Потерявшись в мыслях, я резко поворачиваю голову, проезжая мимо дома Кема и Макайлы. На крыльце какой-то мешок или комок, или еще что-то подобное, что привлекает мое внимание.

Слегка обеспокоившись, я останавливаюсь, снимаю шлем, опускаю ноги на землю и возвращаюсь назад.

Увидев теперь, что это человек, я паркуюсь у подъездной дорожки и открываю ворота. Все еще идет дождь, но даже сквозь стену воды я вижу фигуру девушки на крыльце с беспорядочными кудрями, прикрывающими ее лицо. Она опирается на входную дверь Кема, обернувшись в зимнее пальто, а на ее шее висит старый фотоаппарат.

Папарацци?

Сделав два шага, я оглядываюсь. Видимо, кем бы она ни была, она тут уже некоторое время. С одного бока от нее лежит небольшой пакет со скорлупой от арахиса и полдюжины маленьких бутылок водки, которые можно получить на самолете. По другую сторону от нее стоит чемодан.

Исключая вариант папарацци — они бы оставались настороже — следующей моей мыслью становится то, что она бездомная и ищет укрытия от дождя на крыльце Кема и Макайлы.

Я осматриваю ее.

Наверно, и этот вариант стоит отбросить. Вообще, чистота ее пальто винтажного стиля должна была при первом же взгляде исключить этот вариант.

И совершив истинный ход мудака, я пользуюсь тем, что у нее закрыты глаза и опускаю свой взгляд, оценивая ее тело. На ней футболка со знаком мира и черные штаны для йоги, прикрывающие ее изящные ноги, на которых обуты кожаные сапоги. А ее ресницы... ее ресницы настолько длинные, таких натуральных я еще никогда не видел. В каком-то роде отголосок типичных девиц шестидесятых, и я говорю это в самом привлекательном смысле.

Опустившись на корточки, я убираю волосы с ее лица и мягко произношу:

— Привет, ищешь кого-то?

Вместо ответа, она опускается еще ниже и уже практически лежит на крыльце, а ее непослушные кудри снова прикрывают лицо.

Не желая испугать ее, я снова осторожно пытаюсь убрать локоны с ее глаз.

— Ты кого-то ищешь? — повторяю я.

Она открывает глаза, садится ровнее и указывает на меня пальцем.

— Я знаю, кто ты, — невнятно произносит она.

Прекрасно.

Еще одна фанатка.

Еще одна палаточница.

А я-то думал, что это закончилось.

«Ошиблась домом, девчонка», — думаю я. Затем следующая мысль: — Нет, это к лучшему. Оставь ее здесь». Кем и Макайла отправились с Мэгги, Кином и Пресли в Мексику на выходные. Это значит, что дома никого нет. Я мысленно смеюсь. Она еще долго будет ждать бывшего телезвезду Бруклина Джеймса, который здесь больше не живет.

Поднявшись, я уже хочу спуститься вниз, сесть на свой байк и увезти его из поля зрения к следующему дому, как вдруг она говорит:

— Ты чистильщик бассейна, да?

На этот раз, замерев в полушаге, я не способен сдержать смех.

— Эм… нет, я не чистильщик бассейна. В этом доме вообще нет бассейна.

Она смеется, и с ее полных губ срывается икота.

— Стой, стой, стой. Я знаю, кто ты.

Ну, началось: Бруклин Джеймс, знаменитый серфер, звезда MTV, Принц Голливуда. Можно мне твой автограф? Или еще лучше, не хочешь трахнуться?

Позади меня скрипит крыльцо.

— Окранник. Охраина. Охраинник.

По какой-то безумной причине, я оборачиваюсь, все еще смеясь.

— Охранник?

Еще скрип.

— Да, именно.

Я не подаю вида, когда ее приближение вызывает замешательство, но вовсе не волнение.

— Я, наверное, включила сигнализацию, пока пыталась вломиться внутрь, — мямлит она.

Испуганный внезапной близостью ее голоса, а резко разворачиваюсь.

Мне стоит вызвать полицию.

Я этого не делаю.

Ее пальто все еще лежит на полу, но ее сексуальное миниатюрное тело всего в паре сантиметров от меня. Глядя на нее в этот раз, я не упускаю ни единой детали. Купол темно-русых кудрей. Миниатюрная. Упругая небольшая грудь. Очень загорелая кожа. В ней есть что-то спортивное, но еще больше сексуальности. Как только мой взгляд встречается с ее серыми глазами, по телу проходит волна возбуждения.

Остынь, парень, остынь.

Она незнакомка.

Вероятный сталкер.

И тому подобное.

И все же, я не могу стереть улыбку с лица, потому что она охренительно очаровательна.

Девчонка стоит, или лучше сказать качается, протянув ко мне руки, словно я должен надеть на нее наручники. Хотел бы я иметь при себе пару наручников, потому что, к черту очаровательность, она до охренения потрясающая. Как говорится, на десятку с половиной, а я никогда не даю девушкам больше восьми.

Я скромно склоняю голову, заинтересованный в этой игре с ней. Пусть она пьяна, но до чертиков забавная.

— Еще попытка.

Выражение ее лица выражает усердную задумчивость.

— Садник? — Ик. Ик.

Правда наслаждаясь этим, я качаю головой и издаю звук проигрышного звонка.

— Во время дождя? Нет. Еще попробуешь?

В ее глазах появляется намек на юмор, и в этот раз она осматривает меня с головы до ног.

Я прямо чувствую, как она взглядом прокладывает дорожку до моего члена. Как только эта девчонка протрезвеет, я позабавлюсь с ней.

Прикусив нижнюю губу, она снова икает.

— Очередная лягушка?

— Что? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Красный Принц, Прекрасный, но с прошлой ночи я разочаровалась в пушистых хвостах, нет, не кроличьих, в сказках2, на какое-то время.

Нахмурив брови, я на сей раз не смеюсь. На мгновение в ее голосе появилась грустная нотка, а я потерял дар речи.

Пытаясь ровно устоять на ногах, она откидывает волосы с лица.

— Кто ты?

— Ты мне скажи.

Тогда она делает шаг назад, словно ее внезапно обеспокоило, кем я являюсь.

— Неужели, с моей удачей, сам Джек П-П-Потрошитель решил наведаться сегодня в дом моего братюли.

Она говорит невнятно, но мне удается понять смысл ее слов.

Брат?

Блядь.

Блядь.

Блядское блядь.

Удивлен. Шокирован. Поражен. Я смотрю на нее. Ее глаза. Ее серые глаза. Затем замечаю это. Схожесть же очевидна. Как я мог не заметить?

Внезапно, перед глазами ясно предстает фото Кема с ней и их братом на одной из стен в доме. Также я вспоминаю нашу единственную встречу. Мне было десять, и моя мать отправила меня к брату, Кину, в Нью-Йорк. Его отца вызвали по работе, и Кин в итоге взял меня к Кему на выходные.

Это Амелия Уотерс.

Девочка с кучей кукол, которая заставила меня играть с ней в дочки-матери, или в Золушку или еще в какую-то сказочную ерунду, а потом заставила меня жениться на ней. С ней был мой первый поцелуй, если в десять лет это можно назвать поцелуем. Девчонка, с которой я смеялся по телефону далеко не один раз за последние два года.

Девчонка с серыми глазами.

Глазами, которые сразили меня сейчас.

Девчонка... которая не совсем девчонка. Больше нет.

— Ты Амелия? — наконец, удается мне сказать.

Он щелкает пальцами и указывает на меня.

— Бинго.

Я могу лишь пялиться на нее.

Облокотившись на дом для поддержки, она поднимает палец немного выше.

— А ты?

Каким-то образом мне удается проговорить свое имя.

— Бруклин Джеймс.

— О, боже мой, Бруклин! — верещит она и обхватывает меня руками. — Ты мой Прекрасный Принц.

Из-за того, что ее тело прижато к моему, я чувствую зарождающееся внутри напряжение.

Похоть.

Желание.

Первобытную нужду заняться сексом здесь и сейчас.

Что за хрень?

Придурок, она недоступна. Она сестра Кема.

«Конечно», — думаю я, но меня это вовсе не переубеждает, или мой член, во всяком случае — он длинный, твердый и пульсирует в штанах.

И в этот момент я понимаю, что нужно привести мысли в порядок. Осторожно отрывая ее от себя, я смотрю на нее.

— Что ты тут делаешь?

Она долго смотрит на меня. Взгляд мечется от моей макушки до пальцев ног.

Черт, она только что облизала губы так, словно готова меня съесть.

Я прочищаю горло, напоминая ей, что задал вопрос.

Она снова пытается встать поровнее и говорит:

— Вчера я узнала несколько разоблачающих, то есть раздевающих, нет, я имею в виду... — продолжает она запинаться.

Наконец, я решаю заговорить.

— Расстраивающих. Думаю, ты хочешь сказать расстраивающих.

— Да, именно так я и сказала, разоблачающих. В общем, как я говорила до того, как ты перебил меня, я приехала сюда, чтобы поговорить с братом и расставить все точки над i.

Не зная, что на это сказать, я задаю глупый вопрос:

— Он знает, что ты должна приехать? — Я осознаю, что это не так. Он бы не оставил ее на крыльце под дождем.

На ее щеках появляется румянец, словно она злится.

— Нет, я же сказала, что только узнала об этом.

Я смотрю куда угодно, только не на нее, потому что могу рассмеяться над этой паршивкой, и выпаливаю:

— Кем уехал до воскресенья.

Все еще злясь, она указывает на подъездную дорожку.

— Но его машина дома?

В ее голосе слышно сомнение, словно она не уверена в правдивости моих слов.

— Это «Джип» не Кема, а Макайлы.

Поднявшись на носочки, словно балерина, она указывает на подъездную дорожку.

— Тогда это его.

Я пытаюсь не смеяться. Интересно, мы будем играть в угадайку со всеми машинами на улице?

— Это даже не «Джип», а «БМВ», и он принадлежит Мэгги. Они с Кином приехали из западного Голливуда и оставили машину здесь.

Она разворачивается, очень грациозно, надо сказать, особенно в ее состоянии, и по выражению ее лица, думаю, она наконец верит мне, но я в этом не уверен.

— Кем уехал в Мексику, — говорю я ей для пущей уверенности.

Едва держась на ногах после своего пируэта, она осматривается, останавливая взгляд на черной сумке рядом с чемоданом.

— Тогда я позвоню ему и скажу, что я здесь, узнаю, когда он приедет домой.

Я пялюсь на нее. Она все еще недоверчиво качает головой, начиная пошатываться. Заволновавшись, что она может упасть, я делаю шаг ближе, чтобы поймать ее, если понадобится.

Каким-то чудом ей удается дотянуться до сумки, но наклонившись, она мгновенно выпрямляется.

— Вау, зачем ты заставляешь крыльцо кружится? — спрашивает она.

Она еще забавнее, чем я помню. Серьезной девчонке, которая командовала мной, присуща некая легкомысленность, а может все дело в выпивке. Засунув руку в карман, я достаю телефон.

— Вот, возьми мой.

Она подносит его ближе, после отталкивает подальше.

— Что это за телефон?

— Эммм… айфон.

— Он не на английском, — говорит она разочарованно.

Тяжело сдержать смешок. Но мне как-то удается. Думаю, она придет в ярость, если я сейчас рассмеюсь. Подойдя ближе, я переворачиваю его — она держала его вверх ногами. Затем, накрыв ее руку своей, я нахожу номер Кема и нажимаю на него.

Бип.

Бип.

Бип.

Затем ответ.

— Вы дозвонились Кему. Оставьте сообщение.

Бип.

Она пялится на него, словно в шоке, и сбрасывает звонок.

— Он не отвечает. Он всегда отвечает, когда я звоню.

Я прячу телефон в задний карман, пока она не уронила его, и мне становится ее жалко.

— Он в каком-то дальнем районе в Мексике с отвратной связью и, уверен, погода не помогает. У меня дома есть номер их отеля. Можешь позвонить и оставить ему сообщение на ресепшене.

Не успеваю я поймать ее, как она соскальзывает по стене дома, ощутив полное поражение. Теперь я жалею, что не уделял должного внимания тому, где, по словам Кема, он хранил запасной ключ после обновления системы безопасности, и каков новый код.

А в следующее мгновение она уже плачет. Ревет. Слезы льются, словно из ведра.

— Теперь я бездомная.

Я наклоняюсь и поднимаю ее лицо за подбородок.

— Эй, все хорошо. Можешь остаться у меня.

Она поднимает взгляд и улыбается.

— Ты уверен?

— Да, конечно.

Все краски тут же исчезают с ее лица.

— Видишь, ты, правда, принц.

Едва ли.

Если бы она только знала о мыслях, проносящихся сейчас в моей голове, среди которых нет ни одной благородной.

— Влка, — бормочет она.

— Что?

— Вокла, — произносит она, на этот раз облизывая свои полные губы.

Замахав головой, я предлагаю ей руку и говорю:

— Пойдем. — Ей уж точно не стоит больше пить. — Я заберу твои вещи после того, как заведу тебя к себе.

— Ты такой милый, — бормочет она, хватаясь за мои пальцы и крепко сжимая их.

Она легкая, потому я легко поднимаю ее на ноги, несмотря на китайскую пытку, которую она устроила моим пальцам.