– Они тоже все о нас знают?

– Разумеется, нет, и сейчас я жалею, что призналась в этом даже брату.

– Если ему было все известно, то почему же он не убил меня сегодня утром, когда у него была возможность это сделать?

Анника пожала плечами.

– Мне кажется, ты не остался у него в долгу и тоже нанес пару крепких ударов. И потом, Кейс совсем не такой уж плохой, каким может показаться при первой встрече.

Она поднялась.

– Мне нужно посмотреть, как там Баттонз. Идем со мной наверх, я помогу тебе привести себя в порядок.

Бак хотел было ответить отказом, хотя это и лишало его удовольствия побыть еще какое-то время с Анникой наедине, но как всегда у него не хватило решимости воспротивиться ее желаниям, и он последовал за ней, когда она начала подниматься по лестнице, восхитительно шелестя юбками.

Ей не нужно было предупреждать его о том, чтобы он не шумел, он слышал громкие крики Баттонз, не желавшей укладываться в постель, еще когда накладывал швы Розе. Когда они подошли к комнате, отведенной для нее и Баттонз, Анника открыла дверь и отошла в сторону, пропуская Бака вперед. Баттонз, лежавшая на пуховой перине посреди горы белоснежных, украшенных вышивкой подушек, крепко спала. Бак попытался прочесть поговорку, вышитую на ближайшей из них, невольно подумав при этом, не рукой ли Анники была сделана вышивка. Как будто догадавшись, о чем он подумал, Анника сказала:

– Роза купила эти подушки у какой-то женщины в городе. Мы с ней не слишком хорошие портнихи.

– А… – протянул Бак, начиная уже задыхаться среди обилия кружев, воланов и бантиков, окружавших его в этой комнате. Все это было настолько ему непривычно, что Баку тут же захотелось выбежать из комнаты и где-нибудь укрыться.

В растерянности он застыл посреди комнаты, боясь каким-нибудь неловким движением разбудить Баттонз, боясь присесть даже на краешек белоснежной постели или стул у окна с роскошной обивкой в своей пыльной, грязной одежде. Ему страстно хотелось дотронуться до Баттонз, убрать у нее со лба кудряшки и пощупать шелковую ленту, украшавшую ворот ее ночной рубашки, но она так сладко спала в обнимку со своей старой деревянной куклой, что он не рискнул, боясь потревожить ее сон.

Он отвернулся, и взгляд его упал на игрушки, разбросанные во множестве на ковре. В стоявшем в углу детском кресле-качалке сидела красиво одетая кукла с фарфоровой головой и руками, а перед ней на полу толпились вокруг игрушечного Ноева ковчега маленькие деревянные фигурки животных. На столике возле кровати лежала какая-то книга. Он взял ее, прочел название «Книга про домовых» и, открыв посередине, замер, разглядывая изображенных на страницах маленьких забавных человечков.

– Она обожает подобные истории, – сказала Анника.

От неожиданности он вздрогнул и, поспешно захлопнув книгу, положил ее снова на столик. Анника тем временем вылила из кувшина воду в тазик для умывания и опустила туда полотенце.

– Садись, – она показала ему на стул.

– Я не думаю… – начал было он и покачал головой.

– Пожалуйста. Позволь мне за тобой поухаживать.

Послушно он опустился на стул и застыл в ожидании ее прикосновения. В следующее мгновение она подошла к нему, держа в руке влажное полотенце, и он едва не потерял голову. Шелест ее шелковых нижних юбок казался оглушительным, от нее веяло теплом весеннего дня, и она пахла совсем как розовая вода. Он затаил дыхание, когда она начала обтирать ему лицо. Прикосновения ее пальцев были так легки, что он едва их ощущал.

Он почувствовал, она на мгновение заколебалась, прежде чем прижать полотенце к его губам, и, когда она все же это сделала, он закрыл глаза, представляя, что влага, которую ощущали его губы, была влагой от ее поцелуя.

Открыв глаза, он увидел, что ее лицо находится всего лишь в нескольких дюймах от его лица. Она смотрела на него так, будто хотела взглядом проникнуть ему в самую душу и узнать все его секреты, сокрытые там. Его охватило страстное желание заключить ее в объятия, но внезапно она показалась ему такой же неприкосновенной, как бесценный музейный экспонат. Он почувствовал невыразимую муку и едва не выбежал тут же из комнаты.

Когда он вдруг подался назад, Анника моментально отступила и, пытаясь скрыть внезапную дрожь в руках, принялась нервно мять полотенце. Она едва не поцеловала Бака, когда он закрыл глаза. Какова бы была его реакция, если бы она это сделала? Бак все еще не сказал ей причины своего неожиданного появления. Приехал ли он за ней? Она видела, что он сидит как на иголках, явно желая поскорее уйти, но старалась не думать об этом, страшась момента, когда он наконец встанет и выйдет из комнаты.

– Ты нашел коробку с пуговицами, которую я оставила на столе? – Не успели эти слова соскользнуть у нее с языка, как его лицо потемнело и взгляд стал ледяным. Она поняла, что сделала ошибку, спросив его об этом.

– Да. Но я не нуждаюсь в твоей милостыне.

– Милостыне? О чем ты говоришь?

– Я решил, ты их оставила в качестве платы.

Анника наморщила лоб. Дрожь в пальцах уменьшилась, но она все еще боялась выпустить из рук полотенце, не до конца доверяя себе. Машинально свернув и развернув его, она переспросила:

– Платы? За что? Я оставила их, чтобы показать тебе, что мы уехали не по своей воле. Клемменс и его приятели не дали мне времени написать тебе записку и позволили лишь упаковать наши с Бейби вещи. Мне казалось, ты догадаешься, что нас увезли насильно, поскольку в противном случае я непременно забрала бы эти сокровища Бейби с собой.

– Я решил, что ты меня бросила.

Анника уставилась на него в изумлении.

– Как ты мог такое подумать?

– В тот момент я был не в слишком-то хорошей форме, чтобы задавать себе подобные вопросы.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что был тогда не в слишком хорошей форме?

– Ничего.

– Бак?

– Ну, в общем я вернулся в тот день домой, когда уже светила луна. У меня была не слишком-то приятная встреча с этой кошкой, пумой, о которой я тебе говорил.

Она вновь скомкала полотенце, которое уже аккуратно сложила.

– Ты был ранен? Насколько серьезно? – Он выглядел вполне здоровым на первый взгляд, и она не видела на нем никаких следов ран, помимо ссадин и синяков, полученных им в драке с Кейсом.

– Я был ранен в ногу. А потом у меня началась лихорадка, и я, скорее всего, умер бы, не случись Старому Теду проезжать мимо.

Глубоко потрясенная, она опустилась на стул рядом с ним, и в ту же секунду он встал.

– Ты мог бы умереть, а я так никогда об этом бы не узнала… – проговорила она еле слышно.

Слегка прихрамывая, Бак пересек комнату и встал спиной к окну.

– Тебя бы расстроила моя смерть?

В мгновение ока Анника вскочила на ноги.

– О чем ты говоришь, Бак Скотт? – мысленно порадовавшись тому, что Баттонз всегда спит крепко, она, однако, тут же понизила голос. – Когда мы виделись с тобой последний раз, я сказала, что люблю тебя. Мои чувства с тех пор не изменились. – Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, и задала ему вопрос, который мучил ее с того момента, когда он здесь появился: – А твои?

Соврать он ей не мог. Но не мог также сказать и правду.

– Нет, – ответил он. – Я по-прежнему желаю того, что для тебя и Баттонз будет наилучшим. Я приехал повидать ее, убедиться, что она счастлива.

– Выходит, ты приехал не за мной? Мгновение он молчал, глядя ей прямо в глаза. В страхе она ждала его ответа.

– Посмотри вокруг себя, Анника. Забудь о своих фантазиях и постарайся увидеть, какова жизнь на самом деле. Мы с тобой принадлежим к разным мирам, и какие бы то ни были надежды, которые я лелеял, они были полным сумасшествием. – Он провел рукой по волосам, тряхнул головой и, ухватившись обеими руками за подоконник, прислонился к нему спиной. – Мой приезд сюда лишь подтвердил то, что мне и так было известно с самого начала. Теперь я окончательно убедился, что ты не сможешь жить со мной в горах. Но я вижу, что Баттонз сможет приспособиться к иному образу жизни. У нее будет все, чего она заслуживает.

– Возможно, сейчас все так и выглядит, но она ложилась спать со слезами на глазах на протяжении, по крайней мере, двух недель после нашего приезда сюда.

– Уверен, она уже забыла об этом. – Он на секунду замолчал, явно подбирая слова. – Мне, однако, не хотелось бы, чтобы она жила с тобой и Текстоном.

– Все это уже в прошлом. К тому же неужели ты думаешь, что я захочу теперь выйти за него замуж?

– Он будет дураком, если от тебя откажется.

Она пересекла комнату и встала прямо перед ним.

– Скажи, что ты не любишь меня.

– Не делай этого, Анника. Оставь все, как есть.

На мгновение она почувствовала соблазн сказать ему о ребенке, которого – в этом у нее сейчас почти не было сомнений – носит. Это был верный способ удержать его возле себя. Однако она тут же отказалась от этой мысли, не желая, чтобы он попал в западню, как одно из тех животных, на которых он ставил капканы. Он должен прийти к ней сам, по доброй воле, отказавшись от всех этих слабых отговорок, будто он недостаточно хорош для нее и они слишком далеки друг от друга, чтобы их могла соединить даже любовь.

Отвернувшись, дабы он не увидел ее слез, она подошла к умывальному столику и положила полотенце рядом с тазиком для умывания.

– Думаю, тебе лучше уйти, пока я не совершила какой-нибудь глупости.

– Анника…

Она услышала его шаги, почувствовала его позади себя, он стоял неподвижно, очевидно ожидая, когда она повернется. Она стиснула вешалку для полотенец на умывальнике с такой силой, что, как ей показалось, едва не переломила ее.

– Я проведу ночь в домике для работников ранчо, – услышала она голос Бака.

Она выпрямилась, но не обернулась.

– Ты попрощаешься завтра с Бейби? – с трудом выдавила она из себя и подумала: «Ты попрощаешься завтра со мной?»

Стоя уже в дверях, он помедлил и бросил взгляд на спящего ребенка.

– Я не могу.

Она увидела в оконном стекле его отражение. Увидела, как он подошел к постели и, наклонившись, нежно поцеловал Бейби-Баттонз в щечку. Она закрыла глаза, чтобы отгородиться от этой картины, при виде которой ей словно ножом полоснуло по сердцу.


Анника встретилась с Кейсом в библиотеке после того, как накормила работников ранчо ужином, состоявшим из холодного цыпленка и жареной картошки. Ужин, естественно, не шел ни в какое сравнение с теми, какие готовила Роза, но он был съедобным, и никто не остался голодным. Бак не появился за ужином вместе с остальными, но, осторожно расспросив ковбоев, Анника выяснила, что он действительно устроился на ночь в домике для работников ранчо. В ужасе, что он может уехать до того, как она поговорит с ним наедине еще раз, Анника решила чуть позже отнести ему ужин. Когда она уже собиралась выйти, на кухню явился Кейс с требованием, чтобы она немедленно шла в библиотеку. Ужин Баку вызвался отнести Джим, и она, растерявшись, не смогла придумать никакого благовидного предлога, чтобы отказать ему в этом.

Медленно она последовала за братом через холл в темную прохладную библиотеку. Кейс зажег лампу, и она огляделась. Библиотека Кейса напоминала отцовскую, в которой все стены также были заняты книжными полками, а в центре стоял массивный стол и стулья с мягкими сиденьями. Не все полки были заставлены книгами – пока, – и на свободном месте стояли фотографии в рамках членов семьи Сторм и родственников Розы в Италии. Анника взяла с полки небольшую фотографию в серебряной рамке, на которой была запечатлена вместе с Кейсом, когда ей было шесть лет, за год до того, как он уехал учиться. Снимок ясно передавал свойства их натур: она сидела, склонив голову набок и весело улыбаясь в объектив, тогда как Кейс, гордый и неулыбающийся, стоял рядом с ней с покровительственным видом. И они держались за руки. Она поставила фотографию на полку, чувствуя, что вся ее тревога улеглась. Кейс всегда ее любил. Он поможет ей разрешить дилемму, перед которой она сейчас стояла. Обернувшись, она увидела, что он сидит, скрестив ноги, на краю стола, явно ожидая, когда она заговорит.

– Как новорожденный?

– Прекрасно. Роза его покормила в первый раз. Он молодец.

– Ты уже окончательно решил назвать его Джозефом? – Анника тянула время и знала это, как знал и Кейс.

Все же он ответил:

– Да. Джозеф Калеб Сторм, в честь нашего отца и отца Розы.

Это были именно те слова, в каких она нуждалась, чтобы начать нелегкий для себя разговор.

– Ты скажешь мне правду, если я задам тебе очень личный вопрос?

Кейс весь напрягся, она поняла это, увидев, как он заерзал на столе и расправил плечи.

– Почему бы нам не начать с того, что в первую очередь и привело нас с тобой сюда? Я хочу знать, что сказал тебе Ричард Текстон, вынудив тем самым Бака Скотта полезть в драку. Или, может, у Скотта просто такая привычка, сначала ударить, а уж потом задавать вопросы?