Лицо Элисон смягчилось.

— Мне во многом помог Маркус, после того как мы с ним познакомились. Они с Джоном на этой работе дольше, чем я.

— А вы часто работаете вместе? — спросила Селия, отгоняя некстати шевельнувшуюся ревность. Судя по всему, Элисон питала слабость к Маркусу, а не к Джону, и все же…

— С Маркусом часто. С Джоном реже. Но мы втроем были вместе недавно в Париже, искали предателя в нашем посольстве. Всегда находятся желающие продаться за французское золото, как лорд Ноултон. Там было по-настоящему опасно.

— Но все обошлось? — прошептала Селия, внезапно ясно осознав, что благополучный исход далеко не всегда обеспечен. У нее похолодели руки.

— Мы успешно прикрывали друг друга. Джона послали в Париж сразу после того, как он покончил с заговором Дрейтона, и я не знаю, что с ним стряслось, но он так и рвался в бой. Французы против него не имели шансов.

Селия замерла. Артуром Дрейтоном звали одного из друзей ее брата — того, кто и завлек его на изменнический путь. Но, наверное, она ослышалась, неправильно поняла Элисон. Нет, это невозможно. Невозможно! Разве можно допустить… Но Селия уже поняла, что это и есть правда, которая давно лежала перед ней на поверхности, как она ни пряталась от нее.

Стиснув края плаща похолодевшими пальцами, Селия повернулась к Элисон.

— Чем Джон занимался перед тем, как уехал в Париж? — прошептала она.

Элисон нахмурилась, видимо, выражение лица Селии ее встревожило.

— Лорд Берли узнал о назревавшем мятеже в графстве, где жил дядя Джона. Его и послали поохотиться на изменников. А после сразу же направили в Париж… Вы сильно побледнели, мистрис Саттон, вам плохо?

Селия покачала головой. Ей показалось, что она превратилась в ледяную глыбу. Лицо, кожу, сердце сковало льдом, но мысли неслись в голове лихорадочной гурьбой.

Конечно же Джона сослали в провинцию не за скандальное поведение. Он приехал, чтобы поймать в западню ее бедного безрассудного брата и его незадачливых друзей, затеявших глупую игру в заговорщиков. Разве мог Вильям тягаться с таким хладнокровным и коварным хищником, каким был Джон Брэндон? А разве она сама могла?

Она упала к нему в постель, как созревшая слива. Но, по крайней мере, тогда она была наивной девчонкой, никогда прежде не встречавшей таких людей, как Джон. Но теперь-то она была женщиной, вдовой, понимающей, что сердце следует оберегать. И все-таки снова не устояла перед ним!

Значит, она просто вдвойне дура. Селия почувствовала, как ее сердце расщепляется, раскалывается, рассыпается на тысячу осколков.

— Мне надо вернуться в замок, — проговорила она глухо.

— Я вас провожу, — сказала Элисон, но Селия покачала головой.

— Останьтесь с королевой, — выдавила она с трудом, — со мной все в порядке. Мне надо лишь чуточку отдохнуть.

И убить Джона Брэндона. Но даже если он исчезнет из ее жизни, исчезнет с лица земли, она все равно никогда не избавится от боли, навеки поселившейся внутри. Да, эта боль утихала на время, когда Селия лежала в объятиях Джона, но теперь она вернулась и сдавила душу железными клещами.

Селия с трепетом сознавала, что это уже навсегда.

Она повернулась и пошла назад. Заставляя себя идти не спеша, размеренными шагами, хотя ей хотелось броситься бежать сломя голову. Она и в замок вошла чинно, поднялась по лестнице, минуя придворных, кавалеров и дам, весело сновавших мимо или шептавшихся в оконных нишах. Их лица расплывались в мутные пятна.

Ее мозг затуманился, застыл, словно время приостановилось, она совсем ничего не чувствовала. Боль проникла слишком глубоко. Если бы до конца жизни сохранить это оцепенение…

Свернув в глухой коридор с закрытыми дверями, Селия машинально расстегнула застежку плаща и даже не заметила, когда он соскользнул с ее плеч на пол. Глаза были прикованы к двери комнаты Джона, простой, деревянной, самого невинного вида, за которой разверзался ад.

Она распахнула ее без стука и встала на пороге. Джон в незаправленной в бриджи рубашке поверх наложенной повязки, с растрепанными волосами, собирал в дорожный сундук свои бумаги и книги. Он был сейчас такой красивый, так похож на того Джона, которого она любила, что сердце сжала невыносимая боль.

Но дело в том, что этот Джон существовал только в ее сумасбродном воображении. Настоящий Джон — это тайный агент, матерый шпион, очерствелый лжец. Он погубил ее брата, ее семью, ее жизнь.

И все же она продолжала любить его и от этого ненавидела еще больше.

Он поднял взгляд и улыбнулся. Глаза засияли синевой, ярче, чем теплое летнее небо.

— Селия, — сказал он. — Чем ты сегодня занята?

Услышав свое имя из его уст, Селия почувствовала, как трещит сковавший ее лед. Неистовое пламя ненависти вспыхнуло в груди, к нему — за то, что все случившееся между ними он превратил в ложь, к самой себе — за то, что ему поверила. Она кинулась на него и оцарапала ему щеку острыми ногтями. Длинные полосы на золотистой коже только больше разожгли ее ярость, и она со всего размаха ударила его ладонью.

От неожиданности Джон попятился, и она ударила его еще раз. Закричав, замахнулась снова, но он уже опомнился. Ярость придала ей сил, но Джон был сильнее. Он железными пальцами схватил ее руку и заломил за спину, развернув ее спиной к себе. Другой рукой обхватил за талию.

— Как ты мог! — крикнула она и, к своему ужасу, почувствовала, что из глаз хлынули горячие слезы. Она лягнула его, рванулась, но юбки обмотались вокруг ног. — Ненавижу тебя!

— Тише, — прошипел Джон ей на ухо. Прижав ее к себе, он сделался неуязвимым для ее ударов. — Тише, Селия.

— Ты погубил его, — прорыдала она. — А я… я позволила себя обмануть, из-за своей жалкой страсти, а он умер из-за тебя.

Тело Джона напряглось.

— Ты все знаешь.

У нее еще оставалась крошечная глупая надежда, что он опровергнет обвинения. Но при этих спокойных словах последняя надежда умерла, и Селия обмякла в его руках. Пламя гнева угасло, его снова сменил мертвенный холод.

Она дала волю слезам. Она сдерживала их так долго.

— Значит, это правда. Тебя послали, чтобы найти изменников, расстроить заговор.

— Да, — резко ответил он. Селия почувствовала, как он прижался лицом к ее волосам, прерывисто дыша. — Именно поэтому я приехал в ваши места. Поручение казалось нетрудным. Но я и представить не мог, что ты со мной сделаешь.

Селия зажмурилась, шмыгнула носом, прижалась мокрой щекой к его плечу, и от его знакомого запаха снова сжалось сердце.

— Ты использовал меня, чтобы получить сведения? Подозревал меня?

Он горько рассмеялся:

— Если ты помнишь, у нас почти не было времени для разговоров. Ты ни о чем мне не рассказывала. Они сами себя выдали с головой.

— Но зачем тогда…

— Я сошелся с тобой? Потому что не мог удержаться. Понимал, как это глупо, гадко, но ты должна была стать моей. Ни одна женщина не вызывала во мне такого дикого, безумного желания. Моя Королева Фей… — Слова его звучали резко, отрывисто, словно он с огромным трудом сдерживал наплыв чувств.

— Не называй меня так, — прорыдала Селия.

— Прости. — Он надолго замолчал, только его хриплое дыхание нарушало тишину в комнате. — Ты больше не будешь меня бить?

— Пока нет, — сказала она, чувствуя себя настолько обессиленной и подавленной, что едва могла поднять руку. Все в ней окоченело. Только мучило раскаяние оттого, что поверила ему снова, невзирая ни на что. Дура, безнадежная дура.

Джон осторожно поднял ее на руки и отнес на кровать. Селия зажмурилась и отвернулась, мучительно сознавая, что он стоит над ней и пристально смотрит на нее. Наконец его шаги отдалились, и он вроде бы сел на стул, на котором она провела много часов, пока он лежал здесь раненый.

— Я собирался все рассказать тебе, — сказал он.

— Когда?

— Скоро. А может через много-много лет, когда ты станешь старенькой и у тебя не будет сил, чтобы меня отдубасить. Но я понимал, что после всего, что мы пережили, ты заслуживаешь знать правду.

Селия не могла заставить себя открыть глаза и посмотреть на него.

— Почему ты не рассказал раньше? — Прежде, чем она снова отдалась ему, распахнула для него сердце.

— Наверное, из слабости, из корысти. Ты нужна была мне именно сейчас.

— Десятки женщин с радостью согрели бы тебе постель. Зачем было снова играть со мной?

— Господь милосердный! Селия, ты знаешь, что у нас все совсем не так! — воскликнул Джон. — Я понимал, что поступаю дурно, но должен был тебя вернуть. Я готов был на все для этого.

Селия едва не расплакалась снова, чтобы слезами облегчить боль и смятение, но, кажется, слез уже не осталось. У нее совсем ничего не осталось. Она медленно приподнялась и села на край кровати. Джон не шевельнулся, но следил за ней, как филин за мышью, словно мог предугадать все ее последующие действия.

Но это было ему не дано. Она и сама не знала, что станет делать дальше. Ей хотелось потребовать у него объяснений, почему он снова поступил с ней так. Что заставляет его причинять ей боль? Но не хотелось доставлять ему удовольствие описанием своих чувств.

— Ну что же, вот ты и получил меня, Джон, — сказала она. — А я тебя. И на этом поставим точку. Навсегда. Больше у меня ни для кого ничего не осталось.

— Селия, прошу тебя… — начал он, но она вскинула ладонь, призывая его молчать.

— Сейчас я хочу остаться одна, — сказала она. — Пожалуйста, не ходи за мной.

Соскользнув с кровати, она двинулась к двери, но покачнулась — задрожали ноги. Джон рванулся, чтобы помочь, но стоило ему прикоснуться к ней, как она вздрогнула и отшатнулась.

— Селия, это не конец, — с силой произнес он.

— Не сейчас, — прошептала она. — Пожалуйста, не сейчас. Если у тебя есть ко мне хоть капля жалости, то позволь мне уйти. Если ты до меня дотронешься, я сломаюсь.

Селия больше не доверяла себе.

Она чувствовала, как хочется ему сжать ее в объятиях, но он не сдвинулся с места. Крепко обхватив себя руками, она пошла к двери. Ей было холодно, она чувствовала себя больной и бесконечно уставшей.

Закрыв за собой дверь, она бросилась бежать. Подобрала с пола плащ и не останавливалась до самой своей спальни. И там осела на пол в изнеможении, закрыв ладонями лицо, всеми силами желая избавления от невыносимой муки. Чтобы снова заледенеть уже навсегда.

Но боялась, что рана никогда не затянется.


Джон грохнул кулаком по столу, расшвыряв бумаги во все стороны. Боль растеклась по руке, но он даже не заметил этого. Он видел перед собой лицо Селии, когда она отвернулась от него. Бледное, неподвижное, с потухшими глазами. Мертвое.

И именно он сделал это с ней. С Селией, женщиной, которую любил.

— Я люблю ее, — прошептал он. И смысл этих слов настиг его словно удар молнии, осветив то, что слишком долго оставалось спрятанным в темноте.

Спрятанное им самим.

Он любил Селию — и вот он потерял ее. Своими действиями в прошлом он ранил ее во много раз сильнее, чем на то способен был ее окаянный супруг.

— О господи! — воскликнул он и одним взмахом руки смел все бумаги со стола на пол. Надо было немедленно пойти за ней и загладить, исправить содеянное. Он отдал бы все на свете, стал кем бы она пожелала, чтобы только снова доверилась ему, как доверила свое тело.

В отчаянии он бросился к двери и распахнул ее, чтобы немедленно разыскать Селию. И столкнулся на пороге с Маркусом. Лицо друга, обычно веселое и беспечное, сейчас было очень серьезным. Он втолкнул Джона обратно в комнату и, сам войдя следом, закрыл дверь. Потом скрестил руки на груди и загородил проход.

— Что бы там ни случилось, мне сейчас некогда! — прорычал Джон. — Дай мне пройти.

Маркус покачал головой:

— К Селии Саттон?

Джон стиснул кулаки:

— Да.

— Что происходит между вами? — спросил Маркус. — Я полагал, что она интересует тебя всего лишь как неприступная крепость, которую надо во что бы то ни стало взять. Но сейчас весь замок только и судачит о ваших ссорах.

— Она никогда не была для меня только, как ты выражаешься, «неприступной крепостью», — сказал Джон.

— Тогда почему ты собрался бежать к ней с таким бешеным взглядом? Обычно с подобным выражением ты выезжаешь на турниры.

Бешеным? Джон и правда испытывал приступ бешенства, порываясь схватить Селию, прижать к стене и заставить выслушать себя. Заставить ее понять и простить, хотя чувствовал, что никакое прощение уже невозможно. И что бы он ни делал теперь, стремясь вернуть ее, это только оттолкнет ее еще дальше.

Джон рухнул на стул и схватился за волосы:

— Мы были знакомы раньше… несколько лет назад.