Поначалу ей показалось, что он сильно повзрослел: модный жилет, новая прическа. Но когда он стал увлеченно рассказывать ей о кинетоскопе на Ковентри-стрит и выразил горячее, чисто мальчишеское желание посмотреть замечательное зрелище под названием «Пожар в Москве» (с канатоходцами и всадниками), она поняла, что он еще не дорос, чтобы интересоваться более утонченными и гораздо более опасными развлечениями, которыми изобиловал Лондон.

К концу недели портной Свиндон, подгоняемый мистером Сканторпом, доставил обновки, а когда были приобретены такие необходимые дополнения к туалету, как длинная трость, брелок и марсельский жилет, Бертрам отважился появиться в Гайд-Парке в пять часов вечера, любимое время всех модников. Здесь он имел счастье увидеть лорда Коулрейна, — «Жоржика верхом на палочке», гарцующего на своем горячем коне по «Аллее Трухлявых Деревьев», лорда Мортона, который появился верхом на длиннохвостой серой лошади, а среди колясок — парный двухколесный экипаж Томми Онслоу, целую процессию великолепных кабриолетов и тильбюри, а также элегантные дамские ландо и фаэтон мистера Бомариса, запряженный четверкой лошадей. Тот правил ими с таким искусством, что мог развернуть экипаж на очень малом пространстве, где, казалось, и вздохнуть было невозможно.

После этого Бертраму ничего не оставалось, как броситься к ближайшим извозчичьим конюшням и нанять там неплохую гнедую кобылу. Несмотря на все недостатки в манерах и внешнем виде, свойственные молодому человеку из провинции, Бертрам хорошо знал, что наездник он прекрасный, а именно в таком качестве молодой джентльмен решил предстать перед обществом, которое уже украшала собой его сестрица.

По случайному стечению обстоятельств он встретил ее в первый же день, когда выехал верхом на своей наемной лошадке. Арабелла восседала рядом с мистером Бомарисом в его знаменитом фаэтоне, оживленно делясь с ним впечатлениями от официального приема при дворе, в котором ее скромная особа, принимала участие. Это событие, естественно, так занимало мысли мисс Тэллант всю прошедшую неделю, что ее братец, пустившийся на поиски приключений, совсем вылетел у нее из головы. Когда Арабелла заметила, как он гарцует на своей гнедой, то невольно воскликнула:

— О, да это же мистер Энсти! Прошу вас, остановитесь, мистер Бомарис!

Повинуясь, он натянул вожжи. Арабелла помахала Бертраму рукой. Он подъехал к фаэтону и учтиво поклонился. В его глазах промелькнула легкая улыбка, когда он посмотрел на мисс Тэллант. Мистер Бомарис, окинув его равнодушным взглядом, уловил скрытое лукавство в лице молодого человека и почувствовал, как слегка вздрогнула нарядная девушка, сидящая рядом с ним, и посмотрел сначала на одного, потом на другую из-под лениво опущенных век.

— Как вы поживаете? Как дела? — спросила Арабелла, протягивая ему руку в тонкой белой перчатке.

Бертрам поднес ее руку к губам самым учтивым образом и ответил:

— Великолепно! Я бы хотел зайти, то есть нанести вам визит как-нибудь утром, мисс Тэллант.

— Да, приходите обязательно! — Арабелла взглянула на своего спутника, вспыхнула и, запинаясь от волнения, сказала. — Разрешите п-представить вам мистера Энсти, мистер Бомарис. Это… это мой друг.

— Как вы поживаете? — отозвался вежливо Бомарис. — Вы из Йоркшира, если не ошибаюсь?

— О, да! Мы знакомы с мисс Тэллант с самого детства! — сказал Бертрам.

— Вам, без сомнения, будут завидовать все многочисленные поклонники мисс Тэллант, — заметил Бомарис. — Вы надолго в столицу?

— Только на короткое время. — Взгляд Бертрама привлекла четверка лошадей, запряженных в фаэтон. — Знаете, сэр, у вас отменная упряжка, — сказал он с такой же непосредственностью, какой отличалась и его сестра. — О, не смотрите на мою лошадку — она эффектна, но мне еще в жизни не встречалась такая черепаха.

— Вы любите охоту, мистер Энсти?

— Да, у моего дяди в Йоркшире есть свора гончих. Конечно, это не та охота, что в Куорне или Питчли, но и у нас есть места, где можно поохотиться, поверьте мне на слово, — признался Бертрам.

— Мистер Энсти, — вмешалась в разговор Арабелла, устремив на него умоляющий взор. — Я знаю, что леди Бридлингтон послала вам приглашение к себе на бал: надеюсь, что вы будете.

— Ну, вот что, Бел… мисс Тэллант, — сказал Бертрам, позабыв о галантности, — такого сорта спектакли не для меня! — Он заметил выражение ужаса в ее глазах и торопливо исправился. — То есть я польщен. Да, да, я обязательно буду. И надеюсь, что вы окажете мне честь танцевать со мной! — добавил он церемонно.

Мистер Бомарис в это время занимался своими лошадьми, но от него не ускользнули угрожающие нотки в голосе Арабеллы, когда она сказала:

— Насколько я поняла, я буду иметь удовольствие видеть вас завтра у леди Бридлингтон, сэр!

— Да, — сказал Бертрам, — да, конечно. Вообще-то, я собирался заглянуть в «Тэттерстолл», но — да, будьте уверены. Я завтра буду у вас непременно.

Бертрам приподнял свою новую шляпу, поклонился и пустил лошадь легким галопом. Арабелла почувствовала, что от нее ждут объяснений, и сказала беззаботно:

— Вы должны иметь в виду, сэр, что мы воспитывались почти как… почти как брат и сестра.

— Я так и подумал, — мрачно ответил мистер Бомарис.

Она бросила быстрый взгляд на его повернутое в профиль лицо. Казалось, он полностью поглощен фаэтоном, который собирался провести в щель, образовавшуюся между ландо дамы аристократического вида и кабриолетом с гербом на боковой панели. Однако она вспомнила, что все считали ее похожей на мать, а Бертрам — вылитая копия отца, и немного успокоилась.

— Так вот о приеме при дворе, — сказала она. — Я все хочу рассказать вам, как любезно улыбнулась мне принцесса Мэри. На ней был такой наряд, какого я в жизни не видела. Леди Бридлингтон говорила мне, что в молодости она считалась самой красивой из принцесс. А я подумала, что у нее очень хороший характер.

Мистер Бомарис согласился с ней, улыбаясь про себя. Его позабавило такое наивное описание самой любимой сестры регента. Между тем мисс Тэллант, продолжая очаровывать его своей безыскусной наивностью, сообщила своему собеседнику о том, что в тот же день на Парк-стрит пришел элегантный, с позолотой по краям, пригласительный билет не от кого-нибудь, а от самого лорда Чемберлена, который от имени принца-регента приглашал леди Бридлингтон и мисс Тэллант в следующий четверг на прием в Карлтон-хаус, где они будут иметь честь встретиться с Ее Величеством Королевой. Мистер Бомарис пообещал отыскать ее среди гостей и воздержался от высказывания в том смысле, что приемы регента, организованные на широкую ногу, оскорбляли тонкий вкус настоящих знатоков элегантности, вроде него, тем более что худшей толчеи, чем там, в городе не было. К тому же устроители бала не гнушались даже такой вульгарности, как фонтан посреди обеденного стола, к которому и он был приглашен.

Мистер Бомарис отнесся к ее волнению в связи с этим событием с гораздо большим пониманием, чем Бертрам, явившийся на Парк-стрит на следующий день после обеда. Так как леди Бридлингтон удалилась, как всегда, к себе прилечь, чтобы набраться энергии на предстоящий вечер, в течение которого она должна была сделать не менее четырех разных визитов, Арабелла воспользовалась этим обстоятельством, чтобы поговорить с любимым братом наедине.

Великодушно признав, что он рад приглашению сестры в Карлтон-Хаус и ее предстоящей встрече со многими знаменитостями, он признался, что предпочитает проводить вечера в компании попроще. Затем Бертрам настоятельно попросил пожалеть его и не вдаваться в подробное описание туалета, который она собирается надеть по этому случаю.

Арабелла решила, что брата не слишком интересуют ее успехи в высшем свете и с готовностью перешла на тему его собственных развлечений. Тот отвечал уклончиво, в общих чертах. Он уже достаточно знал женщин, чтобы не обольщаться надеждами на то, что даже обожаемая им сестра одобрит такие его подвиги, как визит в гостиную Крибба, где он подержал в руках знаменитый серебряный кубок чемпиона, врученный за последний поединок несколько лет тому назад против Молинекса «Черного»; или же курение табака в клубе Даффи в окружении молодых боксеров, ветеранов ринга, многообещающих новичков и целой галереи портретов чемпионов прошлых лет, чьи имена наполняли его благоговением; или же рассказ о вестибюле в знаменитом салоне Ковент-Гардена, где жрицы любви, выбравшие себе это местечко для привычной охоты, смущали и приводили его в панику своими смелыми и призывными взглядами.

Не сказал он и о встрече, условленной с новым приятелем, с которым познакомился в «Тэттерстолле» накануне. Бертрам с первого взгляда понял, что мистер Джек Карнаби — исключительный человек — образец для подражания в том, что касается моды и манер, но что-то подсказывало ему, что Арабелле не понравится их предстоящий визит в укромный домик, где играли в азартные игры.

Бесполезно было бы уверять ее в том, что он идет туда только для того, чтобы набраться опыта и не имеет ни малейшего желания расставаться со своими драгоценными денежками. Даже его всезнающий чичероне и тот покачал головой, когда узнал об этом плане, и пробормотал непонятные предупреждения насчет игроков в кости, греческих шейках, прибавив многозначительно, что его дядя и главный опекун всегда стоял на том, что кто не играет, тот и не проигрывает. Мистер Сканторп сказал, что на своем опыте убедился в правоте этого замечательного афоризма, но так как после расспросов сознался, что ему не известно ничего плохого о мистере Карнаби, Бертрам не обратил особого внимания на его совет.

Мистер Карнаби привел его в незаметный дом на Пэл-Мэл, где после условного стука в дверь их внимательно рассмотрели сквозь решетку и в конце концов впустили. Ничто так не разнилось с представлениями Бертрама об игорном притоне, чем этот благопристойным дом, в котором он оказался. Многочисленные слуги производили впечатление чинных и респектабельных людей со спокойными манерами, и трудно было вообразить себе более учтивого и заботливого хозяина, чем владелец заведения. Самой азартной игрой, в которую умел играть Бертрам, был вист, поэтому он поначалу только наблюдал, но когда решил, что понял законы, которым подчиняется игра, отважился вступить в нее, имея в запасе только скромный запас монет.

Вскоре он понял, что мистер Сканторп сильно ошибался, когда предупреждал его об игральных костях, налитых свинцом, и прочих проделках, так как ему крупно повезло, и когда он отошел от стола, его карманы потяжелели от гиней так, что ему больше не надо было беспокоиться о будущих растущих расходах. Удачная ставка в «Тэттерстолле» на следующий день придала ему уверенности в том, что теперь он свой человек как на скачках, так и за игорным столом. Теперь Бертрам не собирался выслушивать мрачные предсказания мистера Сканторпа насчет того, что тот, кто начал прожигать жизнь, кончит ее на свалке.

— Знаешь, что говорит мой дядя? — не отставал от него мистер Сканторп. — Когда простак впервые приходит в притон, ему всегда дают выиграть. Остановись, приятель! Они тебя облапошат.

— Все это вздор! — возражал Бертрам. — Надеюсь, я не такой простофиля, чтобы попасться на эту удочку. Знаешь, о чем я тебя попрошу, Феликс? Я хотел бы один раз поиграть у «Ватьера», если ты сможешь провести меня туда.

— Что? — не поверил своим ушам мистер Сканторп. — Да понимаешь ли ты, старина, тебя даже на порог не пустят в это святилище, честное слово, не пустят! Что ты, я и сам никогда там не играл. Почему бы тебе не пойти в Воксхолл?[1] Там ты можешь встретить свою сестру. Посмотреть на Большой Каскад. Послушать оркестр! Ну, все удовольствия!

— Какая скука, когда можно попытать счастья в фараоне[2]! — сказал Бертрам.

Глава 10

Каждый молодой джентльмен, интересующийся боксом, из клуба Даффи неизменно попадал в отель Лиммера на Кондит-стрит, следующую ступень в своем развитии. Там можно было встретить всех знаменитостей ринга, а также аристократов, которые им покровительствовали. Бертрама привел туда мистер Сканторп, движимый желанием отвлечь друга от более опасных развлечений. Тот уже успел завязать в Лондоне кое-какие знакомства и теперь с гордым видом раскланивался с некоторыми из присутствующих господ.

Мистер Сканторп взял на себя труд показать ему всех известных людей, включая весьма непримечательного на вид человечка, о котором сообщил шепотом, что от него можно узнать наверняка, на кого делать ставки. Затем он извинился, направился именно к этому знатоку и углубился с ним в беседу. В это время Бертрам увидел, как в зал входит мистер Бомарис в компании друзей, а так как он уже уразумел, какое высокое положение занимает Несравненный, то был несказанно счастлив, когда мистер Бомарис, поднеся к глазам лорнет, некоторое время внимательно рассматривал Бертрама, после чего перешел через посыпанный песком зал и сел за его стол, сказав с легкой улыбкой: