Его тирада наконец оборвалась, когда он заметил, что я улыбаюсь, и потребовал объяснить, что именно я нахожу таким забавным. Пришлось сказать ему, что я только хотела бы узнать, оставила ли нам наша бабушка перед своей кончиной десять лет назад рецепт удаления табачных пятен с одежды. Затем я добавила с веселыми искорками в глазах, что она, верно, была бы ужасно шокирована его видом – о, моя дорогая бабушка была очень старомодной дамой! – и, должна признать, мне удалось переменить его настроение. Он сразу же стих и помягчел, сел со мной на диван перед камином, взял за руку и попросил рассказать ему все, что я знала о Лоуренсе. Я рассказала ему о приключениях Ларри и о том, что он и есть тот самый набоб, о котором все говорят. Конечно, я сообщила о его богатстве, но заклинала отца молчать об этом. Ведь, надо думать, у Ларри были свои причины – и, возможно, имеющие отношение к Джулии – не желать, чтобы кто-либо знал о его огромном состоянии. Что касается его вымышленного имени, я полагаю, тут были те же мотивы. Он не оставил бы себе никаких шансов завоевать Джулию, если бы был вынужден избегать респектабельных лондонских гостиных. Не думаю, что Ларри сильно беспокоит мнение окружающих, но явно беспокоит то, что его репутация – или, точнее, репутация его отца – может отразиться на Джулии.

Со своей стороны я хотела, чтобы папа знал, что Лоуренс вернул былое благосостояние и даже в какой-то степени честь семьи Шат Эшвуд. Когда отец спросил меня, что я думаю о браке между Джулией и Лоуренсом, я разразилась такими оглушительными рыданиями, что он просто похлопал меня по руке и сказал, что понимает стоящую передо мной дилемму. После чего я покинула столовую. Я поняла, что он был полностью осведомлен о моих чувствах к Эверарду.

В конце концов я добилась, чего хотела. Я пишу это на следующее утро. Лоуренс сейчас как раз здесь, и мой отец мысленно уже примирился с лучшим другом моего детства, так что, я надеюсь, их встреча будет вполне удачной.

Я оставляю свои записи, потому что мне пора идти покупать – не могу поверить, что я делаю это, должно быть, я сошла с ума! – парик, похожий на темные волосы Джулии!

Простит ли меня Эверард, когда узнает правду?

И сможет ли он любить меня?»

5

Лоуренс Бишэмп поклонился в дверях кабинета виконта. Лорд Кингзбридж в ответ настороженно взглянул на него своими голубыми глазами, слегка прищуренными под густыми серебристыми бровями. Он сидел за массивным столом красного дерева, опираясь о него локтями и прикрыв руками нижнюю часть лица, поэтому все, что Лоуренс мог видеть, – это волнение в его глазах.

– Значит, вы вернулись в Лондон, – начал лорд Кингзбридж, кладя руки на стол. Его глаза тут же опустились на блестящее полированное дерево, взгляд омрачился, как будто нежеланные образы стали всплывать перед его мысленным взором.

У Лоуренса заныло сердце, когда он увидел, как потемнело лицо виконта, и глубокая печаль исказила его черты.

«Как он постарел. Когда я уехал, он был еще молодым мужчиной. Но пятнадцать лет – долгий срок».

– Да, я вернулся в Англию после длительного пребывания в Индии.

– Делали состояние, да? – спросил виконт, поднимая на него глаза и пытаясь улыбнуться.

Когда черты Кингзбриджа начали светлеть, не без усилия с его стороны, Лоуренс почувствовал себя более уверенно.

– Да, сэр, можно сказать так, – ответил он вежливо.

Он продолжал стоять у дверей кабинета, пока виконт не произнес, слегка нахмурившись:

– Входите же, входите! – и поднялся со своего кресла. – Не хочу показаться невежливым, но должен признать, ваше появление привело меня в замешательство. Вы знаете, как сильно напоминаете своего отца?

– Да, я знаю, – ответил он с улыбкой, идя через комнату. – Я был удивлен тем, что несколько человек узнали меня. Леди Кловелли узнала меня по голосу. Я подумал, что это очень необычно с ее стороны.

– Она – женщина разнообразных способностей. Я бы не сказал, что у нее быстрый ум, но в ней есть некая проницательность. Я очень уважаю ее.

– Мне кажется, у нее золотое сердце, – сказал Лоуренс и с легкой усмешкой добавил: – Только она слишком много хихикает – довольно странная привычка для женщины, которая уже трижды стала бабушкой.

Виконт улыбнулся на его замечание и жестом пригласил Лоуренса сесть в кресло напротив. Когда он сделал это, Кингзбридж вернулся на свое место за столом. Лоуренс ничего не мог поделать, он чувствовал всю тяжесть вины своего отца. Казалось, будто некая осязаемая завеса повисла в воздухе между ним и виконтом, подобно тому как свинцовые облака проливаются дождем на землю.

Старой истории с побегом минуло уже пятнадцать лет. Единственный человек, который мог дать лорду Кингзбриджу удовлетворение на поле чести, давно умер. Лоуренс только надеялся на то, что виконт сумеет найти в своем сердце прощение для сына этого человека. В противном случае ему будет слишком сложно добиваться Джулии.

Лоуренс был удивлен силой своих чувств, которые охватили его, когда он внимательно смотрел на лорда Кингзбриджа. Он так много лет был человеком дела, что в этот момент не чувствовал ни страха, ни волнения, хотя виконт, сидевший перед ним, имел власть отказать ему навсегда в руке дочери.

Нет, не страх владел им, когда он смотрел в изборожденное морщинами лицо лорда Кингзбриджа.

То, что он чувствовал, больше походило на жалость к ним обоим, к себе самому и к виконту, – чувство, которое он ни разу не позволил себе за все эти годы, проведенные вне Англии в добровольном изгнании. Как странно, что эта жалость должна была подняться в его сердце именно сейчас.

Лоуренс был немного удивлен тем, что Кингзбридж молчит. Его брови были хмуро сдвинуты, уголок рта нервно подрагивал. Хотя Лоуренс считал, что будет лучше, если виконт сам поведет беседу, но теперь он понял, что тот просто не в силах сделать это. Появление сына его давнего обидчика вызвало воспоминания, которые, как надеялся Кингзбридж, похоронены навсегда.

Медленно поднимаясь со своего кресла, Лоуренс начал:

– Я понимаю, это должно казаться вам странным, что я появился в вашем доме спустя так много лет и попросил принять меня. В какой-то степени я сам удивлен своей смелостью. – Произнося это, он удалялся от грозного стола, отделявшего его от Кингзбриджа, и направлялся к окну. Его движения были тихими и осторожными, шаги не нарушали тишину и напряженное спокойствие в кабинете лорда. – Конечно, я бы не осмелился прийти в этот дом, если бы меня не привело сюда чувство, сильнее меня, о котором, я надеюсь, Диана уже поведала вам.

Он встал перед окном, обрамленным гардинами из золотистого шелка. Лорд Кингзбридж за его спиной продолжал молчать. Лоуренс смотрел на повозки, экипажи, пересекающие площадь во всех направлениях, но перед его глазами было лишь одно из воспоминаний детства: Джулия с алой лентой в волосах сердито вытирает грязь со своих щечек, которой он только что ее испачкал. Как же он любил ее, даже такой дурочкой, какой она была! Признаться, он никогда не слышал о том, чтобы кто-нибудь влюбился в таком нежном возрасте и позднее женился на той же самой особе. Но он всегда знал, что они с Джулией предназначены друг для друга. Но только как ему убедить в этом ее отца, особенно если так много препятствий стоит на его пути?

– Я пришел, чтобы просить у вас разрешения сделать предложение Джулии.

– Я не понимаю вас, Лоуренс, – раздался голос в другом конце комнаты, заставив его вздрогнуть от неожиданности. – Вы не знаете мою дочь! Вы должны понимать, что она уже не та девочка, которую вы помните с детства. Осмелюсь сказать, что вы даже не узнаете ее.

Лоуренс медленно обернулся и поймал взгляд виконта. – Я узнаю ее, сэр, даже если встречу на другом конце земли среди тысячи других темноволосых девушек! – сказал он дерзко. – В этом вы можете быть уверены!

Любовь к Джулии жарким пламенем горела в его груди.

– Я не могу объяснить вам, почему испытываю к ней такие чувства. Сначала даже я считал постоянство своей любви абсурдным. Она была ребенком, когда я покинул Девоншир. Могу ли я называть то, что испытываю к ней сейчас, любовью? Я не знаю! Когда мы играли детьми, наши клятвы не были произнесены. Да, мы ссорились, потому что я был единственным в ее окружении, кто не баловал ее и не льстил ей оттого, что она была хорошенькой. Она была для меня моей репкой и такой и останется.

Услышав это прозвище, лорд Кингзбридж неприятно расхохотался.

– Ей это не понравится, мой дорогой! Еще бы, репка! Хотел бы я посмотреть на лицо Прекрасной Джулии, когда вы шепнете это ей на ухо – вы ведь знаете, как ее называют! Обещаю вам, что она скорее расцарапает вам нос, чем позволит снова называть ее репкой! Повторяю вам, моя дочь уже не ребенок!

Он встал и обошел свой стол.

– Я думаю, вы просто глупец, – добавил он с торжествующим выражением лица. – Я очень люблю Джулию, но тщеславие – ее второе имя! Вы не знаете ее, и это просто безумие – явиться сюда, принеся с собой прошлое, которое давно ушло, и лелея любовь к женщине, которую вы не видели долгие годы!

Лоуренс улыбнулся в ответ на жестокие слова виконта. Теперь он знал, что победа повернулась к нему лицом. Подойдя к Кингзбриджу и встав прямо перед ним, он сказал:

– Здесь вы ошибаетесь. Я знаю ее, я всегда ее знал! В ней нет большого ума, хотя чувствительности в ней столько, сколько в пятерых женщинах, вместе взятых. Она проводит уйму времени перед зеркалом, больше, чем это мог делать сам Нарцисс. Она избалованна и эгоистична, хотя иногда ее сердце может быть необычайно нежным. Однако со всеми ее недостатками – и теми немногими достоинствами, которые она имеет, – я люблю ее. И буду любить всегда!

Лорд Кингзбридж, казалось, был поражен его речью.

– Не знаю, рассказала ли вам все это Диана, Эшвуд – простите – Бишэмп, но, клянусь, вы дали такую точную ее характеристику, какую не смог бы дать даже я сам. Но тогда скажите мне, как вы можете любить такое создание?

– А разве вы не любите ее?

Этот вопрос заставил виконта замолчать. Он присел на угол своего стола и углубился в изучение носков своих блестящих черных ботфорт. Выражение его лица было все еще хмурым.

– Я люблю Джулию, – начал он тихо, – во-первых, потому, что она моя дочь, и, во-вторых, черт побери, потому, что она красива! Я знаю, что это мужская слабость, но смотреть на нее – все равно что смотреть на небеса. – Он поднял голову, размышляя над непростым вопросом Лоуренса. – Я также люблю ее потому, что надеюсь, что под руководством верно выбранного мужчины ее нрав может смягчиться, а ум развиться.

– И вы не верите, что таким мужчиной смогу быть я?

Лорд Кингзбридж сложил руки на груди и покачал головой.

– Нет, я могу прямо сказать, что не хочу вас обидеть, но я полагаю, что капитан Эверард лучше других подходит на эту роль. И если он завоюет ее, я буду счастливейшим из отцов. С его спокойным и твердым характером он сумеет нужным образом повлиять на отрицательные черты Джулии. В этом я убежден.

Он встал и протянул Лоуренсу руку:

– Я разрешаю вам искать ее руки, но должен предупредить вас: она не ответит вам согласием, и, как я только что сказал, с моей стороны поддержки вам не будет. Кроме того, я совершенно уверен, что Джулия собирается замуж за капитана Эверарда.

Лоуренс отвел взгляд от Кингзбриджа, все еще пожимая его руку. Он уже начал обдумывать, что ему делать дальше. Когда он только прибыл в Лондон, ему казалось – простой встречи с Джулией будет достаточно, чтобы убедить ее, что они должны пожениться. Но теперь он понял, что это будет не так просто. Раз уж они оба – и Диана, и ее отец – говорят, что Джулия собирается за Эверарда, то, несомненно, у них есть для этого основания.

Капитан Эверард совершенно не входил в его планы.

Поэтому он должен увидеть Джулию прежде Эверарда. Если не сегодня, то завтра. Но как? Насколько он знал, она все еще не оправилась от болезни и оставалась в постели! Он улыбнулся виконту и поблагодарил за то, что тот принял его.

– Независимо от того, получу ли я согласие Джулии стать моей женой или нет, я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы отбросили тени прошлого и позволили мне снова считать себя другом этого дома, особенно Дианы, к которой я отношусь поистине как брат, и Джулии. Своим ответом относительно моих намерений вы ничуть не лишили меня решимости, поэтому я надеюсь, вы не будете против, если я буду навещать ваших дочерей.

Лорд Кингзбридж ответил ему теплой улыбкой и кивнул.

– Я рассчитываю, что вы будете приходить так часто, как пожелаете. Должен признать, что я был не прав, когда в прошлый раз не пустил вас на порог своего дома. Прошу вас простить меня за это. Я… – на секунду он замолчал, не в силах говорить, и Лоуренс увидел слезы в его глазах. – Я очень любил мою жену.