Сьюзен Виггз - Прими день грядущий

– Я знаю, тебе будет трудно без меня, мамочка, – сказала Женевьева, взяв себя в руки. – Но, возможно, это и к лучшему. Без меня мальчики снова пойдут работать в порт.

Она с презрением подумала о братьях, которые за месяц не сумели заработать и дневной зарплаты.

– Неужели ты обязательно должна ехать? – робко спросила мать.

Женевьева стиснула зубы. Но почему мать проявила слабость, почему не остановила эту дикую игру? Напротив, она восприняла события со свойственной ей апатией, равнодушием и показала свою полную беспомощность.

Девушка вздохнула:

– Я ложусь спать.

Женевьева оставила мать и направилась в свой закуток, чтобы остаться наедине с невеселыми мыслями: завтра она по доверенности выйдет замуж за человека, которого ни разу в жизни не видела.

Анжела Бримсби поставила на стол чашку и как можно приветливее улыбнулась Рурку. Ей даже не приходило в голову, что они встретятся вновь: ведь она высмеяла идею кузена предъявить права на землю в Вирджинии и практически выгнала его из своего дома. Но теперь обстоятельства изменились, и Рурк оказался как нельзя кстати.

Анжела поздравила себя с этой блестящей идеей, а также с тем, что таким образом ей удастся избежать косых взглядов той ветви семьи, к которой принадлежал Рурк: ведь она поможет ему. Сидевший перед ней молодой человек, с копной рыжих волос и глазами, напоминавшими море в шторм, выглядел таким же грубым и первобытным, как та суровая земля, которой он мечтал завладеть.

Анжела терпеливо ожидала реакции кузена на только что сделанное предложение. Однако Рурк молчал, небрежно развалившись в дорогом французском кресле. Улыбка Анжелы несколько поблекла, но женщина упорно пыталась сохранить на лице приятное выражение.

– Звучит несколько рассудочно даже для тебя, Анжела, – наконец мягко заметил Рурк.

– Это абсолютно логичное решение. Если ты в самом деле собираешься стать настоящим фермером, тебе обязательно нужна жена, – Анжела взяла с подноса леденец. – Я уверена, что лучше девушки, чем мисс Мун, тебе не найти. Конечно, ей несколько не хватает стиля, но зато она образована и знает свое место. Мисс Мун вполне подойдет в качестве жены.

– А что скажет об этом Эдмунд?

Лицо Анжелы напряглось:

– У Эдмунда нет на этот счет своего мнения. Но он не станет возражать.

– Все-таки я не могу понять, почему ты так хочешь избавиться от девушки, Анжела? Если она настолько хороша, как ты говоришь…

– Просто мы с мисс Мун несколько не сходимся характерами, – перебила его Анжела. – Итак, каково же твое решение, Рурк? Ты откажешь мне и вернешься в Ист-Энд или согласишься с моим планом? В этом случае я дам тебе возможность честь по чести уехать в Вирджинию, вместе с женой. У тебя будет хорошее начало. Что же тут странного?

Рурк недоверчиво прищурил глаза.

– Не знаю, – медленно произнес он. – Однако чувствую, что здесь не все гладко. Почему твое отношение ко мне так резко изменилось?

Анжела нахмурилась:

– Ты ставишь под сомнение очень щедрое предложение, Рурк. Скажем просто: неожиданно для себя я вдруг поняла, что являюсь твоей единственной родственницей, поэтому я и решила помочь тебе.

Рурк долго сидел молча, прекрасно сознавая, что кузина говорит ему далеко не все. Но также понимал, что другого шанса у него не будет.

– Хорошо, я поговорю с мисс Мун, – наконец сказал он. – Если она согласна, мы сразу решим все вопросы.

Рурк посмотрел на часы в гостиной Бримсби, которые с леденящей душу мерностью отсчитали двадцать минут. Их тиканье болью отозвалось в сердце юноши, напомнив о часах матери. Оказывается, не было необходимости продавать их. Но теперь квитанция находилась у Анжелы, и ему никогда не удастся вернуть семейную реликвию.

Рурк так глубоко задумался, что не заметил, как в комнату бесшумно вошла Пруденс Мун. Она остановилась перед ним, опустив глаза, бледная, одетая во все темное. Рука, которую девушка протянула для приветствия, оказалась холодна, как лед.

– Добрый день, мистер Эдер. Миссис Бримсби рассказала мне о вашем предложении.

– В таком случае, привыкайте называть меня по имени.

– Как вам угодно, – Пруденс скованно присела на краешек стула.

Рурк нахмурился. Поведение девушки заставило его чувствовать себя скорее палачом, чем человеком, явившимся делать предложение.

– Пруденс, – произнес Рурк, стараясь не хмуриться. – Я понимаю, что обстоятельства моего ухаживания, если это можно так назвать, несколько необычны, но надеюсь, что вам понравится Вирджиния. Все говорят, что это истинный рай.

Рурк заметил, что руки девушки нервно теребят платок, и удивленно спросил:

– В чем дело, Пруденс? Анжела уверяла меня, что вы хотите ехать: здесь у вас нет ни родственников, ни средств к существованию.

– Я поеду, мистер… Рурк. Поеду с вами в Вирджинию.

Она выглядела маленькой и хрупкой, но голубые глаза сверкали решимостью.

– Я не хочу обманывать вас, Пруденс. Жизнь в Вирджинии не будет легкой.

– Тяжелее, чем здесь, быть не может, – спокойно и печально возразила девушка. – Давайте поженимся, Рурк.

Юноша широко улыбнулся, и Пруденс поняла, что не пожалеет о своем решении. Несмотря на то, что Эдмунд Бримсби разбил ее сердце, она могла поклясться, что и не вспомнит об этом, если выйдет замуж за такого красавца, как Рурк Эдер.

– Я слышал, что весной морское путешествие переносится гораздо легче, – сказал Рурк Пруденс, когда наемный экипаж вез их в мэрию.

Пруденс равнодушно взглянула на него и ничего не ответила. Несмотря на то, что она искренне хотела выйти замуж за этого человека, ее терзала меланхолия, которая угадывалась и в выражении глаз, и в движениях руки, бессознательно поправлявшей кружева на плечах.

Рурк нахмурился, но тут же улыбнулся, явно что-то вспомнив:

– Кстати, на «Благословении» у тебя будет попутчица: еще одна молодая женщина. Ее зовут Женевьева Элиот.

В глазах Пруденс впервые зажглась искра интереса.

– Женевьева?!

Надо сказать, Рурк поразился, услышав о неправдоподобно близкой дружбе между гувернанткой из Вест-Энда и прачкой из бедных кварталов. Он даже почувствовал, как понемногу отступает раскаяние за то, что произошло вчера вечером в таверне.

– Но как тебе это удалось, Рурк? – спросила Пруденс.

Опустив голову, юноша принялся сосредоточенно рассматривать свои руки.

– Честно говоря, – наконец произнес он, – я не очень горжусь этим. Даже не знаю, что на меня нашло, но я предложил ее отцу сыграть на девушку в карты с человеком по имени Генри Пиггот. Пиггот приехал сюда, чтобы найти жену плантатору из Вирджинии.

Глаза Пиггот округлились от ужаса:

– Как ты мог? О Боже, бедная Женевьева! Зачем, Рурк?!

Он неопределенно пожал плечами:

– Мне ничего неизвестно о твоей подруге, кроме того, что она совершенно чужая на Фартинг-Лэйн. Эта девушка явно не создана для того, чтобы прислуживать грязным бездельникам, которые к тому же смеются над ней да похотливо разглядывают ее. Внезапно у меня промелькнула мысль, что Женевьеве будет гораздо лучше в Вирджинии.

– Но ведь это тебя совершенно не касается.

Рурк на минуту задумался, вспомнив гнев девушки и ненависть, светившуюся в ее изумрудных глазах.

– Боюсь, что раскаяние пришло ко мне слишком поздно, – тяжело вздохнул он. – Но если Женевьеве, отвратительна сама мысль о Вирджинии, я сегодня же встречусь с Пигготом и все улажу.

Пруденс довольно кивнула.

– Так-то лучше, – она пристально посмотрела на своего жениха. – Ты поступил очень глупо, Рурк Эдер, но, по-моему, ты хороший человек.

Молодой человек сначала растерялся от неожиданности, но потом на его лице появилась улыбка.

– А сейчас самое время оформить наши отношения, мисс Мун, – проговорил он, помогая девушке выйти из экипажа.

Женевьева покинула пропитанную канцелярскими запахами контору в глубокой задумчивости. Впереди шествовал страшно довольный свершившимся Генри Пиггот. Для Женевьевы все осталось по-прежнему, но после того, как были подписаны все бумаги и поставлены печати, она превратилась в замужнюю даму – миссис Корнелиус Калпепер из колонии Вирджиния.

– Завтра мы уезжаем в Саутгемптон, – заявил Пиггот, когда они снова оказались на Фартинг-Лэйн. – «Благословение» отходит послезавтра.

– Я буду готова.

Пиггот посмотрел на девушку маленькими проницательными глазками:

– Да уж, постарайся. Кстати, вещей бери с собой как можно меньше. «Благословение» – грузовой корабль, и на нем мало места для пассажиров, – отметав про себя, как бедно одета Женевьева, Пиггот сунул ей в руку несколько банкнот: – Купи все, что нужно для поездки.

Женевьева едва сумела скрыть свое изумление: Пиггот и не подозревал, что дал ей столько денег, сколько у девушки в жизни не было – пять фунтов. Она аккуратно сложила банкноты и положила их в карман фартука.

Неожиданно ее рука наткнулась на забытую там бумажку. Озабоченно нахмурившись, Женевьева достала листок и стала читать. Похожим на паутину почерком, со множеством ошибок описывались какие-то часы в футляре, которые были заложены в ломбард. Теперь Женевьева вспомнила, что Анжела Бримсби приказала ей отнести эту квитанцию Пемброку. Однако в разразившейся потом ссоре про бумажку совсем забыли.

Женевьева поспешила в ломбард, где и предъявила ростовщику злополучную квитанцию. Когда он передал ей часы, девушка принялась их внимательно рассматривать, пытаясь понять, почему Анжела Бримсби так хотела вернуть эту вещь. Часам, судя по всему, было уже несколько десятков лет, но они хорошо сохранились. Особенно была мила луна с полпенни величиной, выглядывавшая в окошко на циферблате. Надпись под циферблатом гласила:

Посмотри на эти стрелки,

Проследи за их движеньем:

Ускользает жизнь, и полон

Каждый миг к концу стремленьем.

Внезапно лицо Женевьевы озарила улыбка: теперь девушка точно знала, что взять с собой в Вирджинию.

Когда она вышла из ломбарда, часы лежали в укромном месте, в ее корзинке под бельем. Пусть это была совсем маленькая победа над Анжелой Бримсби, но девушка нашла в ней странное удовлетворение. По дороге к отцовской таверне Женевьева вдруг осознала, что она будет работать там последнюю ночь. Неважно, что в Вирджинии ее ожидает судьба иного рода: ничто не могло быть таким унизительным, как существование на Фартинг-Лэйн.

Честно говоря, Женевьева не имела ни малейшего понятия о том, что ее ждет за пределами тесного и дымного Лондона, но при мысли о возможных приключениях девушку охватывало радостное волнение. Мечтательно улыбаясь, Женевьева представила обширные зеленые поля, простирающиеся до самого горизонта, огромный дом плантатора, залитый солнцем сад, где она могла бы наслаждаться тишиной и покоем…

Женевьева так задумалась, что не сразу заметила, что она уже не одна. Чья-то длинная тень пересекла ей дорогу, и девушка услышала свое имя:

– Мисс Элиот!

Она резко повернулась, с удивлением почувствовав, что ее сердце неожиданно и необъяснимо забилось быстрее обычного: прямо перед ней стоял Рурк Эдер. Его волосы в лучах заходящего солнца казались бронзовыми.

– Вы рано пришли, мистер Эдер. Пивная еще не работает.

Лицо юноши было серьезным.

– Я уже достаточно выпил и пришел только для того, чтобы увидеть тебя.

– Зачем? – резко спросила Женевьева. – Проверить, выполнила ли я отцовские обязательства?

– Если бы ты только могла простить меня, я бы извинился. Но поскольку это невозможно, я просто найду Пиггота, заплачу ему то, что должен твой отец, и все будет улажено.

Женевьева изучающе посмотрела на Рурка:

– Это действительно так?

– Да. Знаешь, я, правда, уверен, что в Вирджинии тебе будет гораздо лучше, чем здесь, но решать, конечно, должна ты сама. Нельзя ставить на карты судьбу человека.

– Ваша мудрость несколько запоздала, – с иронией заметила Женевьева.

– Мисс Элиот, послушайте…

Девушка натянуто улыбнулась:

– Больше нет мисс Элиот. Теперь я – миссис Корнелиус Калпепер.

Рурк застыл от неожиданности, не в силах оторвать взгляд от лица девушки, потом еле слышно прошептал:

– Я должен был знать, что Пиггот не станет терять время. Но ведь это всего лишь брак по доверенности. Его можно аннулировать.

– Завтра мистер Пиггот увозит меня в Саутгемптон. Рурк озабоченно нахмурился:

– Остается совсем немного времени…

Негодование Женевьевы все возрастало. Этот человек опять лез не в свое дело.

– Благодарю вас, – холодно сказала она. – Вы уже и так достаточно вмешались в мою жизнь. Кроме того, если бы я сама не хотела уехать из Англии, меня бы никто не заставил это сделать. Возможно, в Вирджинии мне будет лучше. Вы были правы: я ненавижу эти трущобы. Поэтому дайте мне пройти.