Изо всех сил хорохорившаяся Олечка, твердо решившая, что лучше один, чем двое, категорически возражала против друга, но сознание, основательно приложившееся об асфальт, дернуло не за ту ниточку, и вместо того, чтобы отрицательно покачать головой, оно отвесило ей подзатыльник, после которого Олечка воодушевленно закивала.

– Леха, мы к тебе! – радостно сообщил в мобильник приободрившийся Лева.

– Мы? У тебя раздвоение личности или по дороге домой совершился процесс клонирования? Ты же только что отбыл в гордом одиночестве! – Алексей уже успел лечь спать и возвращение друга его не обрадовало.

Оля отчетливо слышала каждое слово. Навострив ушки локатором, она напряженно впитывала информацию, чтобы знать, к чему готовиться.

– Слушай, тут такое дело: я девушку задавил! – выпалил Лева в свое оправдание. Этот комментарий казался ему исчерпывающим, но сонный Леша решил пошутить, поскольку, судя по голосу, давильщик не очень переживал, из чего можно было сделать вывод, что девушка не пострадала:

– Ты один ее закопать не можешь? Или особь слишком крупная? Предупреждаю, моя лопата в гараже, так что инструмент твой.

Олечка беззвучно сползла по сиденью и затряслась. Откуда ей было знать, что это обычный стиль общения двух закадычных друзей, весь вечер пивших пиво под очередной фильм ужасов, который уже после второй бутылки начал восприниматься ими как комедия, а каждая пафосная реплика борцов с упырями встречалась громким хохотом.

Лева подмигнул скрюченной девушке и сообщил:

– Нас ждут. Едем в гости. Только надо кое что с собой прихватить.

Обессиленная последними событиями и связанными с ними переживаниями, Олечка покорно кивнула. Машина притормозила около магазина «24 часа», но настроившаяся на летальный исход Оля увидела лишь небольшую вывеску притулившегося рядом павильончика «Сад и огород».

«Как обидно умирать молодой», – отстраненно подумала она.

Вечер закончился неожиданно. Хозяин, вежливо вытерпев процедуру знакомства, провел их в кухню и ушел спать, сославшись на то, что скоро утро. Олечка долго напряженно прислушивалась, предполагая, что он замыслил что-то недоброе, но никаких подозрительных звуков не уловила. А Лева, закупивший «инструмента» с запасом, быстро напился и заснул, улыбнувшись на прощание застывшей в горестной позе девушке. Он тоже сильно понервничал и просто хотел немного разрядиться, но просчитался и, перебрав свою дозу, уютно свернулся калачиком на кухонном диване гостеприимного Леши.

Но даже на этом дикий день не закончился: убежать из квартиры не получилось, поскольку она была заперта изнутри, а ключ отсутствовал. Этаж был как минимум пятый, а то и шестой, в связи с чем героический прыжок в окно отменялся. Олечка побродила по апартаментам, наткнулась в спальне на сладко спящего хозяина и, наконец, угомонилась в гостиной на софе.

Проснувшийся Лева долго и нудно извинялся под ехидные смешки Алексея, а Олечка терпеливо улыбалась и жила надеждой, что с рассветом этот кошмар закончился и ее отпустят. Но все оказалось не так просто: Лева, упорно желавший замолить грехи и уныло бубнивший про то, что «не понимает, как так могло выйти, а вообще-то он не пьет и водит аккуратно», хотел непременно компенсировать моральный ущерб растерянно хлопающей глазами Олечке, напуганной ночевкой в незнакомом месте. Жертва великодушно отказывалась, мечтая поскорее расстаться с ним и забыть все, как страшный сон, но Лева оказался упорным.

Возмещение ущерба в результате переросло в бурный шестимесячный роман, за время которого Ольга и Лева успели основательно друг друга изучить и прийти к выводу, что являются абсолютно разными людьми. Расставание прошло спокойно, с легким налетом грусти и облегчения.

– Нельзя хвататься за первого встречного лишь потому, что достигла возраста спаривания, – объяснила Олечка подругам, пытавшимся посочувствовать ей в связи с потерей спонсора, бывшего по совместительству и ее личным водителем.

Отсутствие в ее жизни грубоватого и откровенно примитивного Левы она почувствовала буквально на следующий же день. Штурм троллейбуса после лекций в плотной толпе уставших за день студентов-вечерников опустил ее с небес на землю, и ночью Олечка долго разглядывала ползающие по потолку полосы света от проезжавших под окнами машин, размышляя о высоком. Суть раздумий сводилась к тому, что она, безусловно, права: расстаться с Левой было необходимо, поскольку отношения исчерпали себя, но и сидеть в одиночестве недопустимо. У каждого цветка должен быть садовник, в противном случае его съест какая-нибудь голодная корова или кто-нибудь затопчет. Сделав этот вывод, Ольга заснула тяжелым нервным сном. Убедить себя в том, что садовники с граблями и лейками толпами носятся в поисках маргариток, не удалось.

Как выяснилось, Олечкины опасения оказались небеспочвенными. Спрос на мужчин значительно превышал предложение, а малочисленные свободные соискатели моментально расхватывались конкурентками. Через пару месяцев безуспешных поисков Олечка с горечью констатировала, что ее шансы на рынке женских прелестей не так уж высоки. Не то чтобы она была малосимпатична, просто рядом рыскали более аппетитные дамы со множеством плюсов в виде стабильного материального положения, отдельной жилплощади и выдающихся форм. Работа учителем, мама с характером и легкая субтильность организма безусловно могли расцениваться как минусы.

– Увеличь грудь, если комплексуешь, – посоветовала ей как-то Лана, работавшая переводчицей в крупной компании. Ее основным достоинством являлся именно бюст, такой же крупный, как и все остальные характеристики.

– А у тебя… – смущенно кивнула Оля.

– Ты что? – немедленно возмутилась сокурсница. – У меня сплошной натюрель! Это наследство по женской линии! Но у меня подруга делала, очень довольна. И стоит недорого!

После того, как термин «недорого» был уточнен и озвучен в виде суммы, вопрос отпал сам собой: то, что было недорого для Ланы, оказалось запредельно для Олечкиных финансовых возможностей.

– Не бери в голову! – махнула рукой Лана. – На каждый товар свой купец!

Оля не хотела быть лежалым товаром, который проходящие мимо купцы брезгливо щупают, морщась и раздумывая, нужно ли тратиться. Но в этой жизни все было именно так: либо ты выбираешь, либо тебя. То, что выбирала Олечка, даже головы в ее сторону не поворачивало, а то, что выбирало ее, вызывало у девушки возмущенный протест. Ходить по клубам и театрам с ушастым первокурсником, выше ее ростом всего на пару сантиметров, лицо которого по степени пупырчатости походило на парниковый огурец, она считала ниже своего достоинства. В список отвергнутых входили также все молодые люди, пытавшиеся познакомиться с Ольгой в сильной степени подпития, мужчины старше сорока и откровенно озабоченные типы, настойчиво желавшие скомкать процесс знакомства и ухаживания, перейдя к более близким контактам. Олечке хотелось любви, романтики и стабильности.

– Больно уж ты привередливая, Федоркина, – заметила однажды одногруппница Нина, также пребывавшая в состоянии простоя.

Это была высоченная худая девица с мелкими чертами лица и короткой мальчишеской стрижкой, которую она еженедельно перекрашивала в самые немыслимые цвета в надежде привлечь внимание противоположного пола. Видимо, попадавшиеся на пути мужчины поголовно страдали дальтонизмом, поскольку Нина продолжала скучать в одиночестве и мрачно завидовать удачливым подругам, не забывая поучать Олечку, злившую ее своей разборчивостью.

– Я не привередливая, просто не хочу потом кусать локти и жалеть, – оправдывалась Оля.

Но переубедить Нину было невозможно. Она относилась к определенному типу людей, которые считали свое мнение единственно верным и свято верили в то, что окружающие однажды опомнятся и поймут свою ошибку, признав правоту оппонента.

– Поток кавалеров, которых ты считаешь бракованными, вскоре иссякнет, и не будет вообще никаких. Вот тогда ты начнешь вспоминать, перебирать тех, кого спихнула со своего жизненного пути, и скорее всего обнаружишь пару достойных кандидатур, которых вполне можно было бы придержать, но будет поздно, – настаивала Нина.

Но Олечка была твердо уверена, что ее принц бродит где-то в дебрях недостойных его женщин со сломанным компасом. Однажды он поднимет голову и увидит путеводную звезду, она выведет его на финишную прямую, где в конце трассы с венком для победителя уже давно топчется одинокая Оля Федоркина.


Именно в эту злополучную пятницу, когда с самого утра все пошло наперекосяк, Нина предложила Олечке пойти в клуб. Оля сопротивлялась, пытаясь вникнуть и законспектировать нудный бубнеж преподавателя, а Нина шипела и увивалась вокруг, уговаривая сокурсницу променять скучный вечер в обществе телевизора на веселую вечеринку. Упрямая Федоркина невероятно злила ее своим нежеланием повеселиться, но у всех остальных этот вечер уже был распланирован, а у Нины сорвалось очередное свидание, и торчать дома, выслушивая родительские нотации, она не желала. Федоркина была последней надеждой на спасение вечера пятницы. И Олечка не устояла. Она вообще не любила, когда ее долго упрашивали, к тому же Нина пустила слезу по поводу своей загубленной молодости и нереализованного избытка нежности. Проигнорировав Олино предложение завести дома живность и реализовывать нежность на каком-нибудь хомячке или котенке, Нина принялась всхлипывать, привлекая к себе внимание всей группы и разволновавшегося лектора, в голосе которого зазвучали человеческие нотки.

– Все, все, я пойду, шантажистка, – шепотом рявкнула Оля, даже не подозревая, что этот вечер перевернет всю ее жизнь.


Нина, планировавшая провести вечер шумно, была одета соответствующим образом, чего нельзя было сказать об Олечке.

– Ничего, – махнула рукой Нина. – Во-первых, там темно, а во-вторых, белый джемпер будет светиться на дискотеке, я тоже специально белое надела. Видишь?

Оля видела: на подружке болталась немыслимая размахайка, состоявшая из полос белой ткани, разваливавшихся в самых неожиданных местах и обнажавших крупные участки ее костлявого тела. Нине это казалось пикантным, а Олечке – чудовищным. На фоне этого рубища ее скромный джемпер выглядел вполне сносно. Как выяснилось, Нина любила комплекты, поэтому уже в гардеробе клуба ее джинсы были запихнуты в мешок, а на смену им явились белые тряпочки, перехваченные поясом. Конструкция оказалась юбкой.

– Трусы-то хоть целые? – не удержавшись, съязвила Оля.

– Много ты понимаешь! – Нина горделиво вскинула подбородок и повела угловатым бедром.

Судя по впечатлениям, неудержимо рвущимся из Олечки наружу, она вообще в современной моде ничего не понимала.


Для разогрева Нина выпила коктейль и пошла «зажигать». Олечка со смесью ужаса, стыда и зависти наблюдала, как подруга уходит в отрыв, накручиваясь на один из шестов, предназначенных для стриптиз-шоу. Но сегодня у стриптизерш был выходной, поэтому Нина, к ее нескрываемой радости, находилась в центре внимания. Она выделывала умопомрачительные па и стригла в воздухе своими длинными ножищами, словно садовник ножницами. В этом пункте культурной программы их с Олей взгляды на методику завязывания знакомств расходились. Оля считала, что на подобные фокусы клюют лишь примитивные экземпляры, которых невозможно использовать в дальнейшем по причине их узко специального интереса, а Нина была уверена, что на такое клюют все, и подобный способ завязывания знакомств она отождествляла с ловлей частым бреднем, когда есть возможность рассортировать улов и, выбросив обратно в мутную воду общественной жизни всякую мелочь, оставить на уху особо приглянувшихся кавалеров. В свете данной теории она рассматривала Олечку как рыбака-неудачника, сидящего на берегу с одной жалкой удочкой и ожесточенно отмахивающегося от тучи комплексов, зудящих и жалящих, будто комариная стая. По мнению Нины, Олечка лишала себя возможности выбора, периодически отпуская даже ту добычу, которая по недосмотру насаживалась на ее крючок.

Когда Оля в очередной раз сообщила какому-то тонкошеему юноше позднего школьного возраста, пытавшемуся произвести на нее впечатление, что не танцует, не пьет и вообще пришла сюда по делу, Нина не выдержала:

– Слушай, Федоркина, ты что, совсем ничего не соображаешь? Даже хомяки делают на зиму запасы, а у них мозг размером с семечку! Неужели нельзя дать свой телефон или пообещать, что на следующей неделе у тебя будет время, или взять его координаты для связи? Нельзя так разбрасываться мужиками!

– Это не мужик, а мальчик.

– Мужики, если ты не в курсе, вырастают именно из мальчиков, а не из девочек! – взвыла Нина. – Еще неизвестно, кто у него папа!

– Ну, некоторые детали я тебе и без личного знакомства с его папой могу сообщить: у него скорее всего, кроме папы, есть еще и мама! А у самого папы, личность которого тебя так волнует, уже имеется куча болячек, нажитых непосильным трудом, и этот самый папа семимильными шагами движется к пенсионному возрасту!