– Ты готова отдать детей? – ошарашенно воскликнул Колясик. Он любил сыновей, но вариант взять их с собой в новую жизнь, в которую его выпихивает супруга, да еще вместе с Еленой Сергеевной, даже не рассматривался. Конечно, в крайнем случае можно уйти и к Лизочке, но вряд ли она ждет их всей оравой.

– Я всегда знала, что ты кукушка, а не мать! – подала голос свекровь, воинственно пожевав губами. – Детей из дому выгонять!

Естественно, Татьяна сыновей отдавать не планировала, но, сбив с толку блудного мужа, получила удовольствие и воодушевилась.

– Так, что там за голос из могилы? Иди собирайся, а не квакай тут, жаба пупырчатая.

Небольшая драка все-таки случилась, но удовольствия несчастная старушка не получила, поскольку Коля, попытавшийся научить жену уму-разуму, наткнулся на Татьянин кулак и улетел в угол, подмяв заголосившую мамашу, выронившую челюсть и грохнувшую свой хрупкий набор костей на плинтус.


В жизни каждого человека возникают светлые моменты, когда он понимает, что любит и любим. Причем чаще случается так, что каждый последующий момент показывает, что предыдущий являлся ошибкой. Татьяна оказалась в двойственной ситуации: с одной стороны, обстановка дома была уже даже не напряженной, а напоминала активные военные действия, а с другой – оставаться одной на пороге сорокалетия было страшно.

Николай, не желавший ждать примирения сложа руки, пустился во все тяжкие, посчитав, что супруга сама дозреет до мировой и упадет к его ногам, как осеннее яблочко. Дома он появлялся лишь эпизодически, чтобы напомнить о себе и разведать обстановку. Подобная жизнь казалась бы ему вполне терпимой, если бы не трудности общежитского быта. Как выяснилось, утром время нахождения в туалете и в ванной комнате строго ограничено, и соседи начали выражать активное недовольство наличием непрописанного мужика, не смывающего за собой и оставляющего в общей раковине грязную посуду. Кроме того, Лизочка, будучи существом утонченным, считала, что основные тяготы быта должен нести на себе мужчина. Пока его не было, она вполне справлялась с проблемами, но появление Колясика, к тому же временно пребывавшего в несколько зависимом от нее положении по причине отсутствия жилплощади, дало ей повод слегка расслабиться и начать выражать собственное мнение, отличающееся от его взглядов на жизнь. Уже через пару дней выяснилось, что Лизочка предпочитает не гладить рубашки, а просто сушить их, периодически растряхивая.

– Все равно под пиджаком сомнутся, – мудро рассуждала она.

Кроме того, Лиза, не привыкшая ухаживать за мужчиной, неприятно удивилась обилию грязного белья, появляющегося в шкафу. А еще Колясик много ел, громко храпел и не желал мыть общественный туалет и ванную комнату. Более того, у него обнаружились друзья, он приглашал их в гости, а по вторникам ходил с ними в баню. Ко всему прочему Коля уклонялся от разговоров о разводе с бывшей женой и никак не конкретизировал перспективы их совместного проживания.

Колясик тоже был не в восторге. Тем более что с утра Лиза выглядела не особо привлекательно.

Елена Сергеевна регулярно звонила ему на работу и требовала разобраться с наглой невесткой, которая, пользуясь безнаказанностью, всячески притесняла несчастную пожилую женщину.

– Давай я тоже к вам перееду, – ныла она в трубку, стараясь погромче всхлипнуть для более качественного оформления беседы. – Познакомь меня с девочкой.

– Мам, она не девочка, и жить у нас негде! – отнекивался Николай, злясь на Татьяну, затянувшую с примирением.

– Значит, пусть мать тут подыхает! – взвизгивала Елена Сергеевна.

На самом деле она предпринимала титанические усилия по выживанию Татьяны из квартиры. Не учтя момент, что достижение цели невозможно в принципе, так как Татьяне просто некуда уходить, бабка подсыпала ей в косметику соль и соду, по ночам протыкала ножницами сохшие в ванной комнате колготки, прятала ее вещи и, наметя по квартире мусора, высыпала его на ковер в комнате, где жила подлая невестка. Сама старуха продолжала ютиться в детской комнате вместе с внуками, мешая им смотреть телевизор и нудно зудя про дефекты их матери.

Таня тихо сходила с ума и уже готова была вернуть мужа, лишь бы приструнить чокнутую старуху, которую сынуля категорически отказывался брать с собой, как вдруг ей на выручку пришла Александра. С Шурой они иногда пересекались на сменах, та была добродушной хохотушкой и внимательной слушательницей, всегда готовой посочувствовать. Именно Шурочка в отличие от других сотрудниц пекарни не просто поахала и помыла косточки гулящему мужу, а взялась за дело серьезно.

– Значит, так. Прохиндеев надо учить. У меня брат есть, старший, поселишь его у себя, скажешь, что хахаль твой.

– Я так не могу, ты что! – замахала руками Таня. – Как я с ним буду, я ж его не знаю совсем!

– Да ты дослушай! Никто его тебе не сватает. У него по малолетству дури хватило, наколок себе понаделал, а теперь вытравливать дорого, так он и ходит, как урка. Бабке скажешь, что сидел за убийство. Он ее еще припугнет. Не волнуйся, сами бегом разменяются, и будешь жить спокойно. А то и вовсе свалят с перепугу!

Авантюра представлялась сомнительной, но как раз в тот день Татьяна обнаружила новые колготки с громадной дырой, а потом чуть не подушилась уксусом, налитым в пузырек из-под духов, поэтому предложение Шурочки попало на благодатную почву.

Именно в тот вечер Колясик в очередной раз решил навестить своих дам, чтобы проверить, не пора ли выносить трупы. Он был почему-то уверен, что Татьяна уже вполне готова повеситься ему на шею и начать зазывать обратно. Коля, конечно, планировал поломаться, но потом великодушно дать себя уговорить. Так бы все и случилось, если бы не Шура.

Настроившаяся на новый план действий, Татьяна хотела основательно подготовиться к знакомству с братом коллеги, поэтому вознамерилась помыть голову и привести себя в порядок. Увлеченная новой идеей, она даже не начала ершиться при виде Колясика, с отсутствующим видом рассевшегося в кухне. Поглядев на его тощую шею и просвечивающую плешку, Татьяна отстраненно подумала, что именно так заканчивается любовь, лопается терпение и разбиваются розовые очки. Перед ней сидел совершенно чужой, неприятный тип, похожий на нахохлившегося слизняка, пытающегося изобразить нечто значимое.

Безразличие жены его напрягло. Шикнув на мать, начавшую по десятому разу подробный рассказ про то, как эта каракатица изводит ветерана труда и без пяти минут инвалида, он посеменил за Таней.

– Выйди, я переодеваюсь, – лениво отмахнулась она.

Людям свойственно выдавать желаемое за действительное, поэтому Николай воспринял полуголую Татьяну как сигнал к действию, посчитав, что она разделась специально для него. А для чего еще? Ведь не мыться же собралась.

Получив по рукам и под дых, он с обидой констатировал, что все-таки супруга, теперь уже явно бывшая, собралась мыться, поскольку накинула халат и, даже не взглянув на скрючившегося от боли Колясика, утопала в ванную комнату.

Когда через пару часов разомлевшая и похорошевшая Таня вернулась после банно-прачечных процедур, ее ждал сюрприз. Николая она явно недооценила. Вместо того чтобы уместись к своей пассии зализывать раны, он переоделся в старые тренировочные штаны и лежал на разобранном диване с видом султана при гареме, тщательно взбив на тощей груди шерсть.

– Я сегодня ночую дома, – на всякий случай предупредил он остолбеневшую Татьяну.

– Ну вот, скатертью дорога, – усмехнулась Татьяна. – Дом у тебя уже давно не здесь. Кстати, багаж не забудь.

– Какой багаж? – не понял Коля.

– А вот этот, который в прихожей скрипит. – И она резко открыла дверь.

В комнату медленно спланировала Елена Сергеевна, халат которой раздулся от встречного потока воздуха, сделав ее похожей на белку-летягу. Довершали сходство два жидких пучка намотанных на бигуди волос.

– Шла мимо, дай, думаю, зайду, – независимо задрала подбородок бабка и ушлепала прочь.

– Иди, багаж догоняй, пока он не распаковался, – мотнула головой Таня.

– Я тут ночую, – неуверенно повторил Коля и попытался натянуть на себя одеяло.

– Куда в портках влез, а ну брысь! – В голосе супруги не было злости, лишь усталость и раздражение.

– Я сниму…

– Я тебе сниму! – Децибелы начали прибавляться. – А ну пошел отсюда живо!

Из прихожей послышалось подозрительное шуршание, похоже, партизаны снова ползли на исходную позицию.

– Ну, Татусик, давай мириться!

Коле до одурения не хотелось уходить из дома, к тому же жена, сиявшая после мытья натуральным румянцем, казалась намного привлекательнее Лизы. Здесь можно было спокойно брать из шкафа хрустящие, отглаженные рубашки, на полках всегда лежали чистые носки, а брюки радовали отутюженными стрелками. Дома можно было засесть в туалете на час с газетой, не боясь, что фанерная дверца начнет содрогаться от ударов и требований освободить помещение, поскольку снаружи уже очередь и облегчиться желает толпа соседей. Все познается в сравнении, и Николай только сейчас осознал, сколько плюсов было в его прежней жизни.

– Ноги в руки, и скачками на выход! – рявкнула Татьяна, замахнувшись.

– Ты еще поплачешь, еще попросишь… – бормотал Колясик, путаясь в штанинах.

– Обязательно, – убежденно кивнула жена. – Прямо сейчас и начну, вот только дверь за тобой захлопну. И мамашку свою не забудь прихватить!

– Спокойной ночи, – крякнуло из коридора, и послышался легкий топот.

– Поздно уже, мама спит, – обрадовался Коля. Теперь ему было не столько страшно уходить из дома, сколько радостно, что он имеет шанс ретироваться без Елены Сергеевны. – И имей в виду, я ухожу по делу. Я никуда не уехал, у меня просто много работы!

– Работалку не сотри, – напутствовала его Таня.


– Рита, где мой серый галстук? И почему ты до сих пор не одета? Мы опаздываем! – Не в меру упитанный брюнет с орлиным профилем и красивым холеным лицом прогуливался перед гардеробом, периодически наугад засовывая руку между аккуратных стопок одежды. – Где галстуки-то? Вечно тут все перепутано!

– Максим, не ори. Ты – генеральный спонсор, поэтому без тебя не начнут! – Маргоша весело пролетела мимо комнаты, шелестя босыми пятками по паркету.

– Заставлять людей ждать – хамство. Потом придется умасливать писак, чтобы они не обсасывали факт моего барства и невоспитанности. Опять будут полоскать мою родословную, а мне это надоело!

– У тебя сегодня критические дни? Что ты завелся? – донеслось откуда-то из глубины квартиры. – На такие мероприятия вовремя приходят только официанты и массовики-затейники!

– О, чур я первый прыгаю в мешке! – хохотнул Максим, продолжая крушить порядок на полках. – Радость моя, ну где галстук?

– На месте!

– Там нет вообще ни одного галстука! И почему-то нет даже висюльки, на которой они были. – В его голосе зазвенела обида, словно он был не генеральным директором огромного холдинга, а ребенком, от которого перепрятали ириски.

– Вчерашний фуршет тебя подкосил, как я посмотрю. – Маргоша уже вплывала в комнату, на ходу застегивая «молнию» на платье. – Маша же вчера предупредила, что у тебя теперь еще один шкаф. Она вчера все перебирала, вероятно, галстуки переехали туда. Помоги-ка мне!

– Куда – туда? – пробормотал Максим. – В доме без моего ведома какие-то глобальные изменения, а я не в курсе. – Он осторожно провел пальцем по голой спине жены и задумчиво добавил: – А, может, ну его, этот сабантуй? Давай дома останемся.

Он осторожно приник к ее затылку, но Маргоша лишь тихо рассмеялась:

– Если ты сегодня не дойдешь до такой степени бесчувствия, как вчера, то тему можно будет продолжить вечером.

– Я вчера был вполне…

– Да уж! Если ты даже про шкаф не помнишь, хотя Маша ходила за тобой хвостом и зудела про эти глобальные изменения.

К своему стыду, Максим вообще не помнил о вчерашней встрече с домработницей, поэтому осторожно спросил:

– И что я ей сказал?

– Ты сказал, что если бы не я, то непременно женился бы на ней! – усмехнулась Рита.

– Какой ужас! Она обиделась? – Максим искренне расстроился, представив, как на подобное могла отреагировать стареющая дама, перешагнувшая полувековой юбилей и имевшая двоих внуков.

– Нет, – огорошила его жена. – Она раскраснелась и даже стала кокетничать!

– Врешь?

– Нет, не вру. Ты абсолютно не разбираешься в женщинах. Вот что ты можешь сказать о новом секретаре технического отдела?

Вспомнив вертлявую, но очень фигуристую девицу, Максим покраснел. Она постоянно попадалась у него на пути, норовя столкнуться и старательно строя глазки. Новая сотрудница вполне могла бы ему понравиться, если бы не ее утомительная навязчивость и полунамеки, больше похожие на прямой текст.

– Если ты краснеешь, значит, не все потеряно, – потрепала его по щеке Маргоша. – Не вздумай ответить ей взаимностью!

– А ты откуда знаешь, что она…