Но он ничего с собой не мог поделать. Даже в дела с головой не мог погрузиться, пока считал, что Маргарита там за стенкой о нем перестала думать. Потому он провоцировал мелкие стычки, тем успокаивался и потом некоторое время мог спокойно работать. Хотелось поступать так чаще и кричать громче, но ему удавалось себя сдерживать. А если вдруг он перегнет палку, и Маргарита однажды не выдержит и уволится, то… Матвей не представлял, что тогда будет. Он не собирался этого представлять.

В среду вечером зуд в груди достиг такой стадии, что он чуть было не предложил ей подвезти до дома. Конечно, чтобы она отказалась, как и положено секретарю. Но он остановил себя и от этого порыва. Спокойно попрощался и сел в машину, включил музыку погромче и вывернул со стоянки, пока она не вышла из здания. Если бы он увидел, что она идет одна, без своего жениха, то непременно бы вышел и предложил бы… конечно, чтобы она отказалась. Он очень многое уже готов был ей предложить — лишь бы она ни в коем случае не соглашалась, а в груди свербило еще сильнее.

Музыка и скорость остудили мысли, и стало даже смешно. Что на него нашло? Как пацан, которому до смерти хочется дергать одноклассницу за косички! Хорошенько все обдумав, Матвей решил: он, само собой, женится на Веронике, Рита лучше бы поскорее выходила замуж за Диму. И тогда, если она продолжит его так раздражать, то Матвей начнет атаковать. Ведь между ними будет все честно! Он женат, она замужем, все довольны. Ему, быть может, нужно всего лишь раз с ней переспать. Или поцеловать. Точно — этого вполне хватит. Он не нравится ей, в этом нет сомнений. Так ведь и она ему не нравится до такой степени, чтобы ночи из-за нее не спать. Матвей не слишком умеет увлекать женщин. Но почему-то именно в этом случае казалось, что ему все под силу. Придется просто подождать, это ерунда. Придумав и утвердив в голове бизнес-план, Матвей наконец успокоился.

Глава 14

Ирине нравился Игорь. Что уж говорить, понравился сразу, а по мере узнавания это чувство только возрастало. И, конечно, ей нравились его звонки каждый вечер, которые неизбежно затягивались на пару часов болтовни ни о чем. Вот почему с некоторыми людьми и пять минут говорить сложно, а с другими даже ни о чем — так интересно, что сердце замирает? Коротко говоря, Ирине нравился Игорь, и впереди маячили еще более сердцесжимающие планы с его участием… но подвоха от него она не ожидала.

Ирина приняла вызов с незнакомого номера:

— Ирина? Это Вероника. Добрый день! Мне Игорь твой телефон дал.

— И тебе денечка…

Ирина растерялась. Элитная Вероника на нее не произвела ровным счетом никакого впечатления: она была ни плохая, ни хорошая, ни естественная, ни фальшивая, никакая, только лишь безусловно элитная. Даже ревновать к ней не получалось — Игорю явно по душе живые особи, а не вот это. И сейчас Ирина на него злилась. Зачем же совсем постороннему человеку передавать ее телефон? Сейчас придется о чем-то общаться, выбирая каждое слово, или быть самой собой, рискуя прослыть хамкой и навлечь на себя гнев начальника. Ну, кто так подставляет?

— Ты, наверное, удивлена? — продолжала Вероника своим ровным голосом. Никаким голосом, как и все в ней. — Но я решила обнаглеть. Не держи зла на Игоря. Можно сказать, что я на него надавила.

— Обнаглеть?

Самая лучшая стратегия — просто не проявлять инициативы в разговоре, повторяя за собеседником суть. А оборот-то какой — «не держи зла»! Бр-р-р. Живые люди так точно не разговаривают!

— Да, — Вероника, кажется, уловила ее настроение и теперь говорила чуть тише, словно пыталась добавить в тон мягкости. — Я ведь рассказывала, что почти никого здесь не знаю. Отец в Москве, Матвей… занят. Вы с братом рассказывали о пароме. Это не шутка?

— О пароме?

— Да, — снова чуть холоднее. — Я с воскресенья думаю, что никогда не каталась на пароме. Составишь компанию? Только прошу, никого больше не зови. Я трудно схожусь с людьми.

Это само собой! Таким проще найти общий язык с роботом-пылесосом. Ирина вовсе не хотела тратить время на развлечение ледяной барышни, потому добавила искренней вины в голос:

— Я бы с большим удовольствием, но работа, дела, сама понимаешь…

— Понимаю, конечно. Потому собираюсь позвонить Матвею — пусть отпустит тебя до конца дня.

— Отпустит?

— Думаешь, он мне откажет?

Ирина окинула взглядом бухгалтерию. Никто особенно загружен не был, да и сложно себе представить, чтобы Матвей Владимирович препятствовал невесте в такой ничтожной просьбе. В конце концов, почему бы и не прокатиться? Погода хорошая. Правда, придется придумывать темы для разговоров, но раз уж разнеженной приезжей угодно так развлекаться, то:

— Отличная идея, — прозвучало не слишком оптимистично. — Сама заедешь, или где-то встретимся?

— Сама. Буду ждать на выходе. Не волнуйся, я договорюсь. И спасибо.

Уже после этого звонка Ирине вдруг стало страшно. Почему именно она? Вероника точно так же поверхностно знакома и с другими! Странная девица прямо вцепилась в нее своими холодными пальцами и не выпускала! А вдруг у той недоброе на уме… Но если прикинуть, то похищать выгоднее Риту — за ту хоть Матвей Владимирович что-то отстегнет. Чтобы подстраховаться, она набрала номер брата:

— Димыч! Я еду кататься на пароме с Вероникой! Если не вернусь, ты знаешь, кого винить!

Он только рассмеялся над ее тревогами и заявил, что если Иринка в процессе прогулки пострадает, то он непременно отомстит и Веронике, и всему ее роду до седьмого колена.

Потом то же самое сообщила и Рите. Реакция была аналогичной. А если невеста подозревает тайную связь Риты с шефом и хочет выведать подробности, то Иринка сможет отстоять секретарскую честь!

И чтобы окончательно успокоиться, Ирина вытащила кубики и бросила на стол. Четыре-пять. Это означало, что никаких катастроф сегодня судьбой не планируется, но встреча может оказаться важнее, чем сейчас кажется. Ирина недоуменно пожала плечами и отправилась собираться.

Машина фифе была под стать: шикарная, новенькая, блестящая, красная — точь-в-точь под цвет помады. Простому смертному лучше не задумываться, что под что подбиралось. Ирина окатила взглядом новоявленную «подружку».

— Мы ведь рассказывали, что на той стороне только лес и плохие дороги! — она многозначительно указала на изящные сапожки с высокими шпильками.

Вероника посмотрела на ноги и легко пожала плечами:

— Не подумала. Заглянем по пути в магазин, возьму там что-то более подходящее.

Простые решения простых вопросов, кто бы сомневался. Ирина до сих пор считала Веронику никакой, но теперь видела в ней недостатки: богатые не должны так открыто хвалиться благосостоянием! Это некрасиво, особенно если хочешь наладить отношения. Но пока и в последнем были сомнения, Ирина не могла понять, зачем вообще этой цаце понадобилась.

Во время поездки до реки Вероника интересовалась только маршрутом, потом им долго пришлось стоять на причале и ждать рейса. Молчание окончательно испортило настроение Ирине, но когда паром уже принимал пассажиров, Вероника вдруг схватила ее за локоть и зашептала:

— А как же билеты? Вон, тот мужчина что-то дает работнику!

— Ты что так паникуешь? У мужчины того мешки с картошкой, рублей триста выйдет. А мы с тобой вместе и на сотню не потянем!

— Сотню рублей?

— Японских тугриков! Рублей, конечно.

— Но… Мне крайне неловко признаваться, но я совсем забыла прихватить наличные…

«Крайне неловко признаваться» — это надо своими ушами слышать, а иначе не поймешь всей глубины. Ирина не удержалась и хлопнула потерянную Веронику по плечу:

— Не переживай, заплачу.

— Безусловно, в долг?

— Безусловно, в долг! — смилостивилась Ирина, которой очень понравилось первые проявления хоть каких-то эмоций, пусть даже неправильных. — С процентами, если пожелаешь!

— Спасибо!

На этом запал Вероники иссяк, и она снова превратилась в бездушного робота. Пока паром медленно двигался к другому берегу, та вообще ни слова не произнесла. Возможно, любовалась видами, хотя, если уж начистоту, то в начале ноября любоваться особо и не на что: вода темная и спокойная, а растительность уже скинула листву и торчала с обеих сторон голыми ветками. Ирина не расслаблялась. Быть может, Вероника просто выжидает подходящего момента, чтобы перейти к допросу.

Но она продолжала молчать и после того, как вышли на берег. Оглядывалась и словно думала, в какую сторону пойти. Ирина не выдержала, затяжная тишина вообще не была ей по душе:

— Вот эта дорога ведет к поселку. Километра два. Там и мост есть, а паром пока еще оставили — то ли как пережиток прошлого, то ли еще рентабельный. Сюда чаще грибники переправляются, лес тут хороший, чистый. А в той стороне заводь сделали. Дети летом купаются.

— Как интересно.

Вероника медленно направилась в последнем указанном направлении. Дорога здесь была неасфальтированная, но достаточно ровная, чтобы ноги не переломать. Ирина, снова уловив уже привычное равнодушие, замолчала и зашагала следом. Ничего, она и в молчании час пережить сможет. Или два, если высокоблагородной гостье так будет угодно.

Они дошли до заводи, в такое время безлюдной. Разместились на сломанном стволе и уставились на воду. Прохладно для того, чтобы сидеть на одном месте, но Иринка отчаялась вытащить из Вероники человеческое наружу. И вдруг та заговорила сама:

— Расскажи еще раз, как вы отдыхаете.

— Так ведь… рассказывали уже. Мы втроем рыбачить любим. Я Ритулю и Димыча имею в виду, а не Матвея с Игорем. Хотя и с ними дружим, да. Вон там садимся, — она показала пальцем на левый свод заводи. — Рыбеха тут мелкая, но само соревнование вызывает азарт! Ритуля притом рыбу не ест — никак ее убедить не можем! Ловит, а потом не ест, мы из-за нее даже уху варить перестали, легче дома уж нажарить…

— Как интересно.

— Что там тебе интересно? Ты любишь рыбалку?

— Не особенно. Точнее, не особенно себе представляю.

— А-а, так ты не пробовала? Зря, скажу я! Не все понимают в этом толк, но когда поймешь, то все, пиши пропало — рыбаки бывшими не бывают!

— Возможно, когда-нибудь и попробую. Если пригласите.

— Пригласим… — Иринка вообще не могла понять смысла этого разговора. Она все ждала допроса, но Вероника все о какой-то ерунде спрашивала. — Вот, правда, я и Матвея Владимировича за таким занятием не представляю! Нас всех Димыч подсадил, Ритуля тоже долго ерепенилась, а потом сдалась! Все сдаются, если за них Димыч берется. Слушай, тебе точно все это интересно?

— Интересно.

— Не похоже!

— Тогда не рассказывай.

— Да нет, мне несложно! Могу тебе пару рецептов ухи по памяти накидать!

Ирина снова раздражалась, но мгновенно успокоилась, когда Вероника произнесла:

— Не надо. Ничего не рассказывай.

И замолчала. Сложила свои наманикюренные пальчики на коленки, положила на них подбородок и так замерла. Ирина недоуменно глянула на нее, потом встала, чтобы размять ноги. Ходила позади, пиная листву, оглядывалась, не замечала никаких изменений и потому снова принималась пинать листву. Потом глянула на время.

— Вероника! Мы успеем на паром, если прямо сейчас побежим обратно!

— А давай здесь до следующего посидим? Так тихо.

Тихо ей! И до того, как Ирина успела заметить, что еще за час они обе рискуют отморозить все стратегические места, она вдруг ясно все поняла. Как если бы ей открытым текстом сказали! Ирина не слишком хорошо разбиралась в людях, вон, даже в родном брате многолетней влюбленности не замечала, но внезапно поняла Веронику. Та ее сюда притащила не для допросов, ей было наплевать на сведения о Рите или Матвее Владимировиче. Она собиралась именно оказаться тут и послушать эту тишину. И Ирину бы не дергала, если бы сама знала, как добраться! Ирина нужна была только на этот единственный раз — показать место, сказать, сколько платить паромщикам и оставить тишину ей.

Ирина поправила пальто. Еще не вечереет, час они продержатся, подошла к бревну, села и решительно хлопнула Веронику по плечу. Та даже не вздрогнула.

— Слушай, Вероник, а где твоя мама? Неудобно было спрашивать, а теперь вот… удобно.

Длинная пауза.

— Мне шесть было, когда она умерла.

— Болезнь? Авария?

— Нет. Ты будешь смеяться.

— Сильно сомневаюсь.

— Ее в заложницы взяли, у папы много врагов. При освобождении она была ранена, продержалась в реанимации еще два дня.