– Ты не мог знать, что она сделает. Тебе было десять лет. – Казалось, Ник ее не слышал. Сунул руки в карманы плаща, словно они почему то символизировали его преступления.

– После этого ничто не имело значения, – сказал он. – На какое то время у меня словно помутился рассудок, я пытался себя убить.

Ли поднялась.

– Потому ты и связался с Дженифер? Она была подругой главаря банды?

– Это было позже, но – да, одно смертельное желание следовало за другим. Даже тюрьма – эта вонючая дыра – не стала достаточным наказанием. – Он посмотрел на нее пустым взглядом. – И ничто не станет.

Ли не знала, что сказать. Ник Монтера, фотограф, в каком то смысле был больше, чем жизнь, он был современной легендой. У него были железная воля и стальные мускулы, Ли ощутила на себе силу и того, и другого. Может, поэтому ей и было невыносимо видеть его страдания. В нем до сих пор жил несчастный десятилетний ребенок, и ей нужно было что то сделать, сказать, пробиться к этой печали. Ей следовало помочь ему профессиональным советом, но она не могла играть в психиатра. С ним она действовала исходя только из основных человеческих инстинктов. И так было всегда.

– Что такое? – спросила она.

В глазах Ника мелькнуло какое то горестное узнавание, когда он поднял на нее взгляд.

– Ты напоминаешь мне ее, – ответил он. – Даже физически. Она была такой же сдержанной, как ты, красивой, как ты. Наверное, в твоем характере заложена доброта. Но я не могу до тебя дотронуться, дотянуться. Она была как ты – никогда не раскрывалась до конца.

Ли услышала свое дыхание. Она удивленно вздохнула. Удивление было сладким и совершенно неожиданным.

– Тогда позволь мне дотронуться до тебя, – предложила она.

Он поднял на нее глаза такого интенсивного оттенка синевы, что они напомнили ей сапфиры. Казалось, Ник не был готов к тому, что она идет к нему, но это только вызвало у нее еще большее сочувствие. Она чувствовала себя не совсем уверенно, но ее подбадривало то, что он выбит из колеи. Это он всегда держал все под контролем, и она была благодарна этой минуте, что может заставить его затаить дыхание, как это делал с ней он, что она может заставить его вздрогнуть от удивления.

Не веря своим глазам, Ник смотрел, как она приближается к нему.

Его взгляд был настолько напряженным и растерянным, так легко было раствориться в нем, забыть, что она делает. Но когда Ли дотронулась до его лица, он закрыл глаза. По телу его пробежала дрожь. Мышцы напряглись под ее пальцами.

Она с любовью смотрела на то, что с ним происходит. С любовью и страхом. Она не хотела ранить его снова, об этом не могло быть и речи. Но не хотела, чтобы он перестал ранить сам, сладко ранить в ответ на ее действия. Его беззащитность завораживала.

– Какой у тебя нежный рот, – сказала она, хотя не касалась его там. Это казалось слишком уж навязчивым. – Это часть твоей мужской красоты… и чувственности.

На подбородке у него уже стала проступать щетина, но ей нравилось и это. Его ресницы слиплись от выступивших слез, и Ли подумала, каково это будет – прижаться к ним губами, высушить их. Она никогда раньше не пробовала на вкус мужских слез. Никогда не откликалась на мужскую боль, как сделала это сейчас. И каждая подробность поражала ее.

Когда она провела пальцами по его горлу, он подставил его, выгнув шею.

Выдохнул какое то слово, она не расслышала. Может, он даже ругнулся, но эти слова показались ей музыкой.

– Позволь мне быть доброй, – услышала она свой шепот. Ли заметила, как руки у него в карманах сжались в кулаки, и почувствовала, как внутри ее тоже все сжалось. Да, она касалась Ника Монтеры, да, она дотянулась до него, но что происходит с ней?

Ее охватило безумное желание. Как и насилие, оно имело звук, только на этот раз это был перезвон одиноких колокольчиков, призывные крики птиц. Они ласково звали ее. Среди всего этого безумия она позабыла о том, насколько глубоки ее чувства.

В какой то момент движения ее рук на его лице приобрели новый смысл. Ли ощутила покалывание в кончиках пальцев, щекотание в ладонях. Когда ее ладонь скользнула по его щеке к подбородку, Ли вдруг захотелось очертить большим пальцем его губы. И пока она представляла, какой болью и нежностью это отзовется, ее пальцы поглаживали теплую кожу его щек.

И вот она уже ласкает его губы.

Мягкие изгибы его губ увлажнились, заблестели под дрожащими прикосновениями ее пальцев. Он слегка прикусил ее палец губами, и ее снова охватило желание. Тихо запело внутри.

– Я ничего не стану скрывать, – прошептала она. – Я никогда не обижу тебя так, как твоя мать.

Он открыл глаза, за черным бархатом его ресниц замерцала бледная радужка глаз. Теперь от него тоже исходило желание. Но он не сделал даже движения, чтобы до нее дотронуться. Даже не вынул руки из карманов плаща. Просто стоял и смотрел, как она смотрит на него. И только его дыхание, полное желания, говорило за него.

Ли почти боялась шевельнуться.

Его рубашка выбилась с одной стороны из джинсов, и Ли просунула руку под ткань, ища близости с ним. Гладкая кожа побуждала к исследованиями, и Ли просунула руку дальше, к его спине. Нащупала сильный позвоночник и, проведя по всей его длине пальцами, почувствовала, как Ник выгнул спину, когда она остановилась у пояса его джинсов.

– Боже, – выговорил он, – что ты со мной делаешь?

– Не знаю… Пытаюсь быть доброй?

Собственный голос удивил ее. Он был сексуальным и страстным. И звучал так, будто она сильно возбуждена. Ли ожидала, что он остановит ее в любой момент, когда легонько повела рукой по его грудной клетке. Под ее прикосновениями его мышцы сокращались и дергались, но он ее не остановил. Его руки тоже оставались там, где были.

– Всего лишь пытаюсь быть доброй, – повторила она. Когда она положила ладонь ему на живот, дыхание Ника стало глубже. Он задохнулся, когда она повела пальцами вверх, к его соскам. Они затвердели, как алмазы, а тело приподнялось, как от боли.

Его реакция околдовала ее. Она еще никогда не сталкивалась с такой моментально действующей связью «причина – следствие». И никогда еще не встречала такого эмоционального мужчину. Он трепетал от прикосновений, издавал хриплый стон, если она слегка царапала его ногтем.

Длинный шрам спускался от ребер вниз и терялся под джинсами. Он приковывал к себе ее глаза, внимание и руки. Гордая плоть. Когда она прикоснулась к этой магической ране, внутри ее все сжалось, свернулось в комок, ей захотелось содрогнуться вместе с ним.

Она ощущала чувствительность этой раны под своими пальцами, нежный жар поврежденной плоти. И снова ей показалось, что, исследуя этот участок его тела, она исследует что то такое же чувствительное внутри себя, ее ощущения граничили с болью, дарили блаженство и заставляли нервы натягиваться как струны.

Если она проследит этот шрам до конца, он приведет ее к источнику его боли. Допустит ли Ник это? Осмелится ли она? Его красивое лицо, искаженное горечью, сказало ей: все возможно. Может быть, он именно ради нее получил этот шрам, чтобы она могла узнать его тело, гордость и боль его существа. Шрам был символом, извивающейся змеей, увлекающей Ли по пути тайн жизни, искушающей ее.

Казалось, Ник перестал дышать, когда она, скользнув пальцами по шраму, последовала за ним за пояс джинсов. И прежде чем он успел остановить ее, она принялась расстегивать его джинсы.

Она делала это медленно, понимая при этом, каких сил ему стоит контролировать себя. Возможно, поэтому было так важно, чтобы он не останавливал ее сейчас. Он подчинялся каждому ее прикосновению, возбуждаясь все больше и больше. Расстегнув последнюю пуговицу застежки, Ли опустилась на колени.

Ли услышала, как он застонал, когда она стащила с него трусы, но не обратила на это внимания. Ник Монтера был возбужден. Все его тело было лишь дополнением этой подрагивающей плоти, вздымавшейся из центра его существа. Страшная и одновременно прекрасная, она, казалось, обладала такой же властью над ней, как и над ним. Но вместо того чтобы испугаться, Ли как завороженная смотрела на этот дар природы, который приносит мужчинам такое наслаждение и такую боль, искажая их сознание из за неодолимых сексуальных потребностей. Сердце Ли колотилось, бедра напряглись.

Сначала она прикоснулась к нему руками, легко поглаживая эту поразительно отвердевшую плоть, ощущая мощную вибрацию, пронизывающую ее от основания и до кончика. Головка оказалась особенно чувствительной, узнала Ли. Он дернулся, когда она погладила его там.

Когда она наконец взяла его в рот, то подняла взгляд и увидела, что он за ней наблюдает. Его руки по прежнему оставались в карманах плаща, он молча смотрел, как она ласкает самую интимную часть его тела.

Ли мельком подумала, сможет ли он испытать оргазм вот так, держа руки в карманах. Мысль эта возбудила ее, но ничего подобного не произошло. Когда Ли пустила в ход язык, ощупывая гладкие, набухшие очертания, она наконец почувствовала на себе его руки. Он запустил их ей в волосы, побуждая ее принять его в себя еще глубже.

– Будь добра и с ним, – хрипло пробормотал он.

От желания голос его звучал сдавленно. Ладони жестко давили на голову, судорожно захватывали волосы, когда он испытывал пределы ее рта и горла. Она чувствовала, как он вздрагивает в ее горле, и от шокирующего удовольствия даже ослабела. Она никогда не любила этот вид секса, никогда не хотела, чтобы мужчина заполнял ее рот, посылая в горло эти токи. Но этой ночью она захотела этого.

Ей хотелось ласкать его везде, ощущая под руками его тело, хотелось заставить его плакать от наслаждения, опустошить его. Но когда она дотронулась до него, он отстранился, покинув ее.

– Почему? – спросила она, когда он поднял ее на ноги.

– Потому что таким количеством доброты мужчину можно убить.

Он весь дрожал, кладя ладонь ей на горло и притягивая к себе. Он гладил, ласкал ее, запрокидывая ей голову назад, пока перед глазами у нее не осталось только его лицо – безумный блеск его глаз, мощные очертания его подбородка. Она упала бы, если б он не поддержал ее за талию.

– Теперь моя очередь быть добрым, – прошептал он. Она закрыла глаза, когда горячее дыхание коснулось уголка ее рта. Его губы что то тихо зашептали над ее губами, она не была уверена, что он ее целует. Он слегка касался ее губ, проводил по ним губами, что то бормотал, порождая неведомые Ли ощущения. Ожидание наполняло ее мукой, заставляло жадно тянуться к нему.

– Ничего не скрывай, Ли, – предупредил он, смыкая пальцы на ее горле.

– Как я могу? – слабо откликнулась она.

И когда он захватил ее мягкие губы властным поцелуем, она испытала неимоверное удивление: своим поцелуем он словно прожигал себе путь в нее. А потом он заполнил ее рот своим языком, напоминая о том, что делал с ней и что еще сделает. Ли ухватилась за рукава его плаща, чтобы устоять, но ничто не могло ослабить впечатление от пережитого ею шока. Ник воспламенил ее желание. Теперь она хотела его, немедленно, везде, во рту, внутри своего тела. Она увлажнилась. Ее тело изнывало.

– Прояви свою доброту, – попросила она, высвобождаясь из его рук.

Она стала отступать к дивану, одновременно расстегивая свои джинсы и не сводя с Ника глаз. Ей удалось поспешно избавиться от джинсов, но о блузке она даже и не вспомнила. И не зря. Потому что когда она навзничь упала на диван, Ник Монтера – мужчина, фотограф, чародей – уже оказался у нее между ног.

Он навис над ней, опершись руками, и вошел в нее одним глубоко проникающим движением. Ли издала резкий возглас удовольствия, и потянулась к нему, и почти сразу же приподнялась, настигнутая восхитительным оргазмом. Она не властна над этим мужчиной! Ему достаточно войти в нее, и она уже впадает в прострацию, забывает обо всем. Ее спина выгнулась, и кажущиеся бесконечными волны ощущений начали сотрясать тело.

Его толчки были сильными и совершенными, как летящая к цели стрела. Ли распростерлась под ним – ноги широко раздвинуты, руки закинуты за голову, вся она во власти темного колдовства. Она никогда не испытывала ничего подобного этому прекрасному, стремительному движению внутри себя. Боль глубоко внутри ее была слаще, чем сама жизнь. Словно накатывался удивительный вечный прибой, против которого не могли устоять земные силы.

Ощутив, что вот вот снова начнутся содрогания наслаждения, она ухватилась за сильные плечи Ника и снова разрядилась оргазмом, когда Ник поцеловал ее в губы. Она обхватила его ногами, поднимаясь навстречу ему. Пронзившая ее радость была необычной и безудержной. Первобытной. Но напряжение стало отпускать только тогда, когда она почувствовала, как он освободился внутри ее, когда она наполнилась его горячим, опаляющим соком.

Потом они в изнеможении лежали рядом, тесно обнявшись. Ощущая блаженство. Именно это слово пришло на ум Ли, лежавшей в его объятиях. Она испытывала в его руках такое же блаженство, как если бы лежала в ванне, наполненной горячей водой. Тепло проникало до костей, обещая, что она больше никогда не замерзнет. Это показалось ей таким значительным, пролило такой бальзам на душу, что она погрузилась в сон, уютно уронив голову на его плечо и уткнувшись плечом ему под мышку.