Моя связь с миром ограничивалась ночными поездками в ближайший супермаркет за новым запасом спиртного.

Кажется, в субботу, к нам пришел участковый, и сказал заговорщицким шепотом: «Передайте вашим хозяевам, если сосед и дальше будет мне на вас жаловаться, им придется платить мне в два раза больше!»

В один из дней пришел старший администратор, посмотрел в мои стеклянные глаза, окинул взглядом валяющиеся по углам пустые бутылки и сказал, строго погрозив мне пальцем: «Плохо работаете!» После чего забрал выручку и ушел. Мне было бы все равно, даже если бы меня приговорили к смертной казни.

В ночь с воскресенья на понедельник я даже не пыталась делать вид, что контролирую ситуацию. В сомнамбулическом состоянии я сидела на полу кухни, не в силах залезть на диван, и смотрела в монитор: какие-то люди в семейных трусах и домашних халатах, вооруженные скалками, долбились в нашу дверь, но громкая музыка и смех заглушали эти стуки.

Проводив последних клиентов в 6 утра, я рухнула на кровать и, как мне казалось, умерла.

Проснулась я оттого, что кто-то сильно тряс меня за плечо.

— Чего надо? — Спросила я, не разлепляя глаз.

— Что здесь происходит? — Возмущался мужской голос. — Я директор этого салона! Дверь никто не открывает, все спят, в квартире бардак, кругом хабчики, бутылки! А вы даже не слышите телефонных звонков! Вы не справились с вашими рабочими обязанностями, я вас увольняю! — Горячился мужчина.

— Мне пофиг, — ответила я и уснула.

В 3 часа дня меня разбудила Тамара.

— Ну, как вы тут? — Весело спросила она. — Быстро неделя пролетела?

— Ага, быстро, как один день, — саркастично ответила я. — Самый кошмарный день в моей жизни. Кстати, меня, кажется, уволили.

— Надо же, и тебя тоже! — Воскликнула Тамара. — Я же говорила, какая у нас текучка, каждую неделю новые администраторы…

Я оделась и вышла на улицу. Было ощущение, что я вырвалась из тюрьмы после 10- летней отсидки. Солнечный свет полоснул по глазам так, что я зажмурилась и вытерла слезы. Вокруг меня бушевала жизнь, всем разнообразием летних красок: зеленели деревья, алели розы, искрились фонтаны. Люди бежали по своим делам, с грохотом ехал трамвай, смеялась компания веселых подростков. Я долго стояла посреди площади, привыкая к реальной жизни, а ляжку мне жгли 35 тысяч рублей.

«Легкие деньги», — усмехнулась я, направляясь к метро.

Глава 17. Бордель «Коммуналка»

Марк, 48:

«О, как я хочу отхлестать вашу попу своими яйцами! С уважением, Марк Миронович!»

Придя домой, я рухнула в кровать и уснула на двое суток. Мне приснился такой сюрреалистичный сон, что Девид Линч, узнай он об этом, наложил бы на себя руки. Снилось мне моя коммуналка, и какой-то голос вел меня за собой, устраивая мне экскурсию…

Я увидела темное грязное парадное, света нет. В воздухе явственно чувствовался запах плесени и горелых котлет. На последнем этаже я увидела огромную, не единожды выбитую дверь, испещренную дырками от старых замков и покрашенную темно-коричневой половой краской. На двери висел белый тетрадный листок, приклеенный скотчем, на котором размашистым почерком было написано: «Бордель — 3 звонка». Внизу приписка ручкой: «Звонок не работает, стучите громче».

Из-за двери доносились крики, маты, смех, звуки рояля и запах борща, на стук долго никто не откликался, наконец, после громыхания железных щеколд и бряцанья ключей в многочисленных замках, дверь со скрипом отворилась, и я попала в большой квадратный коридор. «Если вы неисправимый романтик, — услышала я голос в своей голове, — то потолок прокурено-серого цвета живо напомнит вам осеннее небо Питера, а свет единственной, засранной мухами лампочки, висящей на кривом шнуре высоко под потолком — свет далекой луны в пасмурном дождливом небе. Если же вы лишены романтического настроя, то нехуй смотреть на потолок, пиздуйте прямо к кассе!»

В углу, огороженном парой деревянных щитов, сколоченных из старых пивных ящиков, на стуле у старенькой кассы сидел кассир — моя 67-летняя соседка Маргарита Ивановна, в застиранной тельняшке и старом трико. На ее сухеньком плече плече легко читалась наколка: «Ваха+ Марго, Сухум,63 год».

Касса стояла на деревянном столе, покрытом старой клеенкой, рядом лежали внушительного размера счеты. Маргарита Ивановна подслеповато щурила глаза и яростно колотила пальцами по счетам, пытаясь свести дебет с кредитом. Видимо, у нее не получалось, и периодически она стучала счетами по хлипкому столу и нервно отхлебывала «Жигулевского» из 2-литровой пластиковой бутылки. У кассы стояла очередь из разношерстной группы лиц мужского пола, с одинаково испуганными выражениями лица. Лица подозрительно напоминали моих любовников с сайта знакомств. Все затравленно смотрели на кассиршу, нервно комкая в руках купюры. Очередь двигалась медленно. Музыка и смех в соседней комнате не способны заглушить крики Маргариты Ивановны:

— Лысый, тебя тут не стояло!

— Сдачи нет, готовьте мелочь!

— По теме БДСМ сегодня скидка 12 %!

Рядом с кассой примостился охранник — мой сосед-сантехник дядя Леня из 7 комнаты, алкоголик в 8 поколении, почему-то одетый в национальную украинскую одежду и в сланцах на босу ногу. Он заговорщицки подмигивал мужчинам в очереди и отводил их в угол по одному. Там он, держа их за локоть и дыша в лицо запахом колбасы с чесноком, впаривал им за 100 баксов дисконтные карты — собственноручно написанные на стикерах объявления: «ПОДАТЕЛЮ СЕВО МИНЬЕТ БИСПЛАТНО». Собрав увесистую пачку зеленых бумажек, дядя Леня воровато посмотрел по сторонам и, сменив сланцы на казаки, скрылся за дверью в лестничной темноте, лишь быстрый стук казаков эхом разносился по подъезду…

Длинный кишкообразный коридор повел меня в гостиную, которая являла собой огромную квадратную комнату с двумя маленькими, закопченными, покрытыми паутиной окошками. На широких подоконниках, застеленных выгоревшими старыми газетами, стояли банки с плавающим грибом и кастрюли с огромными цветами алоэ. Кастрюли были обклеены фольгой от шоколадок, которая кое-где отошла, обнажая надпись желтой масляной краской «ясли-сад № 23».

Посреди комнаты, застеленной ковровыми дорожками, стоял белый, видавший виды рояль. На его боках красовались вырезанные перочинным ножом надписи: «Паша и Витя из Тулы были здесь», «Бологое рулит», «Минет отстойный», «Хатель сиська сасат, сиська нет. Фсе абман!»

За роялем сидела другая моя соседка, 45- летняя учительница географии Ангелина Юрьевна, в рваных чулках в сеточку, кожаном корсете и армейских ботинках. Закатив глаза к потолку, она лабала на рояле и пела голосом Верки Сердючки: «А я не знаю почему, но ты мне нравишься..», время от времени затягиваясь «Беломором» через мундштук.

В углу комнаты стоял диван, покрытый ярким покрывалом, плохо скрывающим дырки от сигарет. На стене над диваном висел плакат, на котором была изображена крупная совковая тетя в пестром халате и бигуди, которая отстраняется рукой от тщедушного мужичка в майке и кальсонах. Чуть ниже изображения шла надпись: «Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь?» В. С. Черномырдин.

На диване, со скучающими лицами, сидели сестры-девственницы из 2 комнаты: Агриппина Васильевна и Клавдия Васильевна, одетые в откровенные пеньюары, выставив в высокие разрезы волосатые ноги в стоптанных тапочках. Они улыбались мне щербатыми ртами и приглашали сесть рядом.

У плиты, я вдруг увидела себя! Я стояла в костюме школьницы советских времен, посасывая чупа-чупс, и варила борщ. На мне было надето застиранное черное платье, белый фартучек, банты на голове и грязно-белые гольфы до колен. Фартучек был испачкан свеклой.

Моя виртуальная подружка Ирина сидела в глубоком кресле, обитом протертым плюшем, с толстой тетрадкой в руках и подсчитывала прибыль. Иногда звонил старый, обклеенный изолентой телефон, Ира снимала трубку и говорила хорошо поставленным голосом оперной примы: «Бордель „Коммуналка“ слушает!»

Волосы зашевелились на моей голове! «Боже! — Подумала я. — Неужели я никогда не выйду на волю из этого борделя? Должен же быть какой-то выход!» И я бросилась по квартире, искать дверь наружу. Я выскочила в коридор и увидела огромное количество одинаковых дверей, покрытых белой облупившейся краской. Я распахнула первую дверь и увидела Лильку, которая ползала по полу в строгом собачьем ошейнике, а какой-то мужчина в маске стегал ее кожаной плеткой. Мужчина заметил меня, снял маску и оказался моим похотливым учителем физкультуры. Он улыбнулся мне улыбкой графа Дракулы и сказал, делая широкий приглашающий жест: «Присоединяйся!»

Я выскочила и открыла другую дверь: в комнате было чисто и тихо, играла восточная музыка, пахло благовониями. Я зашла и села на краешек дивана, но вдруг покрывало сползло и я увидела в кровати Аленку, ее мужа и красавца-турка.

— А вы почему втроем? — Тупо спросила я.

— А мы один раз попробовали, и нам понравилось! — Радостно сказал Аленкин муж. — Мы же современные люди, а ревность — это пережиток прошлого.

— Тебе тоже нравится? — Посмотрела я на Аленку.

— А какая разница? — С тоской ответила она, накрываясь одеялом. — Главное, что им нравится. К тому же, выхода из этой квартиры все равно нет.

Я в ужасе бросилась дальше, и открыла следующую дверь: на кровати с грязным бельем лежала голая Юлька, вокруг нее ползали какие-то карлики и жадно тянули ручонки к ее белоснежному телу. Увидев меня, карлики оскалились и стали кидаться дыроколами. Я захлопнула дверь и стала медленно сползать на пол. Мимо меня бегали голые люди, они смеялись, целовались, на карачках прополз толстый господин, голый, но в ярко-красном галстуке, игриво мне подмигнул и сказал: «Хочешь подержать меня за член?»

Я взяла его за вялый отросток, но он оказался сосулькой, и стал стремительно таять в моей руке. Господин заплакал и пополз дальше. Рядом со мной друг появилась институтская подруга Катька, которая зашептала мне горячим шепотом: «Я сюда на работу устроилась, чтобы похудеть! Говорят, секс полезен для фигуры! Я уже 2 кило сбросила!»

Мимо меня прошла какая-то женщина с криком: «Золотой дождь! Кому золотой дождь», щедро поливая всех желтой водой из чайника.

Я вжалась в стену и открыла спиной еще одну дверь, оказавшись в гостиной Сашки Градовой.

— Сашка! — Радостно закричала я. — А как из твоей квартиры выйти на улицу?

— А зачем отсюда выходить? — Равнодушно поинтересовалась Сашка. — Здесь все есть, что надо для жизни. Вот, посмотри, в баре полно французского вина, в холодильнике много еды, а еще у меня новое колечко из платины с бриллиантами есть, хочешь, покажу?

Я повернула голову и увидела Градову-старшую, которая сидела в панталонах до колена и штопаном лифчике и руками ела холодец.

— Ага, были мы там, на улице, были! Нечего там делать, нам и здесь хорошо, мы и дверь входную заколотили! Только больше никого не надо пускать, а то понаехали тут! — И она замахнулась на меня свиной ножкой.

Я вернулась в коридор коммуналки и твердо решила найти выход. Я бегала по коридору, распахивала двери, пряталась от посетителей, пока, наконец, не наткнулась на Ирину.

— Отсюда выхода нет. — Грустно сказала она. — Надо быть или работником, или посетителем. И не наводи панику, мы же всегда так жили!

— Всегда? — Воскликнула я и вдруг поняла, что да, мы действительно жили так всегда. И почему именно сегодня мне стало так страшно, и так захотелось на волю? И вдруг я отчаянно поняла, что не хочу больше жить здесь. Что если останусь хоть на один день, то просто сойду с ума. Я увидела дверь в ванну и тихо проскользнула туда. Ванная была старая, ржавая, пропахшая плесенью, на грязных полках валялась куча всяких вещей: куски засохшего мыла, старые вонючие мочалки, ржавые лезвия. Я схватила это лезвие, и попыталась полоснуть себе по руке, но крови не было, осталась только грязная ржавая полоса.

— Эй, ты чего там делаешь? — Услышала я мужской голос. — Иди сюда!

Я подняла голову и вдруг увидела луч света, который пробивался через заляпанное оконце над ванной. Я приблизила лицо к самому окну, провела по нему влажной рукой и вдруг увидела луг, залитый цветами, по которому были раскиданы скирды сена и ходили важные цапли. Какой-то человек с отдаленно знакомым лицом улыбался мне с той стороны.

— А мне сказали, что выхода отсюда нет, — пожаловалась я ему.

— Они просто забыли. Выход есть всегда, просто его мало кто ищет. Ты нашла, вылезай!

И я вдруг очень легко протиснулась сквозь маленькое окошко, и упала прямо на траву.

— Как здесь хорошо! — Сказала я, вдыхая аромат луга. — Но мне надо в город, я же не могу жить на лугу. Мне нужен мой диван, компьютер, мои друзья. И еще, мне надо искать работу.