Силвиу Абреу - Примирение

—  Уходи и никогда больше не погань своим ртом моего сына. Не смей!

Анжела криво усмехнулась:

—  Уйду без проблем. Но знайте, вы мне за всё ответите.

Они уже погасили свет и лежали, тесно прижавшие к друг к другу. Клементину ощущал под рукой нежную кожу жены, слушал её негромкий голос, рассказывающий о прошедшем дне, об Александре, которого ещё не нашли, хотя полиция уже дозналась, что Сандра утащила его на маленький остров к югу от Сан-Паулу. Клара говорила о Шерли и её сложных отношениях с Адриану... О няньке Ольге, такой разумной, опытной... Дольше всего Клара рассказывала ему о Зе, и хотя Клементину сам с наслаждением следил за сыном, он с удовольствием слушал о том, как быстро Зе стал ползать, как пытается вставать в кроватке, о его отменном аппетите. Клементину слушал мерный голос жены, сливающийся с тиканьем часов, и вдруг неожиданно прервал Клару:

—  Если она... Если эта гадина попробует что-нибудь выкинуть... Мне даже думать об этом страшно. Я готов на всё! —  Клементину вдруг ощутил в своей руке округлый черенок лопаты, а в его ушах зазвенел сладострастный смех первой жены. —  Клара, я ведь способен на всё! Но я не буду об этом думать, мне страшно!

На следующий день Клара проснулась с ощущением надвигающейся беды. Она попробовала разобраться в причинах возникшей тревоги, однако утренние заботы с малышом, наставления Ольге отвлекли её. Но в машине беспокойство снова вернулось, и Клара попыталась разобраться в его причинах. Да, ей была хорошо известна мстительная злопамятность Анжелы, а Клементину сильно придавил ей больную мозоль, пригрозив раскрыть всю подноготную их сделки. Но как ни странно, сейчас большие опасения внушал Кларе муж. Она уже не раз наблюдала, как под воздействием сильного потрясения Клементину терял над собой всякий контроль и попадал под сильнейшее влияние импульса. Клара не сомневалась, что двадцать лет назад Клементину находился именно в таком полубессознательном состоянии, когда нанёс жене роковой удар. Слишком сильно было потрясение, когда он обнаружил её в компании с двумя молодчиками. Дальше им управляла ненависть к Сезару, породившая идею взорвать Торговый центр. Но к счастью, судьба помешала ему, послав новый, более сильный импульс —  чувство любви. Клара остановилась на светофоре и смотрела на людей, пересекавших улицу. Её внимание отмечало озабоченные, невеселые лица. Их было немало. До того момента, как Сезар пригласил Клементину работать в Центр, муж всегда выглядел так же —  понурый, с тоскливым взглядом, с опущенными, словно под непосильным бременем, плечами. Но как разительно изменили его последние недели! Словно внутри у него завелась особая пружина: Клементину разом подтянулся, расправил плечи и стал казаться выше, стройнее. На его лице всё чаще играла улыбка, и не вымученная, как раньше, а открытая, идущая от искреннего желания радоваться жизни, сыну, семейному счастью, важному делу, которое доверил ему Сезар. Однако каждое вторжение Анжелы в их дом, в его жизнь оказывалось для него пагубным. Клементину мрачнел, глаза его широко открывались, взгляд замирал, останавливаясь на одной точке. Его фраза «Я готов на всё» внушила Кларе панический ужас. Она верила: Клементину не остановит ни страх перед тюрьмой, ни боязнь за жизнь, если Анжела от угроз перейдёт к действию. То, как надумает Клементину защищаться, и внушало Кларе это гнетущее беспокойство.

В полупустом кафе её встретил хмурый Адриану. Клара редко видела таким безнадежно расстроенным этого неунывающего, жизнелюбивого юношу. Он долго уклонялся от её расспросов, но всё же не выдержал и признался, что крупно разругался с отцом, сеньором Паулу.

—  Отец боится, что работа в кафе и дружба с Шерли мешают мне учиться в университете и отдаляют меня от семьи! —  Адриану горестно склонил голову. —  Как ни убеждал отца, что твёрдо решил учиться, он не верит, не желает и слушать меня.

Клара не торопилась с советом. Она искренне сочувствовала юноше, но, как мать, не могла не разделять волнений его родителей. Адриану дневал и ночевал в кафе, работа в котором по-настоящему занимала его, да и Шерли всегда была рядом с ним. Родители воспринимали увлечения сына совсем в ином свете —  целый день торчит неизвестно где, а бесценное время, отведённое для учёбы, уходит впустую.

—  Может, тебе стоит пригласить отца сюда? Пусть посмотрит на детище твоих рук, на Шерли. Поговорит с Клементину... —  на последней фразе Клара неуверенно запнулась.

Адриану не заметил её сомнений, идея позвать отца в кафе ему приглянулась, и он повеселел. Клара проводила его добрым взглядом и придвинула к себе бухгалтерскую папку. Она просмотрела аккуратно подшитые кассовые ведомости и вспомнила о Сандре. Характер у девчонки —  не приведи Господи! А вот сметки, деловой хватки —  не занимать. Если захочет, может добиться чего угодно. Или кого угодно.

Затем мысли Клары переключились на Александра и она сняла трубку и позвонила Марте.

Марта оказалась дома и с удовольствием откликнулась на звонок сестры. Марта пребывала в нетерпеливом ожидании: из полиции сообщили, что на остров, где предположительно находился Александр, вылетел вертолёт

—  Надеюсь, что к вечеру Александр будет дома... —  Марта замолчала.

Кларе не надо было объяснять причину её молчания —  она крылась в слове «дом». Марта ни за что не желала, чтобы сын вернулся в дом Лусии. Лусия Праду вызывала в Кларе чувство крайней симпатии, и если бы не разница в возрасте, лучшей жены для Александра было не придумать. Но Марту пугал не столько возраст Лусии, сколько её отношения с Сезаром. До сих пор она не верила, что взаимные чувства Сезара и Лусии угасли навсегда. Марта не раз признавалась Кларе, что подозревает Лусию в коварном замысле: охотиться за Сезаром под крылом Александра. Клара старалась развеять подозрения сестры, но Марта упрямо стояла на своём: Лусия непорядочная, порочная женщина, которая использует Александра в своих неблаговидных целях.

«Неблаговидные цели» тут же увели разговор в сторону Анжелы. Клара коротко поведала сестре о недавнем визите Анжелы.

—  Селести считает, что на её совести и гибель Вилмы, —  Марта понизила голос: —  Они с Энрики уговаривают меня поговорить с Луизой, наверняка ей что-нибудь известно.

Как по мановению волшебной палочки отворилась дверь и на пороге кабинета Клары возникла Луиза. Клара повесила трубку и радушно усадила пожилую женщину в удобное кресло. Дину принёс кофе, и они не спеша попивали его, обмениваясь впечатлениями о жаркой погоде, о дайнере, который Луиза посетила впервые. Темы быстро иссякли. Луиза осторожно поставила чашечку на стол, поправила очки и, собравшись с духом, тихо спросила:

—  Что вы думаете об Анжеле, дона Клара?

Этот простой вопрос привёл Клару в замешательство. Докладывать Луизе о том, как Анжела, используя её, Клару, выторговала у Клементину акции? Рассказывать, что её подозревают в убийстве Вилмы? О клевете на Клементину? Клара видела, с каким волнением ждала её ответа старая женщина, как она изменилась за последнее время, постарела. «Её мучают подозрения, что её замечательная дочка оказывается совсем не такой замечательной!» Клара поднялась с места и присела рядом с Луизой.

—  Почему вы спрашиваете об этом, Луиза?

—  Дарси, может, вы её знаете, подруга Селести, сказала мне, что Анжела всех шантажирует. —  Луиза говорила с трудом, запинаясь на каждом слове. —  Мне важно знать, правда ли это. Вам я доверяю, вы ведь с ней долго дружили и хорошо её знаете...

—  Ни вы, ни я Анжелу не знали и, боюсь, не знаем и сейчас. Одно скажу вам: она действительно всех шантажирует, начиная с моего мужа.

—  Но она сказала, что совершила сделку с Жозе Клементину!

—  Она шантажировала Жозе Клементину! Я сочувствую тебе, Луиза. Я ведь тоже долго защищала Анжелу перед всеми, пока не столкнулась с её коварством сама. Временами мне кажется, что Анжела безумна! Она никого не уважает, всех стремится использовать в каких-то своих планах. Ей и в голову не приходит задуматься о том, какими способами она получит желаемое. Она жестокая и коварная, Луиза.

—  Нет, Клара! Моя дочка не может быть такой. —  Луиза тяжело поднялась и направилась к двери.

—  Нет, она именно такая! И мы должны остановить её.

Клара задумалась. Она подошла к окну и долго смотрела, как Луиза медленно брела к автобусу, как останавливалась на каждом шагу, потом рылась в сумочке и что-то клала в рот. «Таблетки глотает» —  догадалась Клара, вспомнив о больном сердце старой служанки. Она от души жалела Луизу, но ни сомнений, ни угрызений совести она больше не испытывала: Луиза должна знать истинное лицо Анжелы и помочь им разоблачить её. Но первый шаг должен сделать её Жозе.

Вечером, уложив спать Зекинью, Клара пришла в гостиную и села рядом с мужем перед телевизором.

Клементину вяло смотрел на бегающих по футбольному полю игроков, на ликующие трибуны.

Клара прижалась к его плечу и почувствовала, как он весь напряжён.

—  Послушай, Жозе...

Он словно прочитал её мысли:

—  Я больше не хочу с ней связываться! Даже слышать о ней не хочу.

—  Ты должен отдать плёнку Александру. Эта плёнка —  приговор для неё. —  Голос Клары был мягок и вкрадчив. —  Мы должны остановить её.

—  У меня дурные предчувствия, Клара. —  Клементину поднялся, выключил телевизор и пошёл в спальню, где, мирно посапывая, спал его обожаемый Зе.

Александр смотрел на приближающийся катер и крепче сжимал руку Сандры.

—  Не бойся и доверься мне. Всё будет хорошо!

Её волосы развевались на ветру, глаза цвета шоколада сладко дурманили его. Она прижималась к нему с такой страстью, что у него от напряжения перед глазами плыли чёрные круги.

Катер сделал разворот и стал причаливать.

—  Александр! Мне страшно. Не дай им захватить меня, пожалуйста! —  молила она.

Он напрягся и разглядел фигуры, одетые в полицейскую форму.

Александр загородил собой Сандру и медленно стал пятиться назад.

Полицейские увидали их и кинулись к ним. Александр подхватил сумку, взял Сандру под руку и подтолкнул её к неприметной тропинке.

—  Беги, Сандра, беги! —  Он бесконечно целовал её лицо, шею, грудь.

Её близкое взволнованное лицо, которое он так любил целовать, её гибкое, податливое тело доставившее ему столько сладких минут наслаждения, —  он ощущал себя самцом, бессильным против власти вожделённой самки. Воспоминания о Лусии, нежной, умной, с которой он чувствовал себя счастливейшим человеком на свете, отступали перед телом, запахом, прикосновением Сандры. Как он, оказывается, соскучился по ней!

—  Ты меня прости за всё, —  жарко и взволнован¬но шептала Сандра, —  я до такой степени счастлива, что готова принять за это любое наказание! Всё твердила об отце, а теперь сама отправлюсь на этот же «курорт».

Он с трудом оторвал от себя её трепещущее тело и повторил приказ бежать. Но бежать было уже поздно. В два прыжка рослый капрал настиг её и крепко ухватил за маленькую руку.

—  Не усугубляйте ваше положение. Вы арестованы.

Через несколько часов они входили в здание полицейского участка. Первым, кого увидел Александр, была Лусия, бросившаяся к нему со слезами на глазах, Александр мягко отстранил её и прошёл вслед за Сандрой в кабинет комиссара.

Он прекрасно знал, что сейчас ему предстояло услышать, и всё-таки вздрогнул, как от удара, когда комиссар обратился к Сандринье:

—  Дона Сандра да Силва Толедо, вы обвиняетесь в похищении человека. Положение ваше незавидное, советую найти хорошего адвоката.

Сандра тут же повернулась к нему:

—  Ты —  мой адвокат, защити меня!

Александр сделал несколько шагов вперёд, когда за спиной услышал гневный голос Лусии, обращённый к Сандре:

—  Раньше надо было думать, а теперь получай по заслугам!

Александр ничего и никого не видел, кроме огромных глаз Сандры, переполненных страхом и мольбой. Он решительно встал перед комиссаром.

—  Я хочу сделать заявление. Сандра меня не похищала.

—  Но в своём заявлении сеньора Лусия утверждала, что двое ваших коллег видели, как вас усадили в машину двое неизвестных. После этого вашу машину нашли брошенной в Сантосе. И это, вы считаете, не похищение?

Александр не сводил глаз с просветлевшего лица Сандры.

—  Похищения не было, я пошёл с ними по доброй воле. —  Он повернулся и встретился глазами с Лусией.

Женщина бросилась из кабинета. Он догнал её уже на улице. Всю дорогу до дома он пытался объяснить ей, толковать, что не мог допустить, чтобы Сандра попала в тюрьму из-за своего глупого, безумного поступка.

—  Она не причинила мне вреда! Я здесь, с тобой, живой и невредимый. Мы едем домой. —  Он попытался дотронуться до неё.