– В чем не виноват? – Если прикидываться, что узнал длинную девицу, Леша еще мог, то поддержать беседу, с каждым мгновением становившуюся все более бессмысленной, он был не в состоянии.

– В том, что ты его отец! – рявкнула Нина и с деланым презрением отцепилась от рубашки, как блоха, готовящаяся к переезду.

Она напружинилась и стремительно развернулась, готовясь исчезнуть в толпе, но Алексей, в длинном списке подруг которого, судя по испуганному выражению лица, действительно имелась некая Таня, схватил ее за тонкий локоть, не давая ускользнуть.

– Как ее фамилия? – требовательно спросил он, с отчаянием поглядывая на побледневшую Олю. – Нет, как она выглядит?

– Сейчас – плохо выглядит! Роды не красят! А особенно когда отец ребенка прямо перед событием сообщает, что чувства у него угасли, а проблемы, которые нарисовались, не имеют к нему отношения! – важно сообщила Нина, посматривая на готовую расплакаться Олечку.

– Я не об этом: она блондинка, брюнетка, рыжая?

– Ни фига себе – списочек! А ты ходок, как я посмотрю, – обрадовалась Нина. – Забыл? Ты ж у нас любитель блондинок! Кстати, сын – вылитый ты!

Полные слез глаза Олечки были менее серьезной проблемой, нежели навешиваемое на него отцовство, поэтому Алексей, вместо того чтобы начать оправдываться, изо всех сил пытался расставить все точки над i. Мама оказалась совершенно права: нашлась все-таки прохиндейка, вознамерившаяся женить его на себе. От волнения он никак не мог вспомнить, когда последний раз встречался с Татьяной. В любом случае это было очень и очень давно.

– Да не беременел от меня никто! – в отчаянии заорал Алексей, чем вызвал веселый смех окружающих, расслышавших сквозь раскаты музыки его тарзаний вопль.

– Конечно, если тебе, родному отцу, проще думать, что никакого ребенка нет, то меня это и подавно не касается! – великодушно кивнула Нина. – Танька сама виновата: надо смотреть, с кем связываешься.

– Кисуля моя, – налетел на них взмокший Колобок. – Где ты ходишь? За тобой невозможно угнаться!

– Котик, да я тебя искала! – Нина нагнулась и поцеловала кавалера в блестящую плешку. Сверху его брюшко, распиравшее джинсы, выглядело очень трогательно и несерьезно.

Позволив Колобку, зависшему в затяжном прыжке, нанести ответный поцелуй, Нина подумала, что, когда станет знаменитой фотомоделью и начнет хорошо зарабатывать, за ней будут семенить не такие вот ходячие перезрелые арбузики, а красивые мужики, наподобие вибрирующего от волнения Алексея, доведенного ее ловким враньем до исступления, так как попытка восстановить в памяти всех своих девиц успехом не увенчалась.

– Пока, голубки! – Нинка игриво пошевелила маникюром, изобразив акт прощания.

Алеша тоскливо посмотрел вслед удаляющейся парочке, навевающей воспоминания о Дон Кихоте и Санчо Пансе.

– Бред! Эта баба – какая-то чокнутая. Точно! Она больная и таким образом развлекается! У меня с Татьяной ничего не было, она меня с кем-то перепутала! Да никакой Таньки и в природе нет! – Он заискивающе посмотрел на непроницаемую Олечку. – Обычная шизофреничка, я, кажется, даже слышал уже от кого-то об этой психопатке!

– Это моя подруга. – Оля резко оборвала набиравшего обороты кавалера. – И с головой у нее полнейший порядок!

– Подруга? Так ты что, и Татьяну знаешь? – опешил парень.

– Какую? – ехидно поинтересовалась она. – Которой в природе нет?

Олечке хотелось ударить его, расцарапать, а потом поплакать у него же на груди. Она не могла ничего с собой поделать: парень, как и большинство мужиков, оказался банальным подлецом, его безумно хотелось оправдать. Мама была абсолютно права: противоположный пол при первом же упоминании об опасности в виде орущего и пачкающего памперсы создания моментально перестает благородно побрякивать рыцарскими латами и изображать гардемарина. Растеряв всю галантность, представитель сильной половины человечества в большинстве случаев подобно страусу на крейсерской скорости улепетывает от возлюбленной, возомнившей себя орнитологом и желающей непременно окольцевать бедную птичку. А если распираемая матримониальными надеждами дама все же нагоняет его, то жертва резко тормозит, втыкая голову в песок и демонстрируя полнейшую непричастность ко всему, происходящему на поверхности, в особенности к пылким и прочувствованным рассказам про будущее семейное счастье втроем.

В нежелании Алеши сковывать себя узами брака не было ничего необычного, и Олечка даже не возражала бы, сообщи он ей о том, что где-то у него есть ребенок, но факт, что Алексей категорически открещивался от уже готового младенца, уронил его в Олиных глазах. Уронил, но не закопал, поэтому она, как большинство юных девочек, считающих, что надо брать мужчину таким, какой он есть, а затем переделывать, подгоняя под героев любимых книг и сериалов, решила, что позже сумеет объяснить, как он был неправ, и даже мельком представила трогательную картину воссоединения отца с сыном. Женщин, имеющих неосторожность делать выводы о возможности перевоспитания мужчин, переживших переходный возраст, вводит в заблуждение мягкость и податливость материала на первых порах знакомства. Джентльмены старательно ходят в душ, ежедневно бреются, щедро тратятся на цветы и подарки, с видом гурманов цедят французское вино голубиными порциями, презрительно морщась при виде пива, не сморкаются в занавески и опутывают избранницу витиеватыми комплиментами, поражая эрудицией и фантазией. Так сосед, пришедший взять в долг, старательно вытирая ноги, рассказывает о радужных перспективах собственного бизнеса и хвалит плешивую собаку хозяина вкупе с его скандальной женой, стараясь произвести максимально положительное впечатление, параллельно намекая на свою платежеспособность. Цель в обоих случаях одна: добиться благосклонности и, хапнув желаемое, вернуться к прежней внешней форме, не требующей особых усилий. В результате возлюбленная скачет у плиты и подает пиво, соседская собака критикуется за свои и чужие кучки, найденные во дворе, а жене соседа отвешиваются двусмысленные комплименты.

Но Олечка, еще не побитая жизненным опытом, как старая шуба молью, наивно хлопала глазами и нежной незабудкой тянулась к своему избраннику. Она была уверена, что мужчина с таким проникновенным голосом и притягательной энергетикой рано или поздно исправит ошибки молодости. Ему надо лишь немного помочь. А кто, если не она? И Оля, пережив свою первую, так и не начавшуюся ссору с Алексеем, примирительно погладила его по руке, робея от собственной смелости.

– Ладно, ты сам разберешься, правда? Не будем портить вечер.

– Не будем, – оживленно согласился он, но оживление это было нервозным, поскольку образ неизвестной Татьяны с неведомо чьим младенцем висел над ним, будто плохо приколоченная полка в изголовье кровати. Чтобы спать спокойно, нужно либо решить вопрос, убрав помеху вообще, либо приколотить ее нормально, дабы ночью не мучили кошмары. Но на ближайший вечер планы у Алексея были другие, хотя новость подпортила общий настрой.


– Таньк, я мыться! – гаркнул Николай на всю квартиру и напряженно вытянул шею.

– Ишь, где испачкаться-то успел, – забубнила супруга. – Не брызгай там, у меня белье повешено. Приспичило ему, понимаешь! Погоди, я рыбу дочищу, ведро вынесешь, тогда и мойся, хоть смылься!

Татьяна неспешно вышла в коридор, растопырив грязные руки, и внимательно просветила мужа рентгеновским взглядом. Сдув разлохматившуюся вытравленную перекисью челку, она угрожающе нахмурилась, отчего ее высокий лоб покрылся глубокими бороздами ранних морщин.

– Да я потом вынесу, – заторопился Николай.

– А ну стой! – Супруга торопливо прошла в ванную комнату, сполоснула руки и пошарила под раковиной. Не удовлетворившись осмотром, она, кряхтя и лениво матерясь, проверила все щели. Под занавес жена похлопала Николая по карманам, а затем задумчиво пробуравила нехорошим и тяжелым взглядом.

– Тань, да нет у меня никаких заначек! – Коля заискивающе поймал ее взгляд и старательно выдержал его.

– А че ты полоскаться-то надумал? – уже с интересом спросила Татьяна и усмехнулась. – Собрался куда?

– Да спать собрался, сегодня ляжем пораньше!

– Обалдел! – Ее маленькие глазки стали круглыми, как черноплодка. – Не ужинали еще! Какое спать?

– А я готовлюсь… заранее!

– К чему?

– К тому! – Коля нетерпеливо переминался, прицеливаясь, как бы половчее разминуться с женой в узком проходе.

– К тому? А-а-а. – Татьяна засуетилась и моментально растеряла весь боевой задор. – Тогда я детей спать уложу, а ты мать в комнату загони, чтоб не мешалась.

– Так не ужинали же еще, – бдительно предостерег ее Колясик от поспешных выводов.

– Твоя мамаша собственным ядом питается, ее от моей готовки всю жизнь то несет, то пучит, так что сделаем ей разгрузочный день, – скривилась Татьяна.

Елена Сергеевна бдительно вползла в прихожую.

– Чаво лаетесь? Ты, Танька, сама виновата!

– В чем это? – прищурилась Татьяна, за долгие годы совместной жизни уже привыкшая к тому, что в любом споре свекровь всегда занимала сторону сына. В свою очередь, невестка не упускала случая сказать старой черепахе какую-нибудь гадость.

Ссоры с мужем расстраивали, а разборки с бабкой поднимали в крови адреналин и приятно будоражили, поскольку видеть трясущую щеками и брызгающую слюной от безысходного бешенства старуху было невообразимо приятно. Таня вспоминала собственные слезы в первые годы совместной жизни с Николаем. Вредная Елена Сергеевна ватными тампонами проверяла наличие пыли в углах и бессовестно совала их под нос пришедшему с работы сыну. Демонстративно перемывала пол и перестирывала белье после криворукой невестки. Наотрез отказывалась оставить молодых на ночь в комнате одних и спать на раскладушке в кухне, мотивируя свое поведение тем, что в кухне дует, бегают тараканы и, вообще, именно в том месте, где предполагалось ставить раскладушку, находится энергетическая дыра. До брака с Колей Таня жила в комнате в коммуналке, а Николай после развода с первой женой вынужден был разменять жилплощадь, поэтому новая семейная жизнь начиналась в однокомнатной квартирке вместе с его мамой, от которой проблем было намного больше, чем от целого букета бытовых трудностей. Проще ужиться с клопами и бешеным бульдогом, чем с милейшей Еленой Сергеевной.

– Ты дура! – Старуха выдвинула свой обычный аргумент, который ей самой казался истиной в последней инстанции. После этого сообщения доводы обычно заканчивались.

– Давно не получала? – парировала Татьяна.

На самом деле в первый и последний раз Елена Сергеевна получила от взбешенной невестки пару лет назад, когда, выпив на Новый год, решила вывалить гостям подробности интимной жизни своего сына и расписать дефекты невестки, начиная целлюлитом и заканчивая перечнем бородавок. Татьяна ласково позвала бабку в кухню нарезать горячее, где и отметелила разомлевшую родственницу мокрой половой тряпкой, пообещав в следующий раз выронить хрупкую старушку в окно, поскольку на отдельно взятой жилплощади давно назрела проблема перенаселения. Свекровь ненадолго притихла и в последующие годы вела себя уже менее нагло и агрессивно по отношению к невестке, хотя и не могла перебороть желание помотать нервы наглой девке, получившей в мужья ее замечательного мальчика, которого мать растила не для такой жалкой судьбы.

В результате жаркой перепалки женщины увлеклись друг другом и забыли про Колясика, моментально нырнувшего в ванную комнату.

Под приглушенный визг и бубнеж Николай торопливо набрал номер на прихваченной с базы трубке, навесив на физиономию сладчайшую улыбку. Телефон покорно отозвался кокетливым «аллео-у».

– Лизочка, это я, – интимно прошептал Коля и томно вздохнул. – Я уже соскучился.

– Так быстро? – певуче захихикала собеседница. – А ты откуда?

– Из дома. Мои бабы опять дуэль устроили. Если бы только знала, как я устал от этого бедлама. Хочется просто пожить, чувствуя рядом тепло такой милой и близкой женщины, как ты. Почему судьба несправедлива к нам, почему разлучает любящие сердца?

– Надо бороться за счастье, – намекнула Лизочка, подкосив полное патетики выступление Колясика.

Бороться за счастье он был не готов хотя бы потому, что собеседница проживала в общежитии, а второй раз в жизни менять двухкомнатную квартиру и тратиться на переезд у него уже не было ни сил, ни желания. Тем более опыт подсказывал, что самая лучшая жена – чужая или ничья, но только не своя, поскольку законный брак кардинально менял женщину в худшую сторону. В этом Коля уже имел счастье убедиться дважды.

– Я борюсь, но дети… Надо подождать, пока они вырастут, и тогда…

– Тогда, Коля, внуки пойдут! – оборвала его Лизочка. – Дети вырастут, а мы постареем. Я хочу, чтобы меня любили, а не в скверике на пенсии выгуливали.

– Так я ж люблю! Ты милая, нежная, восхитительная, хозяйственная! О такой мечтает каждый, а досталось это сокровище мне! – В его тоне звучал явный подхалимаж.