Поглядывая на машину Рахманова, молодчики начали приближаться.

– До выяснения личностей этих братанов, – он нежно погладил ее волосы, – и реальных обстоятельств дела предлагаю вам, Ксения, временное прибежище.

Ксения лишь слабо кивнула.

Молодчики были уже близко. Рахманов резко развернулся, и бежевая «ауди» покинула негостеприимный Ксенин двор.

– Телефон! – коротко бросил он ей, неотрывно глядя на дорогу.

– Что телефон?

– Вытащите сим-карту из аппарата. В противном случае они всегда будут в курсе вашего местонахождения.

Неверными руками Ксения расстегнула «молнию» на сумке. Телефон валялся на самом дне.

* * *

Машина летела в ночи. Мимо проносились редкие огни спящих деревень.

Рахманов напряженно глядел вперед и молчал. Ксения немного успокоилась. Она сидела закутавшись в плед и бросала незаметные взгляды на Рахманова.

«Не успели мы отъехать от дома, он так переменился, – размышляла она. – О любви больше – ни гугу. Снова перешел на «вы». И вообще все больше молчит».

Ксения не могла понять этого молчания. Оно казалось странным. Даже подозрительным.

– Иван, – сказала Ксения, чтобы нарушить напряженное молчание. – А почему вы назвали свою книгу «Ты не отражался в зеркалах»?

– Я слегка переделал слова Валькиной песни из альбома «Неотражение». Песня так и начиналась: «Я не отражаюсь в зеркалах»…

Рахманов слегка улыбнулся, не отрываясь от дороги, и смолк.

– Да, но говорят, – продолжала Ксения, – что в зеркалах не отражаются… вампиры… вурдалаки. И прочая потусторонняя нечисть.

Рахманов хмыкнул:

– Говорят.

– Так что ж тогда? – допытывалась Ксения. – А?

– Я вообще-то написал об этом, – не сразу отозвался он.

– Вы написали, – торопливо припомнила Ксения, – что Валентина часто обвиняли в наркомании. И еще в пьянстве.

– Да. Но он не был подвержен ни тому ни другому.

– Я это прекрасно помню, – согласилась она. – Но он что… правда не отражался в зеркалах?

Рахманов странно глянул на Ксению:

– Правда. Никогда не отражался.

– То есть как? – спросила она, чувствуя странное неприятное удивление. Они проскочили какой-то населенный пункт, и теперь по обеим сторонам шоссе тянулся черный лес. – А почему? – решилась все-таки поинтересоваться на всякий случай.

Рахманов молчал.

– Почему же он в зеркалах-то не отражался? – настаивала Ксения. – С чем это связано, а?

– С чем связано-то? – эхом повторил Рахманов.

– Вот именно! С чем? Мне всегда казалось… я думала… что это народные поверья. Басни! Про вампиров.

Рахманов вздохнул, покачал головой.

– Ну что вы, Ксения?! Просто бедного Вальку критики обвиняли и до сих пор обвиняют во всех смертных грехах. Поэтому я и решился написать о нем книгу.

– А про зеркала?

– И про зеркала тоже. Они неутомимо приводят его собственные слова «Я не отражаюсь в зеркалах». И на этом основании заключают, что он вампир.

– Иван, а на самом деле?

– А на самом деле я привел эту песню в эпиграфе ко всей книге.

– Как-то не обратила внимания на эпиграф, – созналась Ксения.

– Эти, с позволения сказать, критики даже не удосуживаются прослушать песню до конца. А слова там такие:

Я не отражаюсь в зеркалах дорогих ресторанов,

Потому что меня там нет.

Я не отражаюсь в стеклах дорогих лимузинов,

Потому что я не езжу там, где ездят они…

И так далее. И скажите на милость, при чем здесь какой-то вампиризм?

Ксения рассмеялась. Рахманов замолчал и вновь хмуро уставился на дорогу.

Ксения успокоилась, но на душе остался нехороший осадок.

Она покрепче завернулась в плед и почувствовала, что начинает засыпать. Но все-таки странно, как Рахманов резко переменился, подумала она сквозь дремоту. И что он за человек, неизвестно.

Когда Ксения открыла глаза, было уже светло. Из низкого неба крапал мелкий дождь.

– Далеко еще до Питера? – зевнула она.

– Питер давно проехали, – буркнул Рахманов.

В это время машина остановилась перед глухим забором. Кругом шумел вековой хвойный лес.


Проснувшись утром, она каждый раз с трудом вспоминала, где находится. Как она оказалась в этой огромной комнате, где все напитано запахами хвои и сухих трав, а за стеной тяжело и монотонно ухает море?!

Словно не доверяя себе, она выбегала на лоджию и, к своему удивлению, видела мощные сосновые кроны, темную полоску пляжа и серые, беспокойные воды Финского залива. Штормы и сильные ветры – примета марта на Карельском перешейке.

Завороженная первозданным пейзажем, она подолгу стояла на лоджии и, лишь окончательно замерзнув, возвращалась в спальню, вставала под теплый душ, стряхивала последние остатки сна.

Душевая кабина была устроена в дальнем углу спальни. Рядом с ней – велотренажер.

Прежний хозяин дома был минималистом на особый лад. Вел здоровый образ жизни, ценил большие пространства, свежий воздух, будто принципиально не делал лишних перегородок и терпеть не мог мишуры.

«Хоть бы зеркальце маленькое повесил где-нибудь, – вздыхала Ксения, выходя из душа. – Чтобы сделать маску, наложить крем…»

Приходилось спускаться в цоколь, в громадную синюю ванную. И здесь, подойдя к зеркалу, она забывала про маски и лосьоны и подолгу смотрела на собственное лицо.

– Что он мог увидеть во мне? – произносила она наконец. – Ведь ничего нет особенного…

Правда, жизнь на природе вернула ей яркий румянец, но глаза оставались по-прежнему грустными, а у губ застыла, не желая разглаживаться, жесткая складка – память о ее последних московских месяцах.

Да и смешно было рассчитывать, подойдя к зеркалу в один прекрасный день, увидеть в нем ту хорошенькую, смешливую девочку, в которую некогда с первого взгляда влюбился Володя.

«Утомленная женщина между сорока и тридцатью, но ближе к сорока. И ничего более. В общем, все ясно…»

Она медленно и прилежно накладывала на лицо крем, ни капли не веря в его чудотворное действие. Впереди ее ждал целый длинный, ничем не занятый день – ей предстояло только думать и вспоминать. Грызла тоска по детям, хотя она точно знала, что мама и тетя Кира справляются с внуками уж никак не хуже, чем она.

После кофе Ксения обычно шла на улицу. Дом был окружен солидной, как и все здесь, территорией. Она прогуливалась по мощеным дорожкам между сосен и берез, смотрела на пожухшую прошлогоднюю траву, прошлогодние листья, островки нестаявшего снега и не видела их. Все думала: почему, для чего, зачем…

Или вдруг ей вспоминалось, как морозным солнечным утром восьмого марта она впервые переступила порог этого странного дома.

– Что это? – недоверчиво спросила она Рахманова.

– Моя дача.

– Правда?

Он усмехнулся:

– Точнее, моя вотчина!

– Почему же именно вотчина?

– Это дом моего отца, который он завещал мне, как старшему сыну.

– Живете строго по Русской правде? Как вся Древняя Русь?

– Сейчас увидите, что Русь у нас не такая уж древняя. – Он улыбнулся, жестом приглашая ее зайти: – Чувствуйте себя как дома… Или нет. Лучше – будьте хозяйкой.

Она пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок после дороги. Увидела громадную джакузи, стиральную машину и прочие атрибуты современного жилища и мысленно согласилась с Иваном: в этом доме действительно не пахнет древностью.

Разве что ностальгией по древности – чуть-чуть. Большую часть первого этажа занимает каминный зал, у камина – медвежья шкура.

– Охотничий трофей отца, – сообщил Иван не без гордости.

Они сидели на шкуре у огня, пили красное вино.

Она сказала:

– Спасибо. Это самое необычное в моей жизни Восьмое марта.

– Я рад.

И все… Дальше – о природе, о крае, об отце. Он был не только директором завода в Петербурге, но завзятым охотником и рыбаком. Рыбачил на озерах, на востоке Ленинградской области.

– Вы были близки с отцом?

– Для того чтобы быть близкими, мы с ним были слишком разными. Понимаете, система ценностей, образ жизни и проч. Ему по понятным причинам не нравилось мое увлечение рок-музыкой. А его жизнь мне казалась… как сказать?.. Наверное, скучной.

– Даже охота и рыбалка?

– В общем-то да. Я так и не проникся поэзией уничтожения несчастных животных. А вы, Ксения, любите порыбачить?

– Я как-то не пробовала.

– Значит, все у вас впереди. Попробуем, если вы захотите. Экипировка у отца была первоклассная. А теперь я покажу вам дом. Собственно, здесь все очень просто. Справа кухня, там, в глубине, кабинет. Ради бога, пользуйтесь компьютером, но осторожнее с Интернетом. Не нужно обозначать себя, заходить на свои странички в социальных сетях. Думаю, ваши недоброжелатели не теряют надежды вас найти… И от мобильной связи, пожалуйста, пока воздержитесь.

– А от мобильной связи-то почему?

– Да все по той же причине!

– Но мне нужно позвонить, – не выдержала она. – Анне Викторовне, детям, маме…

– Насчет Анны Викторовны – не беспокойтесь. Я так и так буду ей звонить, скажу…

– Что вы скажете?

– Что-нибудь убедительное. И маме вашей я могу позвонить в принципе.

– Вы можете ее напугать! Она всегда ждет самого худшего.

– Не огорчайтесь, Ксения. Ваш карантин, – Рахманов иронично усмехнулся, – ненадолго. Скоро вы сами позвоните своим близким и все им расскажете. Ну-с, идем дальше. Наверху у нас спальня…

У нее сладко екнуло сердце. Конечно, спальня – самое подходящее место…

Когда в машине он начал говорить ей о любви, о своих желаниях, она попросту оскорбилась. Хорош кавалер! Накормил уткой с яблоками, налил стопку водки – и будьте любезны?! Поедем в номера?! Да еще под маской эдакой девственной невинности. Подумать только, он ни за кем не ухаживал со студенческих лет!

Но потом было совсем другое. Он спас ее – повел себя как настоящий мужчина. Тот абстрактный идеальный мужчина, о котором мечтает каждая нормальная женщина…

И вот они стоят вдвоем в спальне у распахнутой настежь балконной двери… От выпитого вина, бессонной ночи, дальней дороги она словно отяжелела. Хочется положить руки ему на плечи, голову – на грудь. Или наоборот – поднять голову вверх, подставить губы. «Вот я, твоя Эсмеральда!» – как поется в одной дурацкой песенке, которую она слышала у Ники.

Он заметил ее закрытые глаза.

– Здесь, я думаю, вам удобнее всего будет расположиться. Вы очень устали, Ксения?

И почему он опять говорит ей «вы»?!

– Нет-нет… – Голос был как будто не ее – хрипловатый, низкий. – Здесь просто очень яркое солнце.

– Хотите прилечь? Отдохнуть с дороги?

– Пожалуй.

Она прилегла на застланную кровать, укрылась курткой. Хотя сразу по приезде Иван включил газовое отопление, перезимовавший без хозяев дом по-прежнему дышал на них стужей.

Как в старом анекдоте, она старательно укутывалась, демонстрируя изо всех сил, как ей холодно. И все напрасно. Он не прилег, не присел в ногах, наоборот, сразу направился к двери:

– Я спущусь вниз и тоже посплю. Имейте в виду, нам еще надо позаботиться об ужине.

Когда она проснулась, яркое мартовское солнце уже склонялось за кроны сосен. В доме не было решительно никаких продуктовых запасов, поэтому было решено идти в ресторан.

– А неужели тут есть рестораны? – не верила Ксения. – Я думала, тут одни дремучие леса.

– Как раз наоборот! Это, в сущности, курортное место, здесь много пансионатов, домов отдыха, ну и, конечно, сопутствующих им заведений. Сейчас, естественно, их большая часть закрыта, но один ресторан, я знаю точно, работает.

– Давайте пойдем пешком. Мне нужно осмотреть окрестности, разузнать, какие тут магазины…

– Почему это женщины так любят магазины? Куда бы ни приехала, первым делом – в магазин.

– Но мне надо жить, покупать продукты…

– Не беспокойтесь, Ксения. Я сам буду привозить вам все необходимое. В сложившейся ситуации вам не стоит уходить далеко.

– Но я не хочу быть в тягость вам…

– А мне это и не в тягость.

– Почему? – задала она провокационный вопрос.

– Потому что вы – моя гостья.

И вот он приезжает, как обещал.

Каким-то непостижимым образом она научилась вычислять дни его приезда. В эти дни она готовит ужин: жареная курица с клюквенным соусом, рыба, запеченная с овощами на решетке, бараньи ребрышки гриль.

Он ест и хвалит. Но Ксения отлично понимает, что он не тот мужчина, путь к сердцу которого лежит через желудок.

После ужина они идут гулять к морю. В плохую погоду сидят у камина с красным вином из папиной коллекции.

Но что бы они ни делали, все чаще в обществе Ивана Ксения чувствует раздражение и даже смутный протест. Ей не нравится его предупредительная вежливость, его умение вести беседу в свободном, непринужденном тоне и даже наперекор ее желанию втягивать ее в разговор. В этом угадывался профессионализм радиоведущего. А ей хочется другого. Отношений – вот чего хочется ей! Но, несмотря на располагающую обстановку, почему-то ничего путного не выходит.