Лиз Филдинг - Приключения англичанки в Милане

– У нас в квартире, – ответил Данте. – Ты можешь заехать и посмотреть на них. Приезжайте завтра на ланч вдвоем. У меня есть подарок для Альберто, – его отец выглядел скорее настороженным, чем довольным, – и хотелось бы обсудить с Валентиной один проект.

– О-о?

– Анжелика художник, мы снимаем фильм о том, что надо защитить дух старой Изолы.

– От таких, как я?

– Ничего личного, папа.

Мужчины обменялись еще одним долгим взглядом, отец кивнул. Они поболтали еще несколько минут, прежде чем Валентина заметила в толпе кого-то, с кем нужно было поговорить, последовала новая серия итальянских приветствий и объятий. Джели заметила, что, пока муж не видит, она шепнула что-то на ухо Данте, а он почти незаметно кивнул в ответ.

– Хочешь поехать еще куда-нибудь?

– Нет. Спасибо.

– Ты даже представить себе не можешь, как я рад, что ты это сказала. Тебе понравилось? Я видел, как ты говорила с маэстро.

– На самом деле это он поздравил меня с тем, что я единственная женщина, у которой хватило смелости надеть на вечеринку не его платье.

– Amore! Я об этом не подумал. Мне очень жаль.

– Почему? Что есть, то есть. Когда я объяснила, что это платье моей прабабушки, он меня простил.

– Ты серьезно?

– Что – серьезно? Что платью восемьдесят лет или то, что он меня простил?

– Madonna, mia! И то и другое. Оно действительно такое старое?

– Моя прабабушка вела книгу учета своей одежды. Когда ведь куплена, сколько стоила, куда она ее надевала. Это платье от Мейнбохера, создавшего платье Уоллис Симпсон, в котором она выходила замуж за герцога Виндзорского. После их свадьбы прабабушка перестала его носить. Она не одобряла развод, отречение. Вообще, много чего не одобряла, но только не красивые наряды.

Джели понимала, что слишком разговорилась, но Данте, похоже, не собирался ее останавливать. Возможно, у него проснулся интерес к винтажной моде.

– У нас на чердаке сундуки, битком набитые платьями. И бабушкиными. В шестидесятые она была просто куколка, современница Твигги, но этот стиль больше подходит Соррел. К счастью для нас, Элли не имела никакого понятия, сколько стоит винтажная одежда, когда продавала фамильное серебро, чтобы заплатить кредиторам.

Она говорила и говорила. И все не о том.

– Платье просто великолепно, Ангел. Ты слишком увлеклась разглядыванием других и не видела, что все смотрели на тебя.

Он потянулся к ней, она сделала вид, что не заметила этого, и убрала руку, будто хотела поправить длинную черную серьгу.

– Маэстро очень понравился мой пояс. А это уже настоящий «Темный ангел».

– Надеюсь, ты ему это сказала.

– Да. Он поцеловал мне руку, дал свою визитку и сказал, чтобы я зашла к нему в следующем месяце. Когда закончатся показы.

– Думаю, это хороший результат.

– Он превосходит мои самые смелые мечты. – Возможно, так и есть. Завистливые боги позволяют осуществиться только одной мечте. – А ты добился того, чего ждал от этой вечеринки?

– Все это не для простого смертного, но ничего другого я и не ждал. То, что ты сама познакомилась с отцом, сильно облегчило задачу.

– В самом деле? Мне показалось, тебя это не особенно обрадовало.

– Нет. Как получилось, что ты с ним заговорила?

– О, как обычно. Ты же знаешь, как это бывает на вечеринках. Мы оказались рядом. Я искала тебя, он искал жену. Еще немного, и он бы увидел, как она плачет у тебя на плече; чтобы его отвлечь, я сама представилась ему как сумасшедшая кошатница.

– Значит, мне не почудилось, что в воздухе повеяло холодом. Поздравляю, Анжелика. Ты не только произвела впечатление на человека, известного всему Милану тем, что на него невозможно произвести впечатление, но и проявила чудеса дипломатии.

– Мои сестры были бы потрясены. Обычно я говорю то, что думаю, а потом расхлебываю последствия.

– Я восхищен твоей сдержанностью. Но сейчас мы одни, и ты можешь свободно поделиться со мной своими мыслями.

Вот оно как? Ни объяснений, ни попытки оправдаться? Значит, и у нее нет причины забывать то, что видела. И, нет, она никогда не забудет ту нежность, с которой он обнимал Валентину.

– Я думаю, ты пригласил меня, чтобы иметь повод увидеться с Валентиной. Рано или поздно она бросит твоего отца и вернется к тебе, и он это понимает. – Данте молчал, не пытаясь ничего отрицать. – И еще я думаю, что золотая рыбка будет нервничать одна в незнакомом аквариуме, так что этой ночью тебе стоит составить ей компанию.

Велев шоферу ждать, Данте проводил Анжелику до квартиры, открыл дверь, подождал, пока она вошла, и, обернувшись, преградила ему дорогу.

– Ангел.

– Не называй меня так.

– Я просто хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделала сегодня вечером. Проявила доброту, на которую никто из нас не имел права надеяться. Мы навсегда в долгу перед тобой.

– Я сделала это не для тебя, а чтобы пощадить чувства твоего отца.

– Понимаю, но что бы ты ни думала об увиденном…

Он хотел объяснить, что это совсем не то, что она вообразила. Да, Анжелика права, он решил встретиться с Валентиной на вечеринке, на глазах у сотен людей, это проще для них обоих. Но он ошибался, как Анжелика ошибалась во всем остальном. Валентина чуть не упала в обморок от неожиданности, и ему пришлось убеждать ее, что он не намерен портить ей жизнь. Оставалось надеяться, что он был честен с ней, когда рассказал о мотивах Лизы, хотя мог бы с легкостью солгать. Она бы разозлилась, но ненадолго, и, подумав, поняла, что он поступил правильно.

– Привет. Что-то вы рано вернулись. – Матео вышел из гостиной. – Я думал, вы собирались куда-то поехать.

– День получился длинный. Какие-то проблемы?

– Нет, просто я поговорил со своей матерью. Она весь день дома и с радостью готова присмотреть за кошками. Если хотите.

Ни в коем случае. Сейчас единственное, что удерживает Анжелику в доме, это кошки, а значит, они останутся здесь.

– Завтра поговорим. Иди вниз и жди меня в машине. Подвезу тебя домой.

– Спасибо. Ciao, Джели.

Он ушел. Анжелика хотела что-то сказать, но промолчала. Закрыла глаза, словно ей больно. Данте провел по ее щеке пальцем, смахивая слезинки, и почувствовал, как по ее телу пробежала волна дрожи. Однако она не двинулась с места.

– Carissima. – Анжелика открыла глаза полные слез. – Могу я предложить тебе мудрый совет от одной женщины, которую я имею честь знать?

– Данте, пожалуйста.

– Вспомни то хорошее, что случилось с тобой сегодня вечером. Такое случается не часто.

– Я знаю.

– Составь список обид, чтобы не лежать ночью без сна, прокручивая их в голове. – Она немного смягчилась, узнав свой совет, возвращавшийся к ней.

Это придало ему смелости. – Прими ванну, не слишком горячую. Капни на подушку лавандового масла и, когда будешь засыпать, думай о приятных вещах, которыми займешься завтра, чтобы проснуться счастливой.

– О приятных?

– Об утренней смене в кафе, когда будешь флиртовать с Марко и другими воздыхателями. О встрече с клиентом, для которого ты должна закончить дизайн интерьера кафе-мороженого.

Она могла съехать, но не нарушить обещание, а значит, не могла исчезнуть из его жизни. Это давало ему надежду.

– Такая встреча в моем дневнике не значится.

– Она значится в моем. В десять утра.

– А потом ланч с…

– Ты ждешь, что я буду обедать с тобой и со всеми вами?

– Я думаю, нет, я уверен, если ты поговоришь о фильме с моим отцом, он будет более сговорчив.

– С чего вдруг он станет меня слушать?

– Потому что ты красивая женщина. Самый неприятный момент за сегодняшний вечер я пережил, когда увидел тебя с ним. Как он смотрел на тебя, флиртовал. У него есть Валентина, но он все равно не в состоянии удержаться.

– Может быть, это защита. Способ выйти из игры. Подготовиться к тому, что его бросят.

– Ты так хорошо понимаешь это, cara?

– Что? О чем ты говоришь?

– Когда ты рассказывала о себе, говорила, что до смерти боишься рисковать своим сердцем, постоянно пытаешься защититься от боли на случай, если тебя оставят те, кого ты любишь. Носишь траур на случай, если они вдруг умрут. Ничего не случится. Валентина останется с ним, потому что он дает ей все, чего она хочет.

– Но не тебя.

– Она сама от меня ушла, cara. Я никогда не смог бы сделать ее счастливой, и ей достало ума понять это. И твердости, чтобы следовать своим желаниям.

– Например, забрать часть твоей души. Ты ведь до сих пор ее любишь, Данте. Признайся.

– Ты права, я отдал ей часть себя, но не любовь. Я был ослеплен, потерял голову, но в конечном итоге это был просто секс.

Все. Довольно объяснений. Он должен уйти, прежде чем начнет умолять разрешить ему остаться. Взяв ее руку, он положил ей на ладонь ключ и сжал пальцы.

– Возьми это.

– Твой ключ?

– Теперь он твой. – Он поцеловал ее в щеку, едва удержавшись, чтобы не обнять, когда она прижалась к нему.

К сожалению, Анжелика видела, как он обнимал Валентину, и теперь это будет стоять между ними до тех пор, пока она не поверит ему снова и не поймет, что он принадлежит ей телом и душой. Увидит или нет, зависит только от нее.

– Dormi bene, mio amore. Sogni dolci.

Когда Данте пошел вниз, в душе Джели что-то отчаянно вскрикнуло «Не-е-ет!». Рука, которую он поцеловал, потянулась за ним, но он не оглянулся. Она, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной и зажала в руке его ключ.

«Теперь он твой». Что это значит? Он не войдет сюда, пока она не позовет? Но это его дом. Стоп. Сегодня Валентина спросила, где сейчас котята, и он ответил: «У нас дома». Не у меня, «у нас». И Валентина не удивилась.

Но она плакала в его объятиях. И шепнула что-то на ухо, прежде чем отойти.

Что она ему сказала? Джели пыталась прочитать это по ее губам, но безуспешно.

Она съела мороженое. Потом опустилась в ванну и, чувствуя, как тепло наполняет каждую клеточку тела, выкинула из головы и Данте, и все его злополучное семейство, вспоминая. как один из самых известных в мире модельеров сказал, что ее пояс «совершенно замечательный».

Капнув на подушку несколько капель лавандового масла, Джели легла в постель и вспомнила все хорошее, что произошло с ней в этот вечер. Лимузин, камеры папарацци на красной дорожке, люди, каждое слово, которое сказал ей маэстро. И каждое слово Данте.

«Наш» дом. «Наш» фильм…

Перечислила все, что надела. Надо начинать вести дневник одежды, как прабабушка. Она описала, как выглядел Данте, когда ждал ее, стоя у камина. Очень красив, и она любит его. Хочется сохранить эти воспоминания.

Так много слов, чтобы описать что-то несерьезное? Просто развлечение? Если так, то все, что случилось этим вечером, не важно.

Нет, она совсем не такая, как мать.

Откуда уверенность в том, что Валентина не уйдет от отца, поскольку имеет все, к чему стремилась. Если так, почему плакала у него на плече? Что это, чувство вины, угрызения совести? Что она шепнула ему на ухо?

Это было последнее, о чем подумала Джели, перед тем как ее разбудили звуки «Танцующей королевы».

Данте приехал ровно в десять, и они провели продуктивную встречу клиент-дизайнер в посещении, которое предполагалось превратить в кафе-мороженое, окончательно определившись с цветом, мебелью и арт-объектами. Данте тут же сделал онлайн-заказ на холодильный шкаф и, повернув ноутбук к Джели, показал музыкальный автомат, который удалось отыскать.

– Он играет музыку семидесятых.

– Игрушка для мальчиков. Записи для этой штуковины обойдутся тебе в целое состояние. И ты не сможешь подобрать ничего более позднего, чем…

– Чем что?

– Ну, не знаю. Что-нибудь времен детства моей бабушки. Фрэнк Синатра.

– Неплохо для начала. Попробуй найти «Унеси меня на Луну».

Джели выкатила глаза, но записала это и потянулась к своей папке. Данте сделал то же самое. Их руки встретились. Он поднял на нее глаза. Она, забыв обо всем, сжала его ладонь.

– Я пришлю маляров. Сможешь объяснить им, что надо делать?

– Это моя работа. Если это все, я пойду переоденусь к ланчу.

* * *

В квартире сделали уборку. В вазах стояли свежие цветы, перед очагом красовался мягкий лежак для Мамы Кошки и котят.

Проверив, все ли в порядке у кошек, Джели переоделась в черное мини-платье, красный бархатный жакет, так восхитивший Лизу, и сапоги на шнурках, в которых была вчера вечером. Однако ее отражение в зеркале показало, что это чересчур. Словно она намеревалась с кем-то соревноваться. Дома надо выглядеть более расслабленно, неформально, позволяя сиять гостям.