— Но вы говорите, что любите меня?

— Я очарован вами. Мне не дают покоя ваши большие, сияющие глаза, хрупкое личико, прекрасный голос. Вы покорили меня своей чистотой, удивительным сочетанием кротости и отваги.

Он тяжело вздохнул, хотя это больше походило на стон.

— Вы не сознаете собственной красоты. Заботясь о близких, вы забываете о себе. А вот я думаю о вас днем и ночью. Я ваш пленник, Мариота. Каждое сказанное вами слово делает меня счастливым. Возможно, я кажусь вам безумцем, но моя любовь к вам служит тому оправданием.

— В таком случае я тоже безумна! Когда вы рядом, мое сердце готово выскочить из груди.

— Мы созданы друг для друга, — заявил граф. — И я, как последний глупец, продолжаю лелеять надежду на неземное блаженство.

Он произнес эти слова с нескрываемой горечью. Мариота, отдавшись во власть своих чувств, нежно положила руку ему на плечо.

— Я не могу видеть, как вы страдаете, — прошептала она.

— Да, я страдаю, — рассерженно отозвался он. — Страдаю, потому что люблю вас. Люблю всем сердцем, душой, всем своим существом. Раньше я и не подозревал, что способен на такие чувства. Но я джентльмен, и долг чести для меня превыше всего.

Пальцы Мариоты крепко сжали его запястье. Взяв поводья в левую руку, граф обнял девушку.

Они отправились на прогулку без перчаток, и ее замерзшие пальцы задрожали от его прикосновения. Она чувствовала, что и он не в силах сдерживать свои желания.

— Ни одна женщина не вызывала во мне столько сильной и нежной страсти, — тихо произнес он. — И уверен, дорогая, что другие мужчины не могли заставить вас чувствовать что-нибудь подобное.

— У меня не было… других мужчин.

— Поэтому вы совершенны. Поэтому вы — моя.

Взяв ее за руку, он добавил:

— Я должен был рассказать вам о помолвке, хотя мне трудно говорить о чем-либо, кроме моей любви.

— Это я и хотела бы услышать, — откликнулась Мариота. — Но мне больно видеть вас таким несчастным.

— Несчастным? Да, конечно, я несчастен. Без вас у меня не было и не будет никакого счастья.

Он поднял руку, прикрыл глаза и воскликнул:

— О боже, почему все случилось в тот злосчастный момент? Но мог ли я поступить иначе? Я не способен объяснить себе свершившееся чудо. Мы живем в одном и том же мире и любим друг друга. Долгие годы я искал такую, как вы, и наконец обрел. Неужели это не сон и не иллюзия?

— Нет, это не иллюзия, — подтвердила Мариота. — Вы говорили мне, что я должна мечтать о любви и, возможно, мои мечты и желания сбудутся.

— Вы хотите сказать, что мы нашли любовь и тут же ее потеряли? — с отчаянием переспросил граф.

Мариота промолчала, да и что она могла ответить.

— Вы грезили о любви, которую во все века воспевали поэты. А я разочаровался в этом чувстве и решил, что лет через пять-десять лет должен жениться ради создания семейного очага. Я забыл о высоких чувствах, я просто знал, что мне надо продолжить старинный род Бэкингемов, оставив титул и огромные поместья в наследство потомкам. Помолчав, он с горечью завершил: — И тут меня стали искушать, но не Ева, а герцог.

— Он захотел, чтобы вы женились на леди Элизабет? — чуть слышно спросила Мариота.

— Наверное, вам известно, как она богата, — промолвил граф. — Вполне понятно, что ее отец боялся охотников за приданым и предложил нам соединить судьбы и состояния. Любое неравенство заведомо исключалось — как-никак в наших жилах течет «голубая кровь» и мы крупнейшие землевладельцы страны. Ее отец настаивал на нашем браке и обрадовался, когда я поддался на его уговоры.

— И вы… недолго колебались?

— На мой взгляд, леди Элизабет очень мила и обаятельна, — пожал плечами граф. — Герцог утверждал, что мы идеальная пара, и у меня не было никаких оснований для отказа.

— Я способна это понять, — прошептала Мариота.

— В глубине души я продолжал сомневаться, напоминал себе, что хотел совсем иного, что некогда у меня были идеалы, но я решил продать их за чечевичную похлебку.

Уловив в его голосе сарказм, Мариота не выдержала:

— Не надо, умоляю вас, не терзайте себя. Вы должны быть счастливы. Вы такой добрый, и я знаю, всем сердцем чувствую, что вы — воплощенное благородство.

— Ну как вы можете говорить подобные вещи? — изумился граф. — Ведь я должен жениться на леди Элизабет и не посмею нарушить неписаные законы. Но мое сердце принадлежит вам и будет принадлежать до конца моих дней.

— Вы скоро забудете меня.

Граф повернул голову и еще сильнее сжал ее руку.

— Посмотрите на меня.

Мариота кротко и ласково взглянула на него.

— Вы же любите меня! — воскликнул граф. — Я вижу эту любовь в ваших глазах, чувствую, как трепещут ваши пальцы. Неужели вы способны забыть меня?

— Я… этого не говорила.

— В любви все равны, — сказал граф. — Мы оба не сможем пережить разлуку. Подумайте, сколь мучительно будет наше расставание. Ведь если будете страдать вы, значит, я тоже буду страдать.

— Я уже сказала, что не желаю видеть вас несчастным!

— Но я не смогу быть счастлив без вас! — убедительно произнес граф. — Я знаю, как вы бедны, как трудно вам живется. Меня в замке ждут верные слуги. А вы добровольно исполняете роль служанки и целыми днями хлопочете по дому, помогая отцу, брату и сестре. Я обязан облегчить вашу участь, но, поверьте, это совсем не просто.

— Забудьте об этом. Я больше не приму от вас никаких даров, и мне не нужны жертвы, — торопливо вставила Мариота.

Он до боли сжал ее пальцы.

— Неужели вы полагаете, что я буду, как ни в чем не бывало, есть изысканные блюда, зная, что на обед у вас одни лишь кролики, и пить шампанское, зная, что вы довольствуетесь водой. Будьте умницей, моя дорогая, и поймите, в каком аду мне отныне суждено жить. От этих страданий я перестану есть, спать. Даже верховая езда превратится для меня в тяжкое испытание.

— Все это… не важно.

Граф продолжал говорить Мариоте о своей любви и муках совести. Они стояли рядом, но ей хотелось быть к нему еще ближе и слиться с ним воедино. Она думала о том, что он любит ее, и в ее душе сияло солнце.

— Я мечтаю укутать тебя в палантины из соболей и горностаев, — услышала она, — мечтаю осыпать тебя драгоценностями. Но больше всего, моя несравненная, я хочу, чтобы мы поженились. Я преклоняюсь перед тобой и не могу желать лучшей матери для моих детей.

Каждое слово признания давалось графу с трудом, и он произносил их медленно, словно отрубая цветущие ветви молодого дерева.

Внимая ему, Мариота старалась отвлечься от мыслей о будущем, но теперь поняла, что без графа свет для нее померкнет и тусклые, однообразные дни будут напоминать ей о невосполнимой потере.

— Помните, вас удивляло, что у меня так часто болела голова, хотя я был уже на пути к выздоровлению? Я не спал, ночи напролет размышляя, как мне выбраться из этой ловушки.

Немного помолчав, граф добавил:

— Если бы я попросил вас бежать из дома, уехать со мной за границу и переждать, пока стихнет скандал с леди Элизабет, вы бы на это решились?

— Я готова сделать все, что вы попросите, лишь бы ваша честь осталась незапятнанной. Но у вас назначена помолвка с леди Элизабет, и, если вы обманете ее, герцог проклянет вас и вызовет на дуэль. Родные отвернутся от вас, и вы погубите свое доброе имя.

Тяжелый вздох графа, казалось, исходил из самых глубин его сердца.

— Вы все поняли! О, мой дорогой, молчите! Не надо лишних слов. Что бы ни случилось, я всегда буду знать, что в мире нет человека лучше и благороднее вас!

Граф коснулся губами щеки Мариоты, и та ощутила себя на седьмом небе от счастья. Вряд ли даже поцелуй в губы доставил бы ей подобное наслаждение.

Граф разжал объятья, хлестнул коней, и они помчались по дорожке парка.

Мариота поняла, что говорить больше не о чем. Они признались друг другу в своих чувствах, хотя любовные признания так сладки, что их можно повторять бесконечно. В груди Мариоты бушевало пламя истинной страсти, и она знала, что душа графа сгорает в том же огне.

Но лишь когда они приблизились к дому, девушка срывающимся от волнения голосом произнесла:

— Я люблю вас всем сердцем и буду любить до конца своих дней.

— Вы не должны так говорить, — ответил граф. — Когда-нибудь вы встретите человека, который снимет с вас груз непосильных забот, и выйдете за него замуж. Но я не желаю об этом думать.

— Я никогда не выйду замуж, потому что не найду другого, похожего на вас, и никого не смогу полюбить с такой силой, — ответила Мариота. — Я останусь старой девой, буду помогать отцу, хлопотать по дому и вспоминать о вас.

— И вас удовлетворит такая унылая, безысходная жизнь? А что станет со мной? — с ожесточением произнес граф.

Она не откликнулась, и они молча подъехали к дверям Квинз-Форда.

ГЛАВА 6

Ночью Мариота то парила от счастья в облаках, то опускалась в черные бездны отчаяния. Ей было сладко сознавать, что граф любит ее, но она понимала — разлука с ним неизбежна.

После их объяснения он очень устал и еле держался на ногах. Поэтому она не удивилась, что граф, расставшись с ней у входа, сразу проследовал к себе в спальню. Дальнейшие расспросы наверняка вывели бы его из себя, а это еще больше осложнило бы положение.

Мариота потрепала гривы усталых лошадей и сообщила груму, что кони в отличной форме. Понимая, что основная глава в ее жизни завершена, она медленно побрела домой.

Не застав в гостиной ни сестры, ни брата, Мариота сняла шляпу и собралась подняться к себе в спальню, но в эту минуту дверь приоткрылась и показалась голова Джереми.

— Где ты пропадал? — начала Мариота, но брат оборвал ее на полуслове:

— Какой потрясающий фаэтон!

— Я знаю.

— Почему граф прислал его сюда? — полюбопытствовал Джереми.

— Он пригласил меня на прогулку, — ответила Мариота сдавленным голосом. — Завтра скорей всего он нас покинет.

— Покинет? — переспросил Джереми.

Поразмыслив минуту-другую, он добавил:

— В таком случае позволь мне на него посмотреть.

— Только издалека. Умоляю, не трогай, а уж тем более не пытайся испытать его, — предупредила брата Мариота. Но он не стал ее слушать и выбежал из дома.

Она догадалась, что братец не терял времени даром и уже успел дважды прокатиться на графском скакуне. Конечно, Джереми расстроится, не увидев его завтра, мелькнуло в голове у Мариоты. Она выглянула в окно и увидела, как брат снова оседлал графского коня, лихо вскочил в седло и быстро скрылся в аллее парка.

Похоже, он скачет на нем в последний раз, решила девушка.

Если завтра граф уедет, то все события, перевернувшие ее жизнь, закончатся. Она тяжело вздохнула и постаралась отвлечься от мрачных мыслей, но не сумела и принялась перечислять ожидающие ее несчастья.

Это будет их последняя встреча и последний, прощальный разговор. Граф в последний раз признается ей в любви. Им в последний раз подадут вкуснейшие блюда и угостят замечательным вином. Линн в последний раз промчится на породистой, быстрой лошади из графских конюшен.

Ну, а сама Мариота любит в первый и последний раз, и она никогда не сумеет найти человека, подобного графу.

Она села в кресло перед туалетным столиком и попыталась убедить себя, что судьба преподнесла ей щедрый дар. Какие бы лишения ни ждали ее в будущем, никто не отнимет у нее воспоминаний о графе.

Но эти доводы не смогли ее утешить.

Как она и предполагала, граф не спустился к обеду. Очевидно, он понял, что не выдержит натянутой атмосферы за столом и ему станет не по себе от ее печального и растерянного взгляда.

Мариота пообедала с отцом и Линн. Джереми так и не появился.

Лорд Фордкомб был еще рассеяннее обычного и не обратил внимания на отсутствие сына. Зато Линн сразу сообразила, что брат хочет наверстать упущенное, и обиженно проговорила:

— Если Джереми отправился верхом, то мог бы взять и меня. Какой вредный!

— Ты уже сегодня наездилась, — одернула ее Мариота. — Мне пришлось пойти в церковь одной.

— Будь я с тобой, я бы помолилась, чтобы Господь послал мне такую лошадь, — размечталась Линн. — Но вряд ли Он исполнил бы мое желание.

Тут в глазах ее вспыхнули радостные огоньки:

— Как по-твоему, граф оставит мне Даффодила до своего отъезда в Лондон? Грумы сказали мне, что на нем скакал какой-то неопытный наездник и сломал подкову, поэтому лошадь вернулась в конюшню лишь через день после падения графа.

Мариота вновь вспомнила об ограблении леди Коддингтон и решила, что Джереми еще легко отделался. Окажись в карете или рядом с графом еще кто-нибудь из их друзей, перестрелка закончилась бы двумя трупами.