— Не надейся, Савина, меня обмануть! Ведь я тебя знаю… — она помолчала, подсчитывая, — двадцать пять лет.

— Так долго? — не поверила Маргарита.

— Я даже помню, как тебя привели в наш садик. Худую, лысую, с глазами как перламутровые пуговицы.

— Почему лысую?

— А тебя как раз перед этим наголо подстригли.

— Намекаешь, что у меня вши завелись?

— Нет, хотя искушение — пошутить подобным образом — у меня было. Тогда твой папа считал, что девочку в детстве непременно надо стричь наголо, чтобы потом у нее росли хорошие волосы.

— Странно, а я этого не помню.

— Но волосы у тебя и вправду красивые, ничего не скажешь. Может, твой отец был прав? Меня, например, под нуль никогда не стригли, и волосы у меня не фонтан. Про мои обычно говорят: «У вас такие красивые волосы. Просто редкие!» Но я отвлеклась. Вот так ты всегда, Марго, собьешь человека с толку…

— Ага, чуть что, так Косой!

— Вспомнила. Я хотела тебя к себе позвать, с ночевкой. Мы с Митькой поругались, он хлопнул дверью и ушел к своей любовнице.

— Как — к любовнице? Насовсем?

— Кто же его отпустит насовсем? Это тогда делиться придется. Квартиру, машину продавать, свою долю из его дела изымать…

— Ничего не понимаю.

— Это, кстати, я и сама недавно узнала. Если у мужа есть свое дело, то при разводе жена имеет право на половину всего. Но поскольку пока мы не разводимся, то можем наносить друг другу лишь моральный ущерб. Вот я тебя к себе и зову. Рассказать, что у меня за дела, послушать про твои.

— Знаешь, мне некогда, — попробовала отвертеться Маргарита, хотя прежде она всегда с удовольствием ездила в гости к Люське. — Мне надо кое-какие документы просмотреть…

— Не придумывай, Ритинья! — Люська всегда переиначивала на разные лады ее имя. — Никаких документов у тебя нет. Мне Варька сказала, что сегодня ты сдала баланс.

Ох уж эта вездесущая Варвара! Живет через два подъезда от Люськи, а ухитряется постоянно сплетничать о делах Маргариты.

— Ты не хочешь ко мне идти, потому что собираешься утаить некое событие, которое в твоей жизни произошло.

— Кто тебе сказал?

— Никто. Но я не удивлюсь, если узнаю, что ты влюбилась! Или просто с каким мужиком познакомилась.

Маргарита непроизвольно вздохнула.

— Вот видишь, значит, я права. Так. Десять минут даю тебе на сборы. Пять минут ходьбы до маршрутки. Десять минут ожидания. Десять минут езды. Пять минут ходьбы до моего дома. Две минуты на лифте. Итого, чтобы через сорок две минуты ты звонила в мою дверь.

— Слушаюсь, мэм! — вяло ответила Маргарита. Отбиться от настырной Люськи ей никогда не удавалось.

Подруга открыла ей дверь, едва Маргарита прикоснулась к звонку.

— Молодец, рядовой Савина, норматив выполнила! Ну, здравствуй!

Подруги расцеловались. Люська помогла Маргарите раздеться.

— Пойдем на кухню. Я уже все приготовила. Константина уложила, но у него сегодня воинственное настроение — за отца переживает, потому со мной нарочно капризничает.

Едва она это произнесла, как в дверях кухни возник Костик.

— Что тебе опять нужно?

— Пить хочу, — буркнул ребенок.

— А чего губы надул?

— А зачем ты папу выгнала?

— Он сам ушел. Ему в лес ехать надо.

— В белой рубашке?

— Ну ты и зануда, Константин! Он взял робу с собой. Завтра вернется твой папочка, не страдай! Как же, выгонишь его. И пей побыстрей, пока я не рассердилась.

Костик медленно выпил воду и нехотя пошел к себе.

— Видала? От горшка два вершка, а уже с отцом солидаризуется. Прикинь, до чего все же у нас политизированная страна: кругом сплошные коалиции. Садись за стол. У меня сегодня голубцы, какие ты любишь.

— Я у мамы поужинала.

— Хоть ты, Маргит, меня не расстраивай. Полсантиметра в талии прибавишь, не помрешь! А у меня «Шартрез» есть. Французский.

— Да и кто тебя спрашивает! — проговорила Маргарита голосом Люськи.

— Видишь, сама все знаешь, — обрадовалась та.

Знала бы мама Савина, сколько ее доченьке приходится пить с любимой подругой, разочаровалась бы во всем человечестве. Люська так сумела заморочить ей голову тем, что она якобы вообще не употребляет спиртного, что родительница всегда ставит Люську в пример дочери. Мол, и красавица, и умница, и в мужском коллективе работает, а вот себя соблюдает…

— Добавим немного водочки, — между тем приговаривала Люська, — а то он густоват. Все равно ее не почувствуешь, можжевеловый ликер чем хорош — начисто перебивает запах водки. Итак, тост: за нас, красивых!

— Очень оригинальный тост! — фыркнула Маргарита, но выпила до дна.

Это тоже был порядок, заведенный Люськой. Первую — до дна, а дальше как сумеешь.

— Теперь рассказывай.

Маргарита знала, что утаить от подруги ничего не сможет, но ей и самой хотелось выговориться. К тому же Маргарита, кажется, не могла оценить случившееся с ней объективно. Как говорится, лицом к лицу — лица не увидать. Зато Люська со своим опытом и нюхом в таких делах сразу все расставит на свои места.

Потягивая приготовленный Люськой коктейль, Маргарита рассказывала, отчего-то стесняясь смотреть подруге в глаза. И недаром. Первой реакцией той на ее повествование было сначала немое удивление. Она даже не пыталась его скрыть. А потом полился поток слов:

— Ты меня убила! Марго, я ничего этакого в твоем исполнении не могла себе даже представить. Чтобы ты, и вдруг позвонила незнакомому мужчине, не считая свой поступок безнравственным… Нет, кажется, мне надо пересмотреть все свои жизненные установки.

— В каком смысле? Ты теперь не станешь со мной водиться?

— Не говори ерунды. В том смысле, что я, как всегда, слишком много на себя брала.

— Не пойму, при чем здесь ты?

— А при том, что я готова была голову дать на отсечение, что ты — тихоня и мямля, что ты никогда сама о себе не позаботишься, если кто-то не позаботится о тебе. А если станешь делать самостоятельные шаги, то непременно влипнешь во что-нибудь. Яркий пример тому — твое неудачное замужество. Я ведь до последнего момента не верила, что ты выйдешь замуж за такую флегму, как Игорь. И потому тебя не отговаривала. Мне казалось, что каждому видно невооруженным глазом — муж из него никакой. Ты мне казалась неглупой женщиной. Но ты вышла за него, и я придумала этому объяснение. Мол, как раз получится, два сапога — пара. То есть, может, какая другая и не сможет жить с ним, а тебе удастся.

Люськины откровения Маргариту неприятно поразили. Она и прежде говорила что-то похожее, но вовсе не в такой обидной форме. Теперь же она слова не выбирала, как если бы Маргарита своим поступком обидела лично ее.

— Это же надо такое учудить!

Словно все еще не веря услышанному, Люська без тоста и приглашения последовать ее примеру одним махом опорожнила рюмку с ликером. Помолчала, прислушиваясь к себе, и выпалила:

— На такой шаг побоялась бы пойти даже я!

— Не поняла, почему — даже? — начала закипать Маргарита.

— А потому, что я МОГЛА бы пойти, но не пошла, а ты не могла бы пойти, но ПОШЛА! Это тебе понятно?

— Не очень.

— И мне тоже. Просто я примерила на себя то, что случилось с тобой, и поняла, что в последний момент я бы, наверное, струсила. Не пришла.

— И даже тайком не посмотрела, каков он?

— А зачем? Если бы он был Квазимодой, я бы не подошла, а если бы порядочным мужиком — тоже не подошла. Мне не захотелось бы в его глазах выглядеть женщиной, которая может откликнуться на такое объявление.

— То есть ты хочешь сказать, что куда порядочнее такие женщины, как ты, которые с виду разбитные, а глубоко внутри…

— Не злись, Мара, лучше войди в мое положение: через четверть века вдруг открыть для себя, что дружила с женщиной, которой совсем не знала.

— Или не хотела знать.

— Или не хотела, — покорно согласилась Люська.

На кухне Левиков воцарилось молчание. В душе Маргариты боролись два чувства: обида и понимание. Причем обида на Люську была ее привычным состоянием и быстро проходила — Маргарита была отходчивой и понимала, что у подруги такой характер, и она знает об этом с детства. Хорошенький ребенок, прелестный подросток, потом женщина — умница и красавица. Люська всегда думала, будто знает о жизни все, а Маргарита всего лишь наивная дурочка, и вдруг! Такое кого угодно с толку собьет.

Впрочем, она и сама вскоре сказала:

— Не сердись, Мэгги, ты же меня знаешь. Вместо того чтобы спокойно выслушать твой рассказ, я, как всегда, вылезла с комментариями. Говоришь, твоему нечаянному любовнику тоже не сразу повезло с его объявлением?

— Некоторые женщины ему звонили, а на встречу не приходили, — сказала задумчиво Маргарита. — Теперь я понимаю почему.

— Нет, погоди, посмотрим на это дело с другой стороны, — все не могла успокоиться Люська. — Ты рискнула — и выиграла! Как говорится, дуракам везет… Ладно, без обиды, а то я уже вижу: «Над седой равниной моря ветер тучи собирает». Итак, мужик тебе понравился, вы с ним трахнулись, у вас все получилось. Судя по всему, и ты ему понравилась. А дальше? Вы договорились с ним встретиться?

— Не-ет. Так получилось, что попутная машина подошла неожиданно, водитель ее торопился…

— Да начхать тебе на водителя! — вдруг разозлилась Люська, будто это ее жизнь зависела от глупого поведения Маргариты. — Надо было записать ему номер своего телефона на руке, на лбу, на том самом месте…

— Люся, я же говорила, у него мой номер телефона есть. Он его спросил, а потом сам мне перезвонил.

— Тут же? Значит, записал его на том, что в этот момент попало под руку: на клочке бумаги, на спичечном коробке, на салфетке. Ему ведь надо было только тебя проверить. Он и не думал, что еще раз им придется воспользоваться. Кстати, а почему ты не дала ему свою визитку? Ты же говорила, что твой Петр Аркадьевич заказывал и для себя, и для тебя.

— Я постеснялась. И потом, у меня есть номер его сотового телефона. Тот, что он давал в газету. Правда, я звонила, но он не отвечает.

— А телефон у него украли.

— Именно теперь?

— Именно. Это называется: закон бутерброда, ты о таком не слышала?

— Мне Максим тоже напоминал о нем… Слушай, Люська, а чего ты со мной разговариваешь как с подростком-олигофреном?

— Насчет подростка — тут ты не права, а вот насчет второго…

— Мы можем с тобой поссориться.

— Не можем, — мотнула головой Люська.

Не приглашая в компанию Маргариту, она уже дважды выпила ликер с водкой, коктейль, который сама и называла «Забытье под елкой».

— Почему это — не можем?

— Потому, что я признаю свои ошибки, попрошу прощения, а ты у нас добрая. И ты меня простишь.

— Зараза ты, Людмила! Думаешь, ты мне комплимент сказала? Представила меня этакой… пластилиновой вороной, которой можно говорить гадости, топтаться по ней, зная, что потом она все простит.

— Не обижайся, дорогая подружка, это я не со зла. Ты наверняка ни о чем прежде и не думала, а я давно мечтала пережить такое приключение. Острое, с перцем. Идти и бояться, но все равно идти. И вот награда: молодой красивый мужчина, цветы, дорогое шампанское… Даже я и то пила «Вдову Клико» всего раз в жизни, в гораздо менее романтичной обстановке.

— А почему это — даже? — опять возмутилась Маргарита; Люська и прежде, случалось, говорила с ней в уничижительном тоне, но сегодня она превзошла саму себя. Та, что провозглашает себя ее лучшей подругой!

Маргарита расстроилась и тоже выпила вне тоста, не чокаясь.

— Ты портишься на глазах! — сказала Люська и погрозила пальцем: — Учти, я приму меры. И расскажу твоей маме!

Она как бы прислушалась к собственным словам, представила себе такую картину и расхохоталась.

— А почему ты решила, что твой Митя пошел к любовнице?

Маргарите надоело выглядеть дурочкой, она решила перевести стрелки. Красивые тоже плачут, и у Люськи в жизни все не так ладно, как она хочет показать. Так что всегда найдется повод посмеяться и над ней.

— У меня есть знакомые в частном детективном агентстве «Мухтар», — сказала Люська уже несколько заплетающимся языком.

— У нас нет такого агентства, — покачала головой Маргарита.

— Нет, ты права. Оно называется «Рекс». Или «Фас». В общем, как-то по-собачьи. Я даже знаю, как ее звать. Илона. Почему у любовниц такие заковыристые имена? Илона! С ума сойти. Нет чтобы ее имя было Клава или Фрося…

— Не переживай, — успокоила ее Маргарита. — Королевам не изменяют с королевами. Королевам изменяют с горничными.

— Какой замечательный афоризм! А кто это сказал?

— Не помню, но кто-то умный.

— И ты умная, ты такие вещи помнишь. И по жизни ты умнее меня. Я все выпендривалась, строила из себя красотку неописуемую. Достроилась! Муж уходит от меня к какой-то мымре, которая наверняка его «понимает». Небось надеется, что я ей уступлю его. Скажу: «Бери моего мужа и иди с ним по жизни». Может, внешне я и королева, а по сути горничная.