Я отпрянула от стены и побежала к отелю, капли дождя вдруг стали холодными и злыми, они хлестали мне в лицо, будто били пощечины, отчего мои щеки горели огнем. Я ворвалась в гостиницу и добежала до лифта, оставляя за собой лужи воды, но лифт был занят. Ждать даже минуту не было сил и я рванула вверх по лестнице. Вбежав в номер, я стала судорожно собирать разбросанные по номеру вещи и закидывать их в чемодан, трясущимися руками застегнула его и рванула к выходу, но в коридоре плохо застегнутый чемодан расстегнулся и все мои шмотки рассыпались по ковру. Я села на корточки и вдруг набухшая внутри меня черная туча лопнула и пролилась дождем моих слез — я рыдала сидя на полу дорого отеля, громко сморкаясь в собственный сарафан. Из соседнего номера вышел испуганный негр, помог собрать разбросанные вещи и довел меня до моего номера, то и дело спрашивая: «Can I help you?». Никто, никто не мог помочь мне, кроме меня самой! Я все же женщина двадцать первого века, я давно не верю в зеленый свет светофора, рекламу крема от морщин и мужскую верность, но почему так больно каждый раз убеждаться в собственной правоте?

Андрей вернулся в три часа ночи, я сделала вид, что сплю. В Питер мы добрались без приключений, и когда он спросил меня о планах на ближайшие дни я ответила, что буду очень занята. Через неделю я, не удержавшись, открыла страницу Андрея на сайте и прочла у него в дневнике: «Убей любовь первым! Уничтожь ее прямо сейчас! Задуши, пока она не задушила тебя. Убей ее, как только заметишь этот собачий взгляд, как только телефонные разговоры перевалят за две минуты в день, как только получишь первую СМС с пожеланием спокойной ночи, как только услышишь по телефону: «Я скучаю по тебе, ты где?»… Прихлопни ее мокрой ладонью, или газетой, как надоедливого комара! Пока она не начала требовать от тебя печать в паспорте, детей, акции, пластические операции, новые квартиры. А главное — твою бесценную душу. Прихлопни эту любовь и вернись в прокуренную квартиру, выпей виски и заплачь от того, что нет у тебя душевных сил на еще одну любовь. И вспомни того, кто когда-то прихлопнул тебя…»

Так умерла еще одна частица моей души, возможно — последняя…

Глава 15

Минута славы


Письмо:

Радуга, 45

Я бешенным кентавром рразорву твое одиночество в клочья! От нашего секса выйдут покурить все соседи на улицу! И рразморозятся все холодильные системы мира! Северный полюс станет южным, а экватор убежит в меридиан! И звезды будут стонать и дррожать от возбуждения, глядя на нас с тобой!

Пышка

Дайте-ка угадаю… Никита Джигурда?!


Все встало на круги своя: Андрей отправился на свою привычную орбиту, вывешивая на странице новые фото из очередных поездок, а я вернулась к компьютеру и пирожным — в моем случае это называлось «стабильность». Я впала в жесточайшую депрессию: поглощала бесчисленное количество сладостей, запивая шампанским из горла, и придумывала способы самоубийства. Зачем я живу? Какие грехи я совершила в прошлой жизни, что Бог забыл о моем существовании, подсунув мне Ангела-Вредителя в роли засланного казачка? Он обделил меня всем: пониманием родителей, семьей, карьерой, взаимной любовью. Или это я сама себя обделила? Что ждет впереди — одинокая нищая старость? Неделю я сидела, забившись в угол дивана, в старой грязной футболке, с давно немытыми волосами и ощущала себя полнейшей неудачницей. Что оставалось делать, кроме как пить и рыдать, умирая то от жалости к себе, то от ненависти?.. Почему, почему я не родилась девочкой с тонкой шейкой, ангельскими глазками и нежным тихим голоском, которых все любят? Почему не вышла замуж за правильного парня, не родила двух-трех детишек, почему не люблю салат с оливковым маслом и горные лыжи? Кого винить в собственном несовершенстве — предков, не отличавшихся высокими душевными качествами и реально поднасравшими мне с генами, себя или Судьбу? Не знаю, как долго я предавалась бы душевным терзаниям, если бы через несколько дней мою затянувшуюся рефлексию не прервал телефонный звонок.

— Ося, как настроение? — спросила Юлька таким веселым голосом, что мне захотелось запустить в нее пустой бутылкой.

— Жизнь не удалась, а в остальном все в порядке, — пробурчала я в ответ.

— Эй, хватит киснуть! — продолжала щебетать Юлька. — Мы закончили съемки первой части сериала, и в честь этого события завтра состоится шикарный банкет! Ты особый гость, так что должна быть обязательно, я за тобой заеду! Это будет твоя заслуженная минута славы! — Юлька не хотела слушать никаких отговорок.

Ну да, сериал!.. Подруга не раз звала меня на съемки, но мне совсем не хотелось быть свидетелем того, как кто-то переписывает на свой лад мою жизнь. Чертов сериал, чертов банкет, моя чертова жизнь!.. «Я никуда не пойду!..» — подумала я, допивая третью бутылку «Шампанского». На часах было шесть утра, последнее, что я увидела, проваливаясь в сон, был Вредитель, примеряющий смокинг перед зеркалом…

Мое пробуждение напоминало похмельное утро Степы Лиходеева и я не удивилась бы, увидев в своей комнате большого черного кота и прочую сатанинскую компанию. Около двенадцати дня раздался настойчивый звонок в дверь, от которого моя чугунная голова разлетелась на тысячи осколков, часть которых вонзилась в тело. Я накрыла голову подушкой, но это не помогло: какой-то садист продолжал насиловать орущий звонок. С трудом разомкнув отекшие веки, я нащупала тапки на полу и, шаркая ногами, поплелась убивать незваного гостя. Перед дверью стояла Мэрилин Монро. Ну, или ее новая реинкарнация: сексуальная блондинка лет тридцати, с тонкой талией, пышной грудью в глубоком декольте и пухлыми ярко-красными губами.

— Че надо? — хрипло спросила я, кутаясь в мятую футболку, и обдала эту мечту онаниста перегаром недельной выдержки.

— Ой, — взвизгнула она голосом Пятачка из старого советского мультика, — я, наверное, ошиблась адресом! Мне нужна квартира восемь!

— Адрес морга тебе не нужен? — еще менее дружелюбно поинтересовалась я, пытаясь закрыть дверь.

— Я ищу писательницу, Оксану Новикову, Вы не знаете, где она живет? — растерянно пролепетала барышня.

— Какую, на хрен, писательницу?.. — начала я и осеклась. — Ну, я — писательница, — промямлила я не слишком уверенно, пытаясь пошире открыть опухшие глаза. — А ты кто?

— А-а… — шок на лице блондинки был неподдельным. — А я — это Вы…

— В параллельной реальности? — уточнила я.

- Я играю Вас в сериале, — пояснила секс-бомба. — Юлия Алексеевна послала меня доставить Вас на банкет, тем более я давно мечтаю о знакомстве! Вы мой кумир… — промямлила она уж вовсе поникшим голосом.

Сказать без ложной скромности, в то утро я была кумиром поколения — поколения бомжей, живущих на площади Восстания. Мне стало ужасно неловко — что подумает обо мне эта шикарная барышня? Я только что испортила ей все видение роли, нарисованное ее богатым гламурным воображением!

— Заходи, — вздохнула я, с тоской вспоминая полную пепельницу окурков и три пустые бутылки на полу.

— А у Вас такая… творческая атмосфера, — вежливо сказала блондинка срывающимся от ужаса голосом.

— Да… Творю, — пыталась я спасти остатки репутации. — Ты тут посиди, а я в ванную.

Через час я более-менее пришла в себя: помыла и высушила волосы, накрасилась, надела выходной наряд и даже свой единственный набор дорогой итальянской бижутерии. Конечно, вид был малость помятым, глаза припухшими, но в целом я уже не выглядела как типичная собирательница пивных бутылок.

— Слушай, у нас же есть еще время? Давай заедем куда-нибудь — хочу кофе. Или борща.

Блондинка — звали ее Настей — усадила меня в шикарный ВМW и повезла в ресторан, уверенно объезжая пробки на дорогах. Как только мы уселись за столик, она сунула мне в руки меню и торжественно объявила: «Заказывайте, что хотите, я угощаю! Я так давно мечтала с Вами встретиться! Ваши книги!.. Там же все про меня!!!»

«Про меня»?! Я смотрела на эту женщину с планеты Гламурных Блондинок, где тратят тысячу баксов в месяц на одного только парикмахера, носят «Гуччи» и «Шанель», ездят на дорогих машинах и едят улиток в ресторане «Пушкин», и не понимала, что я могла написать про нее?

— Ты, наверное, шутишь, — сказала я, заказывая тарелку борща. С будуна у меня всегда просыпается зверский аппетит, а что может быть лучше тарелочки обжигающего борщеца со сметанкой, черным ароматным перчиком и золотистой хрустящей булкой, поджаренной на оливковом масле? — Посмотри на себя и на меня — что у нас может быть общего?

— Да Вы что!.. — взволнованно воскликнула Настя, — Я могу Вам столько историй из своей жизни порассказать — хватит еще на пару книг! У меня ведь уже несколько лет висит анкета на сайте знакомств!..

Пока я с аппетитом поглощала борщ, салат и блины с икрой, девушка рассказывала мне историю своей жизни. Оказалось — она москвичка, закончила ГИТИС, роль в сериале — ее первая большая работа в кино, до этого она снималась в рекламе, клипах, каких-то независимых проектах и время от времени играла в молодежных театральных постановках. Первый раз Настя выскочила замуж в девятнадцать, влюбившись в сорокалетнего режиссера. Режиссер был «жертвой интриг» и «непризнанным гением», кино не снимал, денег в дом почти не приносил, любил пить виски, курить сигары и размышлять о бездарности и двуличности коллег по цеху. Но влюбленной девушке он казался самым умным и талантливым человеком на свете, она внимала его бесконечным жалобам на жизнь, сочувствовала душевным мукам и верила, что однажды тот выйдет из депрессии и снимет кино достойное «Оскара». Чтобы любимый ни в чем себе не отказывал, Настя искала любую подработку и брала деньги у родителей, только бы порадовать мужа вкусной едой и новой коробкой сигар. Поскольку режиссер-неудачник был ее первым мужчиной, в сексе она была девушкой неискушенной, а муж не спешил открывать перед ней прекрасный мир чувственных удовольствий.

— Это я потом, спустя много лет поняла, что он был практически импотентом, — грустно вспоминала Настя, — а тогда… Он сделал секс призом и наказанием — будешь хорошей девочкой, будешь слушаться — получишь десять минут вялых супружеских ласк, будешь плохой — никакого секса. Чем больше он пил, тем чаще я была плохой девочкой, заслужившей наказание. Из четырех лет нашей семейной жизни последние два года секса у нас не было вовсе. А чтобы я не дай Бог не загуляла, он весьма профессионально меня обрабатывал, внушал, что я некрасивая, неуклюжая, у меня жидкие волосы, кривые ноги, от меня дурно пахнет. Каждый мой жест, каждое слово подробно разбирались и подвергались беспощадной критике. Он просто размазывал меня морально — медленно, жестоко, с садистским удовольствием. А я — двадцатилетняя неискушенная девочка — верила… Замкнулась в себе, забилась в комплексы, не могла смотреть на себя в зеркало — оттуда смотрело чудовище, не возбуждающее собственного мужа. Кончилось все сильнейшим нервным срывом, потом — клиника неврозов. Мама год вытягивала меня из этого состояния, я не могла учиться, работать, жить… Потом правда взбодрилась, восстановилась в институте, развелась с этим вампиром, повзрослела. Появились какие-то любовники, поверила в себя, попала в тусовку: молодая подающая надежды актриса — приманка для олигархов и авантюристов. Как и все, решила искать богатого «папика» — у самой-то из активов только комната в коммуналке — не лучше, чем у твоей героини…

— Нашла папика? — мне было очень интересно слушать Настю, хотя ее рассказ не укладывался в голове.

— Нашла, — тяжело вздохнула она. — Хлебнула «прелестей» Рублевки! Ты вот пишешь про маргиналов: пошлые мол, озабоченные, жадные, глупые… Да ты не видела реальное зло! Представь себе этих же «героев», только хапнувших пару-тройку миллиардов, считающих себя королями мира! Вот где дно!.. Мой еще был не самым худшим — любил делать из меня живую мебель: служанка мне на спину ставила поднос с едой — и я ползу, как сервировочный столик, на коленях, везу ужин господину. Так и стою раком, пока не нажрется, а то еще и ноги сверху положит и по телефону болтает, а я терплю — уж больно хотелось красивой жизни! А подружку мою ее «папик» покалечил — приревновал к кому-то в кабаке, да и полоснул по лицу ножом. На этом ее актерская карьера и закончилась — видела ее недавно, маникюршей работает. Кто мы для них были? Великосветские проститутки!.. Мы тогда завидовали тем девочкам, кто довел дело до загса, думали — вот молодцы, поймали таки золотых рыбок на крючок. А теперь, когда эти счастливицы, выкинутые за порог, бродят вокруг трехметровых заборов, пытаясь в щели увидеть собственных детей, я так радуюсь, что мне тогда не повезло!

— Ужас какой, — поежилась я. — Ну ты хоть что-то отхватила от этой «красивой» жизни?

— Ага, отхватила, — грустно усмехнулась моя визави, — папуля мой вот эту тачку подарил и два раза свозил на горнолыжный курорт. Там я и познакомилась со следующей любовью — хорош был, сволочь! Такие слова говорил, на руках носить обещал, я на радостях — что настоящего мужика встретила, олигарха своего бросила — да он быстро утешился, свято место пусто не бывает! А я замуж выскочила, так хотелось белого платья, семью, детей!.. Только любимый оказался обычным альфонсом: квартира, в которую меня привел — съемная, машина на прокат. Да у него вся жизнь была на прокат, чем занимался — до сих пор толком не знаю. Телефон не бери, к двери не подходи, все прятался от кого-то… Денег постоянно не хватало, сам не работал, постоянно истерики закатывал, что мне от него только бабки нужны, а жил за мой счет!.. Очень любил инсценировать свое самоубийство, дергал меня, как марионетку за ниточки жалости. Промучилась я годик, да и послала его к чертям!..