Виктория Александер - Прикоснись ко мне нежно

– Прости, я увлекся. Обычно я не хожу по округе, прижимая женщин к деревьям, – сказал он, глядя в лобовое стекло.

– Я тоже. М-м… в смысле, не прижимаюсь. – Брина на секунду задумалась. – Может, это произошло потому, что мы с тобой давно знаем друг друга?

– Но это не так. – Томас наконец повернулся к Брине, однако его лицо не выдавало его чувств. – Мы совсем друг друга не знаем.

Брина вглядывалась в его ничего не выражающее лицо и думала о том, что он, наверное, прав. Это был не тот Томас, которого она знала. Едва она начала думать, что знает его, как поняла, что не знает о нем вообще ничего. Теперь – нет. «И очень жаль», – сказала она себе с тяжелым сердцем.

– Пока, Томас, – произнесла Брина, выходя из джипа.

Через солнцезащитные очки Томас смотрел, как Брина входит в отель сквозь вращающуюся дверь, затем припарковал машину, заглушил двигатель и закрыл глаза.

Что, черт возьми, произошло? Он не мог поверить в то, что прижал Брину к дереву и зарылся лицом в ее груди. Она была не права: это произошло вовсе не потому, что он хорошо знал ее. Десять лет назад он всегда мог остановиться. Это было что-то другое. Что-то, в чем он не хотел признаваться самому себе.

Томас потерял контроль над собой. Он не хотел думать о том, что могло бы произойти, если бы на дворе было лето и, чтобы раздеть Брину, ему нужно было лишь задрать ее юбку и сорвать с нее трусики. Тогда бы он не смог остановиться. Он занялся бы с ней любовью прямо у дерева, у которого они играли, когда были детьми. Он потерял бы голову в объятиях Брины Макконнелл.

Что там говорят о том, что нужно быть осторожнее со своими желаниями? Это пари было лишь шуткой. Весь день Томас думал, что под комбинезоном Брина носит термобелье. Ему и в голову не пришло, что там только лифчик. Все знали, что нельзя так одеваться. Похоже, все, кроме Брины. Когда Томас расстегнул ее комбинезон, он думал, что она остановит его. Он хотел шокировать ее, но, едва опустив взгляд, сам был шокирован, как подросток, впервые увидевший разворот «Плейбоя».

Теперь, сидя в джипе, Томас думал о том, почему же Брина не остановила его? Десять лет назад она всегда пресекала его поползновения своей излюбленной фразой: «Мое тело – это храм», которой научила ее мамочка. Теперь она не только не остановила его, а еще и обхватила ногами и прижималась к нему грудью, и Томас не мог понять почему. Очевидным ответом было то, что они оба взрослые люди, которым нравится секс, но Томас не верил очевидным ответам. Иначе он не преуспел бы в бизнесе.

По дороге в отель ему в голову пришла еще одна мысль. Он хотел выкинуть ее из головы, но не смог. Ему это не нравилось, но она продолжала звучать у него в ушах. Его более старшие бизнес-партнеры сталкивались с этим – с женщинами типа Холли, которые были готовы на все ради денег, и мужчинами, которые лгали сами себе о том, что их любят за личные качества.

Томас не хотел верить, что Брина могла быть такой поверхностной, но он ведь не видел ее десять лет. Может, именно этого она и хотела: денег, которых у нее никогда не было, и чтобы ее видели с кем-то значительным. И хотя Томас знал, что несправедливо судить ее по прошлым поступкам, раньше она уже так поступала. Только раньше это он был бедняком, которого она выбросила на помойку.

Томас открыл дверцу и вышел из машины. Быстрыми шагами он прошел в отель мимо регистрационной стойки. Не дожидаясь лифта, поднялся на третий этаж по лестнице. Нужно было выкинуть Брину из головы, пока она не свела его с ума. Нужно было думать о чем-то другом. Не о том, как она его возбуждает.

Не останавливаясь у ее двери, Томас прошел к себе в номер, расстегнул куртку и уселся на диван у камина, снимая лыжные ботинки. В Брине было что-то особенное, даже когда они еще были детьми. Что-то, что зацепило его. Что-то, что заставляло его запускать пальцы в ее волосы и прижиматься к ее шее. Прошлой ночью он думал, что ничего к ней не чувствует, но оказался не прав. Этим утром Томас думал, что готов поцеловать Брину и, возможно, заняться с ней любовью. В этом не было ничего сложного. Просто два человека, которые знали друг друга в детстве, сходятся, став взрослыми, и приятно проводят время вместе. Просто мужчина и женщина дарят друг другу удовольствие…

И снова он ошибся. Они были не просто мужчиной и женщиной. Они были Томасом и Бриной, и его тело отреагировало так, как будто ему снова было семнадцать, как будто в нем была активирована какая-то программа, заставившая желать ее так сильно, что он думал, что вот-вот умрет. Только на этот раз все было еще хуже.

Когда Томас держал Брину в объятиях у дерева, глядя в ее подернутые поволокой глаза, он уже не просто хотел ее. Она была ему необходима.

Томас взял свои лыжи и направился в коридор. Давать Брине такую власть над ним – последнее, чего он хотел. Последнее, чего он хотел, – это нуждаться в Брине Макконнелл.

Брина покосилась в темноте на часы, стоявшие рядом с кроватью. Была половина одиннадцатого вечера. Она пропустила банкет и поездку в свою старую школу. В этом не было ничего страшного, но перед церемонией награждения Брина хотела пообщаться с Карен Джонсон и Джен Ларкин. Она хотела убедиться в том, что ей будет с кем сесть за стол и она не останется в одиночестве.

Брина убрала с лица прядь волос и присела на край кровати. После того как Томас высадил ее у отеля, она переоделась и вернулась в лобби[13]. Карен и Джен как раз собирались пройтись по городским бутикам. Брина присоединилась к ним и купила себе футболку на смену той, в которой спала. Она хорошо провела время, общаясь с девушками, с которыми у нее было кое-что общее. Девушками из оркестра. Девушками из клуба домоводства. Девушками-зубрилами-которые-не-катаются-на-лыжах.

Брина помогла Карен выбрать комбинезончик для ее будущего ребенка, и они зашли выпить кофе на отреставрированной старой пожарной станции. Брина находила себе занятие, отвлекаясь от мыслей о Томасе с помощью шопинга. Бо́льшую часть времени это работало.

Вернувшись в отель, Брина собрала лыжный инвентарь, взятый напрокат, – в нем уже не было необходимости, ведь она больше не собиралась кататься. Когда она стояла в очереди, чтобы вернуть свой ужасный голубой комбинезон, ее внимание привлек чей-то смех. У камина в зале отеля уютно расположилась загорелая компания. Они хохотали как закадычные друзья. Это были Холли, Минди Бертон и Томас.

Пока Брина сжимала в руках комбинезон, который расстегнул Томас, запустив внутрь него руки, и чувствовала себя неловко, Томас как ни в чем не бывало флиртовал с другими женщинами.

Она увидела, как Томас наклонился вперед, чтобы услышать, что говорит Холли, и, почувствовав укол в сердце, поспешила отвернуться. Он бросил ее, чтобы потусоваться с Холли и ее друзьями. Осознавать это было еще больнее, чем она предполагала.

Отдав костюм, Брина вернулась в свой номер, пытаясь убедить себя в том, что ей нет дела до Томаса, но сердце не слушало ее, а глаза наполнялись слезами. Брина включила телевизор, решив посмотреть местные новости, прежде чем начнется вечернее действо. Глядя в потолок, она слушала репортаж о каком-то дурацком заседании городского совета и не заметила, как уснула. К сожалению, ей приснились Томас и Холли, счастливо хохочущие вместе. Проснувшись, Брина подумала, что ей не стоит снова засыпать. Видеть вместе Томаса и Холли ей было тяжело.

Мерцающий экран телевизора освещал комнату. Брина представляла, что сейчас происходит в банкетном зале. Да, может быть, ей и будет больно видеть Томаса с Холли, но если она останется в комнате одна, воображая наихудшее, это ее погубит.

Без какого-либо намека на энтузиазм Брина потащилась в душ второй раз за день. Выйдя оттуда, она облачилась в джинсы и сатиновую водолазку с короткими рукавами светло-зеленого цвета. На груди красовалась надпись «Келвин Кляйн», сделанная серебристыми буквами. Брина надела черный кожаный пояс и сапоги с овечьей шерстью, которые носила раньше. Они не были модными, но в них ногам будет тепло, когда она пойдет на улицу смотреть фейерверк, который запускали в отеле каждый год с последним ударом часов.

Брина высушила волосы феном и заплела косу, прихватив ее лентой. Она накрасилась – скорее для того, чтобы почувствовать себя лучше, чем чтобы казаться кому-то более привлекательной, вдела в уши серебряные кольца, надела серебряные часы и посыпала голову блестками. Она отлично выглядела, пусть и не вышла ростом.

Выходя из номера, Брина захватила куртку, которую привезла из дому.

Когда девушка спустилась вниз, было уже одиннадцать тридцать. Она прошла мимо зала, где проходила вчерашняя вечеринка. Сейчас там праздновали Новый год, а встреча выпускников проходила в банкетном зале.

Брина вошла внутрь и остановилась у двери на тот случай, если ей придется тихонько ретироваться. По комнате разносился голос Минди Бертон, стоявшей на трибуне и раздававшей небольшие сувениры.

– Следующую нашу награду – паре с наибольшим количеством детей – получают Боб и Тамара Хендерсон. У них семеро малышей, – объявила Минди с таким воодушевлением, как будто сотворение семерки спиногрызов было чем-то вроде создания семи чудес света.

Все поаплодировали репродуктивным способностям Боба и Тамары, и Брина подумала, что, возможно, дело в ней и в ее скверном настроении. Впрочем, она все еще не считала деторождение чем-то, заслуживающим награды. Следующий приз, наверное, вручат за самые каштановые волосы.

Она обвела взглядом зал, ища Карен и Джен, но, конечно же, наткнулась на Томаса. И, конечно же, он сидел за круглым столом в компании женщин. Будто почувствовав ее взгляд, он посмотрел на Брину, а потом медленно поднялся со стула. Брина смотрела, как Томас приближается к ней. Его лицо было загорелым от солнца, а губы слегка потрескались. На нем были потрепанные джинсы, белый хлопчатобумажный свитер с расстегнутым воротом и белая футболка под ним. С каждым шагом Томаса сердце Брины билось быстрее. И чем быстрее оно билось, тем больше Брина злилась и тем меньше придавала значения тому, что злится совершенно иррационально. Он целовал и прикасался к ней, как будто она что-то для него значила, а потом просто избавился от нее, словно это было не так. Он заставил Брину задуматься о его и ее мотивах. Заставил ее почувствовать себя неуверенно. А она не чувствовала себя так с тех пор, как окончила старшую школу.

«Томас ничего мне не обещал», – напомнила сама себе Брина. И она ничего ему не должна. Она больше не знает этого человека.

Вот только она не чувствовала себя так, как будто он был для нее чужим. Когда Брина смотрела в эти знакомые синие глаза, ей казалось, что она вернулась домой. Ее душа узнавала родную душу. Томас был единственным человеком на Земле, с которым ее связывали радостные воспоминания. От них у нее перехватывало дыхание и сердце билось чаще. Он был единственным, кто знал о ее детских страхах и о том, что в шестом классе она хотела куклу Шарлотту Земляничку.

– Привет, – сказал Томас, остановившись напротив Брины. – Ты только что вернулась?

– Да. Из своей комнаты.

Минди огласила награду человеку, который меньше всех изменился, и Томас подождал, пока стихнут аплодисменты, и продолжил:

– Ты весь вечер была в своей комнате?

– Да.

– Одна?

Так она и знала. После того что случилось днем, он, видимо, решил, что она неразборчива в выборе партнеров, да еще и после того, как она упомянула о грязном сексе в Роуз Гарден, что не пошло на пользу ее имиджу. Держа в одной руке куртку, Брина уперлась другой рукой в бедро.

– А ты где был весь день?

– С тобой.

Брина проигнорировала пробежавшие по спине мурашки.

– После того как бросил меня.

Глаза Томаса немного сузились.

– После того как мы вернулись в отель, я пошел кататься на лыжах.

– Да, я видела, как ты катался.

– Что это должно означать?

– Ничего.

– Ты что, злишься?

– Нет.

– Да. Я всегда знал, когда ты злишься. У тебя на переносице появляются морщинки.

Брина предпочла бы наесться червей, чем признать, что она злится. Она посмотрела Томасу за спину, ища в толпе Карен и Джен.

– Прости, – сказала она. – Пойду к друзьям.

Она прошла мимо столов и едва повесила куртку на спинку стула, как Минди огласила следующую номинацию:

– Награда человеку, который изменился больше всех, достается Брине Макконнелл.

Брина, замерев, уставилась на подиум. Она была удивлена, что о ней вообще кто-то вспомнил. Она посмотрела на Карен и Джен, увидела их награды и поняла, что приз достанется каждому. Боже, а ведь на мгновение она едва не почувствовала себя особенной. Брина прошла вперед, и Минди вручила ей дешевый сувенирный кубок на такой же дешевой пластиковой подставке.

– Отлично выглядишь, Брина, – сказала Минди.

Посмотрев в ее голубые глаза, Брина решила не обижаться. Они никогда не были друзьями, но Минди и не вела себя с ней как сволочь.