог сравниться с ним в подвижности и в быстроте, и скоро стало ясно, кто из них более искушен в кулачном бою. Пока Малкольм бесцельно молотил кулаками по воздуху, Эштон наносил ему удар за ударом в корпус и голову; затем он связал концы полотенца и затянул его на плотной, жилистой шее Малкольма.

— Только притронься к ней еще раз, и я убью тебя, — яростно прорычал он и изо всех сил встряхнул противника, который и так уже едва держался на ногах. — Ясно?

Малкольм старался освободиться, глаза у него выпучились, он судорожно цеплялся за полотенце, обвившееся вокруг его шеи. Эштон еще раз встряхнул его, и Малкольм нечленораздельно промычал что-то, долженствующее означать согласие. С презрительной усмешкой Эштон отшвырнул его, и тот мешком рухнул на песок.

— Смотри, не забудь, что я сказал, — бросил Эштон; на скулах его ходили желваки.

Тяжело дыша, Малкольм приподнялся на локте и вытер обильно текущую кровь.

Шагнув к Леноре, Эштон нагнулся и помог ей подняться. Глаза их на мгновенье встретились, и Эштон прочитал во взгляде молодой женщины невысказанную благодарность. Она принялась стряхивать песок с платья.

— Ну, а теперь ты готова уехать со мной? — тихо спросил Эштон.

Ленора бросила быстрый взгляд на Малкольма — а вдруг он услышал эти слова? — и покачала головой.

— Нет, Эштон, мне нужно во всем разобраться.

Никем не замеченный, подошел Роберт. Помогая Малкольму подняться на ноги, он взглянул на Эштона.

— По какому, собственно, праву вы врываетесь на мою землю?

Эштон иронически посмотрел на него.

— Да никуда я не врываюсь. — Поймав удивленный взгляд Роберта и Малкольма, он пояснил: — Если вы оба настаиваете, что Лирин мертва, стало быть, часть этой собственности принадлежит мне. Мы с Лирин поженились в Луизиане, и по законам этого штата я являюсь наследником всего ее имущества. Этот дом и землю Леноре и Лирин завещала их мать, так? Если вы хотите, дом пусть остается за вами, а земля отойдет ко мне.

— Как бы не так, раньше ты в аду гореть будешь, — выкрикнул Малкольм.

Эштон терпеливо улыбнулся.

— Если вам так хочется туда попасть, я готов оказать всяческое содействие. Наш спор может решить дуэль.

— Нет! — воскликнула Ленора, судорожно хватая Эштона за руку.

Малкольм усмехнулся.

— Похоже, эта дама весьма озабочена моим благоденствием.

— Вряд ли она отдает себе отчет в том, что в ружейном поединке вы так же неловки, как и в рукопашном.

Малкольм налился краской.

— Я тебе покажу!

— Покажете что? — осведомился Эштон. — Как стрелять из пистолета на расстоянии двадцати шагов?

Малкольм вновь вспомнил, что, по слухам, этот человек из Натчеза — меткий стрелок и опытный охотник, и ему не хватило отваги принять вызов.

— Ну же, ну, — настаивал Эштон. — Так что же все-таки вы собираетесь мне показать?

— Поговорим об этом позже, — пробурчал Малкольм. Он любил, чтобы все козыри были у него на руках. — Не стоит огорчать Ленору, — вывернулся он.

Сузив глаза, Эштон презрительно посмотрел на соперника. Небольшое кровопролитие помогло бы ему слегка утолить ярость, пробужденную этим человеком.

— Выходит, вы согласны, чтобы земля отошла ко мне?

— Нет! То есть... — Законы были известны Малкольму ничуть не хуже, чем Эштону, и он чувствовал, что попал в ловушку. — Я же сказал, поговорим об этом позже!

— Прошу прощения, но мы поговорим об этом сейчас, — решительно заявил Эштон. — Либо вы очищаете дом, либо земля переходит ко мне. Или вы сомневаетесь в моих правах?

Малкольм собирался было возразить, но так и не вымолвил ни слова. Ему просто нечего было возразить.

— Но нам же нужна хотя бы полоска земли, чтобы ездить в дом и из дома. Или вы хотите держать нас здесь пленниками?

— Ну что ж, небольшую полоску я вам выделю. Мои люди огородят то, что принадлежит мне, и смотрите, чтобы никто не заходил туда без спроса. — Улыбнувшись, он добавил: — К даме это, конечно, не относится... но только к ней и ни к кому другому.

— А ее отец? — вопросительно поглядел на него Малкольм. — Вы хотите сказать, что он не может ходить где ему заблагорассудится?

— У нас с ее отцом нет никаких соглашений. Если у него и были права на эту землю, то он отказался от них, разрешив жене завещать ее дочерям. Я претендую на долю Лирин, и ему придется испрашивать моего разрешения, чтобы заходить на мою землю.

— Мне известно, что у вас репутация трудного человека, — сказал Малкольм.

— Я следую своему долгу, — вежливо улыбнулся Эштон.

— Змея, — презрительно бросил Малкольм.

— Меня и не так обзывали, — невозмутимо откликнулся Эштон.

— Я бы тоже не прочь, только меня присутствие дамы смущает.

Эштон пожал плечами, давая понять, что ему надоел этот разговор. Он посмотрел на Ленору и бережно отбросил прядь волос, упавшую ей на щеку.

— Я буду поблизости. Только позови.

Развернувшись, он зашагал назад к берегу и жестом велел своим людям заняться делом.

— А ну-ка, живее, у нас тут работы на целый день.

Малкольм с ненавистью посмотрел ему вслед, а затем перевел взгляд на Ленору. Та глядела на Эштона, но, заметив, что Малкольм перехватил ее взгляд, быстро повернулась и побежала к дому, стараясь сдержать рвущуюся наружу радость. Если бы не Малкольм, она пустилась бы в пляс, прямо здесь, босиком. И, только закрыв за собой дверь, Ленора позволила себе улыбнуться и хлопнуть в ладоши.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Команда с «Русалки» принялась очищать берег от мусора. Затем матросы вбили в песок колышки, установили столбы, соорудили на высоте восемнадцати дюймов от земли платформу. Над ней они натянули навес. Посреди берега вырос огромный гриб, он продолжал увеличиваться и увеличиваться, и наконец взору Малкольма открылась палатка, достаточно просторная для шейха с целым гаремом. Такая ассоциация была вполне уместна, ибо Эштон получил свое будущее жилище от человека, который когда-то торговал с бедуинами и подарил ему палатку в благодарность за помощь в одном деле. Эштон долго не знал, куда бы ее пристроить. А теперь она пригодилась и даже оказалась даром судьбы, ибо это роскошное зрелище было как соль на раны врагов.

Малкольм наблюдал за строительством с нижней веранды, и на сей раз не Роберт, а он сам то и дело прикладывался к виски. Когда к нему на веранде присоединились Ленора и ее отец, он искоса посмотрел на них, как бы провоцируя на замечание, которое сорвало бы клапан с его едва сдерживаемых эмоций. Но они благоразумно промолчали.

Чем дальше, тем больше берег обживался. К первой группе присоединились другие члены команды. С корабля и из города доставлялись все новые вещи. Появилась красивая мебель, персидские ковры, зеркала, личные вещи Эштона. И даже ванна! Когда ее выгружали из фургона, Ленора едва удержалась от смеха, а Малкольм еще больше помрачнел. Казалось, у него сейчас дым из ушей пойдет от злобы.

Неподалеку установили палатку поменьше для Хикори и лошадей. Он появился ближе к полудню с двумя фургонами. В одном был изрядный запас сена, в другом — доски для загона. Проходя мимо дома, Хикори растянул рот до ушей в улыбке. Малкольм издали разглядел обнажившиеся белоснежные зубы и буквально задохнулся от переполнявшего его возмущения.

— Нельзя здесь держать этого грязного ниггера, — прошипел он. — Он нас до нитки обчистит.

Изумрудные глаза посмотрели на него с откровенным презрением, а губы изогнулись в мягкой улыбке:

— Хикори — честнейший человек, Малкольм. Вам нечего его опасаться.

Малкольм кисло отмахнулся.

— Да, он вроде тех, кого Уингейт нанял в свою команду. Одна шайка. Страшно подумать, что они могут сотворить. Шериф Коти должен предпринять что-то, пока здесь эта банда, — он кивнул в сторону «Русалки», затем перевел взгляд на палатку, — и этот болван Уингейт.

Ленора легко могла представить, какую за ней устроят слежку, пока Эштон неподалеку. Если бы это не было так грустно, пожалуй, это было бы смешно.

— Надеюсь, вы не будете чрезмерно утруждать себя, Малкольм?

— Помилуйте, мадам, о чем вы говорите? — Он словно бы не заметил сарказма. — Вы слишком дороги мне, чтобы подвергать вас малейшему риску. — Он подумал, как свежо и элегантно выглядит Ленора в этом своем кремовом платье с кружевной оборкой, и особо отметил алый румянец на щеках. Можно было бы объяснить столь тщательный туалет близостью того, другого мужчины, только ведь она всегда отличалась безупречным вкусом в подборе нарядов, точно зная, что ей идет. Правда, румянами она до появления этого типа не пользовалась.

— Похоже, вы оправились, мадам, — заметил Малкольм.

Ленора испытала сильное искушение ответить, что ей было бы куда хуже, если бы Эштон не пришел ей на помощь в то утро. Но вместо этого она благонравно улыбнулась в знак согласия.

— Да, сегодня мне куда лучше, чем было в последнее время, благодарю вас, Малкольм.

В глазах Малкольма вспыхнула искра ярости, он даже не успел прикрыть веки, чтобы было не так заметно. Сомертон, зажав в руке бинокль, указал зятю на матросов с «Русалки».

— Кажется, Уингейт устраивается тут надолго.

Ленора облокотилась о перила. Было видно, как, следуя указаниям Эштона, его люди высаживают вокруг палатки кустарник. Дубовые бочонки использовались для растений побольше, а по всему периметру вырастали низкие кустики, издали похожие на жасмин в цвету. Все вокруг зазеленело, и вскоре посреди этой зелени был врыт железный стол, расставлены стулья. Сцена была готова.

Истекая потом, матросы скинули рубашки, туфли, закатали брюки. Эштон, который оставался в желтых бриджах, шляпе, высоких ботинках и расстегнутой до пояса рубахе с широкими рукавами, выглядел принцем среди нищих. Все время отдавая указания и отвечая своим людям на вопросы, он ни на минуту не присел. К закату он со своей командой построил жилище, от которого, наверное, никто бы не отказался. Стало ясно, что Эштон собирается оставаться здесь столько, сколько понадобится.

Унылый вечер вполне отвечал настроению Малкольма. Ленора заметила это сразу же, как вошла в гостиную. Муж дулся, как капризный ребенок, и прикладывался к виски не реже тестя. Он то и дело выходил на веранду, поглядывая в сторону городка, который построил себе Эштон. Он угадывался в темноте по мерцающим огонькам. Впрочем, виски начало оказывать свое воздействие, настроение у него постепенно поднялось. В конце концов Малкольм нарушил настороженную тишину язвительным замечанием:

— По крайней мере, этот проходимец будет сегодня ужинать в своих роскошных покоях в одиночку.