Лариса Шкатула - Приманка для двоих

Максим попытался освободиться — не тут-то было, и когда ему это удалось, он наконец смог рассмотреть ту, которая его только что душила в объятиях.

Это была всего лишь его бывшая одноклассница, Танька Куракина, по кличке Курочка. Она обычно сидела на соседней парте от него и всегда раздражала своим непрерывным хихиканьем и полной беспардонностью. У него еще со времен школы сохранилось о ней мнение, что Курочка просто не давала себе труда размышлять.

— Максик! Максик Бобров. Ты так повзрослел, заматерел. И в то же время стал такой импозантный. Ты кого-то встречаешь? А я была в Кишиневе, на свадьбе у двоюродной сестры. Представляешь, это ведь теперь заграница! Как все переменилось! Ты где работаешь? Я — в рекламной фирме…

Она не давала ему вставить и слова. Прижималась к Максиму, почему-то била кулаком в живот и при этом хохотала неизвестно над чем. Он только обреченно подумал: «Интересно, что в такой ситуации сделал бы Димон?» Оттолкнул бы Курочку? Бросился бежать за Маргаритой? И на ходу стал бы объяснять, что это вовсе не то, что она подумала?

Странная мысль пришла ему в голову: отчего судьба постоянно ставит препоны на его пути к Маргарите? Может, это и не судьба, а кто-то завистливый и жестокий всеми силами противодействует их воссоединению? Еще немного, и он поверит и в порчу, и в дурной глаз… Но как иначе объяснить появление Курочки в такой важный момент его жизни? Он ее сто лет не видел и еще столько же видеть не хотел…

Конечно, Маргарита прошла мимо, словно не замечая его, а когда, частично высвободившись от объятий Курочки, он взглянул ей вслед, то увидел, как какой-то мужчина, обняв Маргариту, ведет ее за плечи к машине. Как он проскочил мимо мента на площади и смог подогнать свою машину так близко? Эта мысль тоже была дурацкой.

— Ну что опять случилось, Макс? — спросил его Димка; древесины в цехе имелось достаточно, так что он мог позволить себе расслабиться и даже время от времени сидеть вместе с Максимом в кабинете или торчать в салоне, подключаясь к работе менеджеров по продажам.

Обескураженный Максим рассказал другу о случившемся.

— Черт знает что! — возмутился и он. — Как будто колдует кто против тебя. И Ритка не стала даже слушать?

— Вот именно, как в старом фильме, где все разногласия между героями основаны на том, что кто-то из них просто не хочет в случившемся недоразумении спокойно разобраться.

— Ты сказал своей Курочке, что она дура? Неужели трудно было сообразить, что человек стоит в аэропорту, с букетом…

— Ее и так уже Бог обидел, — отмахнулся Максим, — ума не дал.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Попытаюсь зайти с другой стороны.

Максим довольно легко раздобыл в адресном столе данные на Савина Вячеслава Петровича, брата Маргариты. А по адресу в справочном ему тотчас продиктовали телефон.

— Здравствуйте, Слава, это Максим говорит.

— Какой Максим? — притворился удивленным Савин.

— Знакомый Маргариты.

— Не знаю такого знакомого.

— Слава! — взмолился Максим. — Ну вы же не будете, как сестра, бросать трубку, не дав мне сказать и слова в оправдание. Даже приговоренным к высшей мере наказания и то его дают.

— У нас теперь к высшей мере не приговаривают. Да и что ты, парнишка, мне скажешь нового?

Странно, что он разговаривает с Максимом как с сопляком намного моложе, хотя по сведениям адресного стола было известно, что между ним и братом Маргариты меньше года разницы.

— Нового? — рассердился он. — Да я вообще еще не сказал ничего!

— Ладно, — наконец сжалился тот, — погоди, я с телефоном в кухню перейду, а то вышел на балкон покурить и замерз, как цуцик. А на дворе, между прочим, хоть и южная, но зима.

— Я прошу всего две минуты.

— Хорош выпендриваться! Говори, я тебя слушаю.

— Веришь, Слава, я уже, как нервная женщина, стал подумывать, не наводит ли кто на меня порчу?

— Неужели все так плохо?

Максим хотел пожаловаться ему на недоразумение в аэропорту, а сам не заметил, как стал рассказывать все сначала.

Как потерял телефон Маргариты, как поменялся номер его мобильника и он искал Маргариту по всем фирмам города, но почему-то так и не нашел.

— Да, у них сейчас такая пертурбация. Фирма реорганизуется, людей с места на место передвигают.

— Но самое смешное оказалось, что жена моего лучшего друга и партнера — подруга Риты!

— Это Люська, что ли? С детства она возле Ритки отирается. Сколько сестрица с ней дружит, а все не может понять, что эта баба — редкая сучка. Типа, подлая. Прости, что я так: говорю. Вроде за глаза, но я и перед Люськой не стал бы стесняться. Ты, Максим, потихоньку оттащи Ритку от нее, не то устроит она вам козу в белом сарафане.

— Я думаю, она что могла, уже устроила. А на будущее… чтобы Риту оттащить, надо с ней как минимум встретиться.

— Ах да, после случая в аэропорту это будет нелегко.

— И не говори! Я ведь и букет купил поярче, и встал на самом видном месте, и своего добился — меня увидели. Только не та, кого я ждал. Моя бывшая одноклассница всегда была безбашенная, но что она ухитрится в один момент мне жизнь испортить, я и подумать не мог.

— Ты это, Максим, не расстраивайся так. Рита — она вовсе не злопамятная. Отойдет, и поговорите как люди.

— Понимаешь, был бы я виноват, а то и не знаю, за что оправдываться.

— Макс, есть идея: у Риты на работе презентация нового предприятия и бал-маскарад. Директор широко размахнулся. Прикинь, приз за карнавальный костюм, получивший первое место по решению жюри, — «Жигуль» десятой модели. Не хило?

— Да уж! — отозвался Максим.

— Ритка с моей женой как раз костюмы себе мастерят. Веришь, даже меня подпрягли. Я тут кое-какие детали для них изготавливаю… Вот тебе как раз в маске и можно появиться. Рите костюм еще не придумали, а моей жене уже шьют. Причем все в такой тайне. Обе девки на меня налетели, заставили поклясться самой страшной клятвой, что я никому ничего не скажу. Вообще-то я не много и знаю, но сдуру брякнул: «Вы меня еще землю есть заставьте!» И что ты думаешь? Любимая жена приносит цветочный горшок и сует его мне под нос: «Землей клянись и ешь!» Совсем сбрендили.

— Спасибо за подсказку, Слава. Честно говоря, рад, что у Риты такой хороший брат.

— Не надо меня хвалить, при всех раскладах я все равно на стороне сестры.

— Странно, если бы было по-другому. Я что-нибудь придумаю. Понимаешь, Слава, мне очень важно иметь в окружении Маргариты человека, который бы мне верил.

— Ха, ты хитрый жук, Макс, думаешь, я стану драть за тебя глотку? Да я тебя и в глаза не видел. Может, ты аферист какой, а я начну за тебя сестру уговаривать.

Максим засмеялся:

— О таком я не мог бы и мечтать. Главное, чтобы ты не был против.

— Неужели Ритка тебе так нравится?

— Кто сказал — неужели? Любящий брат. Думаю, она заслуживает счастья…

— Заслуживать-то заслуживает, но кто сказал, что именно ты можешь ей его дать! — насмешливо подхватил Слава. — Ладно, не надувайся, я даже слышу, как ты шипишь, но ссориться со мной тебе не резон.

— Ни с какой стороны не выгодно, — согласился Максим. — Мои две минуты давно прошли. Спасибо, что выслушал.

— Кушай на здоровье, если тебе от этого легче стало!

Хоть он и смеялся, но Максиму и вправду стало легче. Он звонил Славе из дома, где до того сидел взаперти в своей комнате, ломал голову: как сделать так, чтобы Маргарита захотела его выслушать?

Он попытался позвонить ей сразу же, как только вернулся из аэропорта, но она не захотела с ним разговаривать.

— Послушайте, Максим, — сказала она тускло, — думаю, нам не о чем с вами говорить. Вы ведь в своем объявлении не предупреждали, что знакомство нам придется продолжить. Значит, пусть и дальше все идет своим чередом. Я имею в виду наши жизни. Ваша — своим, моя — своим.

И она положила трубку, даже не попрощавшись с ним. Максим понял, что тот самый его поступок с объявлением до сих пор ему отзывается, потому что для него нетипичен, ненатурален. Как и для самой Маргариты. Она, видимо, и все его поступки теперь объясняет себе только с тех «пикантных» позиций.

— Кто звонил, Слава? — крикнула в приоткрытую дверь Лиза, когда услышала, как ее муж ходит по гостиной и что-то напевает.

— Это мне, по работе, — легко соврал тот, усмехнувшись про себя: отчего Лизка всегда чувствует, когда звонок не из раздела заурядных?

Не то чтобы от жены у него были какие-то тайны, но о Максиме он решил ей не говорить, до срока. Почему-то был уверен, что она не одобрит его переговоров с Максимом. И основной довод ее будет: «Ты его не знаешь. Может, Рита недаром не хочет с ним встречаться».

Супруги Савины тоже решили пойти на необычный для города вечер — как сказал Слава, карнавальную презентацию. Ему было приятно, что сестра все ближе сходилась с его женой, потому что до сего времени она всякую минутку мчалась к своей подруге Люське, которую, по мнению Славы, ей как раз следовало бы обходить десятой дорогой.

Хоть и небольшая разница в возрасте у них с сестрой, а Слава с детства привык Риту опекать. Один раз отвлекся — попался на ее пути этот козел Игорек — и на тебе! Тут же получился прокол. До чего дошел стервец, ударил девчонку! Слава когда узнал об этом, взревел как дикий зверь: «Урою!»

Тогда Ритка с Игорем квартиру снимали. Слава примчался туда, а зятя уже и след простыл. Сестренка сама разобралась. В том смысле, что его вещи выставила за дверь. И ревела, глупышка, и спрашивала: не сделает ли с собой чего-нибудь Игорь? С горя. Он не стал ей говорить, что такие, как ее супруг, к суициду не склонны. Слишком себя любят.

Потом он узнал от ребят, что в юности у Игоря была травма — повредили ему причинное место. Не мог он иметь детей и прочего всего, а его дуреха-сестра еще долго угрызалась муками совести, что жестоко с ним обошлась.

Тогда Рита работала экономистом в управлении культуры, получала такие гроши, что и вспоминать смешно. За квартиру пришлось Славику платить, потому что молодой муж Игорь никак не мог считаться опорой новой семьи. И где она его только подцепила! Никак, убогого пожалела.

Слава считал, что психологам будущего еще немало придется потрудиться над феноменом: жалостливая русская женщина. Которая всегда готова не просто уделить внимание мужчине ущербному, убогому, пожалеть его кратковременно, а именно посвятить жизнь ничтожеству, которое этого всё равно никогда не оценит!

Кажется, этот Максим — человек совсем иного склада. Слава ничего о его звонке говорить не будет, но — тут парень прав — и препятствовать ему, в случае если тот прорвется, тоже не собирается.

— Так, с моим костюмом все ясно, — в это самое время говорила Маргарите Лиза. — Юбку я сошью, кружева притачаю, а вот что нам делать с тобой?

— Моя воля, я бы этот карнавал послала подальше, — отчего-то с сердцем сказала Маргарита, — только директор об этом и слушать не захотел.

— И правильно, что не захотел.

— Говорит: Савина, я старый и больной человек…

— Он разве старый? — удивилась Лиза.

— Нет, конечно, — не выдержав, рассмеялась Маргарита. — Он всего на пять лет старше меня. Это я тебе просто его речь цитирую: «Я, старый и больной человек, не только две недели думал, какой костюм соорудить, но и теперь по вечерам, как завзятый портняжка, сижу и шью его…» «А жена, — говорю, — вам не помогает?» Он так хитро прищурился: «Хочешь выведать мои секреты? Там для стежков мужская сила нужна, женщина только зря себе пальцы исколет!» Ну и как я могу после этого самоустраниться?

Идея костюма для Маргариты пришла к ним нечаянно. Собственно, начала разрабатывать ее Лиза, а Маргарита потом уже присоединилась. Сама увлеклась.

Незадолго до того сидели они на паласе в спальне Лизы и Славы и просматривали старые журналы.

Лиза отчего-то не любила сидеть ни на диване, ни на кресле, а все норовила сползти на пол. Свои паласы она пылесосила каждый день, так что на них можно было лежать, как на чистом белье. Сынок тоже был в маму — с удовольствием валялся на полу в своей комнате.

Так вот, лежали они с Маргаритой на полу и маялись оттого, что ничего толкового не приходит в голову. Вдруг Лиза сказала:

— Знаешь, Ритуля, у меня возникла одна идея. Как обычно бывает, вдруг вспомнила, что однажды мне на Восьмое марта кто-то подарил колготки ядовито-зеленого цвета. Погоди, я их сейчас тебе покажу. Вот. У тебя, глядя на них, никаких ассоциаций не возникает?

— Интересно, тот, кто их подарил, какие ассоциации испытывал? Тогда ведь о карнавальном костюме речь не шла.

— Не будем думать о том, что было, а только я считаю, что эти колготки — твоя судьба. Опять не доходит? Погоди, сейчас я найду еще кое-что.

— Ты роешься в платяном шкафу, как Дед Мороз в своем мешке.

— Смейся-смейся… Ага, нашла! Примерь-ка. С колготками.