На мгновение лицо графа посуровело, но эти слова были сказаны так непосредственно, что он невольно улыбнулся:

— Что ж, вижу, моя репутация меня опередила.

— Вас знают даже здесь, в нашей «глухой дыре»; как говорит мой брат Джереми — на краю света. Как это ни прискорбно, но он прав. У нас нет ни экипажей, ни хороших лошадей, чтобы уехать куда глаза глядят. Вот мы и сидим здесь как прикованные и любуемся грядками.

— Да у вас просто дар к красочным описаниям, — насмешливо заметил граф.

— Все здесь думают только о еде. А может, у нас не только кроличий рацион, но и кроличьи мозги?

В эту минуту в комнату вошла Мариота и, услышав последнюю фразу, нахмурилась:

— Его светлости необходим покой, — резко заявила она. — Ему не до наших проблем!

— А мне кажется, ему интересно побольше узнать о нас, — возразила Линн.

— Сомневаюсь, — откликнулась Мариота. — Дорогая, тебе еще нужно убрать гостиную до приезда леди Коддингтон. Так что стоит поторопиться.

— Видите, как она старается меня выпроводить? — обратилась Линн к графу. — Что ж, Мариота, ты нашла весьма деликатный способ. Я понимаю, ты хочешь наслаждаться обществом нашего гостя в одиночку, и подчиняюсь.

Линн лукаво улыбнулась и поспешила удалиться, пока сестра не обрушилась на нее с упреками.

— Боюсь, Линн успела надоесть вам своими жалобами, — проговорила Мариота.

— Ничуть, — отрывисто произнес граф. — Мне неудобно, что я доставил вам столько хлопот, да еще привез сюда Хикса, а сам ничем не способен помочь.

Предчувствуя, что он сейчас предложит ей деньги, девушка замерла. Но, очевидно, он догадался, о чем она подумала, и сказал:

— Я прекрасно понимаю, мисс Форд, что ваш знатный род прославил себя за прошедшие века, но в то же время…

— В то же время я надеюсь, что вы, ваша светлость, остались довольны ланчем, — резко перебила его она. — Вы же сами сказали, что цыпленок был очень нежен и вкусен.

— Несомненно, — подтвердил герцог. — Но, по-моему, в вашем бюджете появилась лишняя статья расходов.

«Как бы он удивился, узнав, что мы воспользовались его деньгами, — с горечью подумала Мариота. — Ведь именно их Джереми вытащил из его кармана».

— Я попросил сестру привезти фрукты из теплиц герцога, — продолжил граф. — Но полагаю, что она захватит с собой немало провизии, способной подкрепить не только мои, но и ваши силы.

Мариота растерялась и, ничего не ответив, подошла к окну. Она поглядела на запущенный, разросшийся сад.

При ярком солнечном свете он показался ей очень красивым, но девушка знала, что любой другой человек нашел бы его заброшенным и нуждающимся в уходе опытного садовника.

Гордость мешала Мариоте согласиться с заманчивым предложением графа, хотя где-то в душе она понимала его разумность. Подобное смятение чувств стало платой за их маскарад.

— Подойдите поближе, — позвал ее граф. — Мне нужно с вами поговорить. Я не могу сейчас повышать голос.

«Ну, вот, он уже начал мной командовать», — с возмущением подумала девушка. Но граф выглядел столь беспомощным, что она не могла ему отказать.

Мариота неохотно вернулась к кровати.

— Я прекрасно понимаю, что обязан вашему брату жизнью, — начал он. — Иначе я пролежал бы всю ночь на дороге, простыл и заболел бы пневмонией. Вы же вели себя благородно, заботились обо мне и самоотверженно выхаживали в самые трудные дни, пока сестра не узнала, где я. Я уже не говорю о том, что доставил вам массу хлопот и отнял много времени. Поставьте себя на мое место. Неужели вам не захотелось бы отблагодарить хозяев дома?

Мариота не могла найти подходящий ответ, и граф продолжил:

— Хикс сказал, что вы сами ведете хозяйство и трудитесь не покладая рук. Ведь это вы готовили для меня почти все блюда. Неужели вам нравится быть служанкой в собственном доме?

— Я привыкла и делаю эту работу с удовольствием, — не без вызова откликнулась Мариота.

— Какая ерунда! — вспылил граф. — Наверное, мне не стоит вам говорить, что вы произвели бы сенсацию в Лондоне, а через год ваша сестра Линн сделалась бы украшением балов в Сент-Джеймсе.

Мариота вздохнула и ответила столь же искренне и прямо:

— Будь наши желания резвыми конями, нищие наездились бы всласть. Я стараюсь принимать жизнь такой, как она есть, и находить в ней радость.

Граф промолчал, и она добавила:

— Линн тяготит наша бедность, и, надеюсь, вы не станете ее дразнить и рассказывать о лондонских балах. К чему тревожить ее воображение? Ни ей, ни мне не суждена светская жизнь.

— Неужели вы согласны похоронить себя и сестру в этом поместье и каждый день тянуть лямку домашних забот? Ведь здесь все так скучно и однообразно. Хорошо, что вам улыбнулась удача и вы нашли всадника, упавшего с лошади. Ну, а если бы этого не случилось?

Слова графа до глубины души обидели Мариоту. Она хотела ему возразить, сказать, что они тоже, бывало, веселились и хохотали до упаду, убедить его, что их счастье вовсе не за горами. Но он попал в самое больное место, и она, не сумев сдержаться, вспылила:

— Если вы, ваша светлость, считаете, что Квинз-Форд так убог, то я уверена — врачи скоро разрешат вам переехать в замок герцога. Вы нас больше не увидите и перестанете о нас думать.

Она подумала, что граф примется бранить ее, но он лишь произнес странно изменившимся голосом:

— Подойдите сюда, Мариота.

Она обратила внимание, что он назвал ее по имени, но не стала перечить. Граф протянул ей руку, повторив:

— Идите сюда. Я хочу вам что-то сказать.

Она подала ему руку, он сжал холодные пальцы девушки и обхватил маленькую, трепещущую от волнения ладонь.

Он не сводил с нее глаз, и Мариоту вновь поразила их ясная синева.

— Я обидел вас, Мариота, — признался он. — Я вовсе не желал этого. Простите меня.

Теперь он вел себя совсем иначе и не выпускал ее руку. Мариота ощутила неловкость и оробела. Она не ждала от него такого великодушия и деликатности. От волнения у девушки перехватило дыхание.

— Я хочу вам помочь, — заявил граф. — Вы слишком привыкли ни от кого не зависеть, и гордость мешает вам признать правду. Но подумайте об отце, о вашей очаровательной сестре и брате, с которым я еще не знаком.

— Я все время думаю о них, — запротестовала Мариота.

— Я знаю и успел понять, что весь груз семейных забот упал на ваши хрупкие плечи, но это не может продолжаться вечно.

— Возможно, в один прекрасный день что-нибудь произойдет.

— Что же именно?

Он говорил с ней участливо и с явным интересом.

— Я люблю сочинять разные истории. Ну, например, о том, что нашла сокровища в мансарде или закопанный в земле клад. А может быть, папа удачно продаст свою книгу и мы разбогатеем. Или добрая фея спустится с облаков и исполнит три моих желания.

Она рассказывала ему об этом, не ведая, как звучат ее слова. Мариота погрузилась в мир своих фантазий и более не чувствовала, что граф продолжает смотреть на нее и сжимает ей руку.

— Ну, и каковы ваши три желания? — спросил он.

— Во-первых, я хочу восстановить замок. Это мое главное желание. Во-вторых, я мечтаю, чтобы у Джереми появились хорошие лошади, вроде вашего скакуна. А в-третьих, мне хочется, чтобы Линн поехала в Лондон и блистала на балах в Сент-Джеймсе, как вы только что сказали.

— А для себя вы ничего не желаете? — полюбопытствовал граф.

— С меня довольно, если эти мечты сбудутся.

— Признайтесь, — продолжал допытываться он, — вы, наверное, часто думаете о любви. Вы же будете счастливы, если кто-нибудь полюбит вас, а вы полюбите его. Этого хочет каждая женщина.

— Я… так… полагаю, — отозвалась Мариота.

Она отключилась от реальности и перенеслась в сказочную страну, куда всегда устремлялась, оставшись одна.

— Вы никогда не были влюблены? — задал откровенный вопрос граф.

— Я только… грезила о любви.

— И какой был герой ваших грез.

— Высокий, темноволосый, очень красивый и великолепный наездник. Сильный, властный, уверенный в себе и одновременно добрый, великодушный и способный помочь другому в беде.

Слова срывались с ее уст так, словно она давно успела выучить их наизусть.

Мариота вновь увидела, как герой ее фантазий взбирается на вершину горы, путешествует по миру, изучая разные страны, или побеждает на скачках.

Ей не приходилось бывать на знаменитых скачках в Стипл-Чез, но она читала о них в газетах, а когда у них в графстве устраивали забеги на короткие дистанции, то, если ехать было недалеко, Джереми брал ее с собой.

Но обычно скачки ее не радовали, потому что в них не мог участвовать Джереми. Он не находил себе места от досады, а Мариоту захлестывала жалость к брату, и она думала только о нем.

«Я бы обошел этого парня на целую голову», — уверял он сестру, глядя, как улыбается у финиша победитель.

— По-моему, подобный идеал не так-то легко найти, — произнес граф.

Его суховато-резкая интонация отрезвила Мариоту, вернув ее с небес на землю.

Ей сделалось стыдно, что она столько времени пребывала в забытьи. Она попыталась высвободить руку и торопливо заметила:

— Очевидно, вы, ваша светлость, подумали, что я совсем сошла с ума от одиночества и несу всякий вздор.

— Назовете ли вы меня ясновидящим, если ваши мечты когда-нибудь сбудутся? — спросил граф.

— Вряд ли такое случится, — ответила Мариота. — Простите, но мне пора. Я должна пойти и приготовить вам завтрак. Надеюсь, он покажется вам вполне съедобным.

— А теперь вы несправедливы ко мне, — упрекнул ее граф. — Должен заметить, что столь прозаический тон не подходит к вашей роли ангела-хранителя.

— Если только я им была, — откликнулась Мариота. — Полагаю, что вы, ваша светлость, чувствуете себя совсем неплохо и не нуждаетесь ни в каких ангелах.

— Не уверен, — возразил граф. — Кстати, если это вас интересует, моя голова просто раскалывается от боли.

Мариота испуганно вскрикнула.

— Вы должны немедленно лечь, — приказала она. — Это моя вина. Наша беседа слишком затянулась. Сегодня вечером у нас будет доктор Даусон и отругает меня, узнав, что я вас огорчила.

— Вы меня вовсе не огорчили, — поправил ее граф. — Вы меня только немного встревожили. Ненавижу неразрешимые проблемы и непреодолимые преграды.

Мариота осторожно поправила подушку, чтобы графу было удобнее лежать.

— Постарайтесь поспать полчаса до завтрака.

— Я не желаю спать, — заупрямился граф. — Мне хотелось бы еще поговорить с вами.

— При самых благих намерениях я не могу быть в двух местах одновременно, — улыбнулась Мариота. — Миссис Бриндл очень старается, но вряд ли ей удастся приготовить для вас что-нибудь вкусное.

— Хорошо, я вас отпускаю, — согласился граф. — Но обещайте, что придете поговорить со мной сегодня днем, пока ваш отец будет показывать моей сестре замок и развлекать ее разными историями. Согласитесь, это справедливо.

— Я с удовольствием поговорю с вами, милорд, — заявила Мариота. — Но сейчас вам лучше немного поспать.

— Спать! Спать! — воскликнул граф. — Вы и ваши врачи считаете сон универсальным лекарством. А я начинаю выздоравливать, слушая ваш голос, даже если вы спорите со мной.

— Вы ошибаетесь, я вовсе не спорю, — смутилась Мариота, но тут же поняла, что граф ее поддразнивает.

Их взгляды встретились, и на щеках девушки непонятно отчего выступил густой румянец.

— Пожалуйста, постарайтесь уснуть, — умоляюще произнесла она и выскользнула из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Граф не стал закрывать глаза. Он смотрел на вазу с цветами, которую принесла Мариота.

Среди лиловой, розовой и белой сирени виднелось несколько бутонов роз. В этих цветах было что-то юное, нежное, напоминающее о первых днях весны. Букет не только свидетельствовал о вкусах Мариоты, но и являлся ее своеобразным портретом.

Потом граф вздохнул, глаза его сделались печальными, а лицо исказила болезненная гримаса.


Леди Коддингтон приехала примерно в двадцать минут четвертого и сразу проследовала наверх к брату.

Она не позвонила в колокольчик. Ей незачем было отрывать Джекоба от срочных дел на кухне.

Вместо этого она приказала своему слуге внести в дом корзину с фруктами.

— Я немного опоздала, Альвик, — начала она, впархивая в Комнату короля. — Ты должен меня извинить. Завтрак сегодня затянулся, хотя мы и сели за стол раньше обычного. Герцог не любит спешить и во всем следует раз и навсегда заведенному распорядку.

— Я знаю, — откликнулся граф.

Леди Коддингтон поцеловала брата в щеку, а затем повернулась к поднявшейся с кресла Мариоте.