Гарри скривил лицо:

– Должен был догадаться. Ведь Грэнвиль отобрал у нее Беннета.

Джордж удивленно моргнула. Ей показалось, что она неверно расслышала его последние слова.

– Так Беннет Грэнвиль твой…

– Да, Беннет мой брат, – тихо сказал Гарри. – Мой единоутробный брат.

– Но как он мог забрать у вас ребенка? Неужели никто из его домашних не заметил, что в доме появился младенец?

Гарри издал звук, похожий на смешок.

– Конечно, все знали, а некоторые местные жители прекрасно помнят этот момент, но Грэнвиль всегда делал, что хотел, он был тираном и тогда. Никто не осмелился с ним спорить, когда он заявил, что младенец – его законный сын. Даже его официальная супруга.

– А твой отец?

Гарри посмотрел на свои руки и нахмурился:

– Я не помню, что сделал тогда мой отец – ведь мне было не больше двух лет. Но, думаю, отец простил мою мать. Должно быть, мать пообещала держаться подальше от Грэнвиля. Но она нарушила свое обещание.

– И что потом? – спросила Джордж.

– Однажды отец поймал ее за руку. Может, он и так знал, что она вернулась к Грэнвилю, может, просто закрывал на это глаза или тешил себя надеждами, что мать забудет все и начнет новую нормальную жизнь, а может… – Он в нетерпении покачал головой. – Все это не имеет теперь значения. Однажды, когда мне было двенадцать лет, отец застал мою мать в кровати у Грэнвиля.

– И что он сделал?

Гарри опять скривился.

– Он попытался добраться до глотки Грэнвиля. Но лорд оказался сильнее, он жестоко поколотил моего отца, страшно унизив его. Но этого показалось ему недостаточно – потом приказал еще и отхлестать его прилюдно.

– А что было с тобой? Ты говорил, что тогда отхлестали и тебя?

– Я был слишком мал. Когда они начали пороть моего отца, я побежал к нему, хотел вмешаться. Глупо, конечно.

– Ты хотел защитить своего отца.

– Ну да. Результат того поступка остался со мной на всю жизнь. – Гарри поднял изрезанную шрамами правую руку.

– Не понимаю.

– Я тогда закрыл лицо руками, чтобы уберечь, удар хлыстом пришелся по руке. Понятно? – Гарри показал длинный шрам, пересекавший внешнюю сторону его ладони и пальцы. – Хлыст почти разрубил мою ладонь, больше других пострадал третий палец. Тогда лорд Грэнвиль приказал своим людям просто отрубить этот палец. Он сказал тогда, что еще делает мне одолжение.

О господи. Джордж почувствовала, как где-то в глубине ее зарождается страшный гнев. Они соприкоснулись ладонями. Джордж осторожно прикоснулась к его пальцам.

– В результате побоев мой отец больше не мог работать, он стал калекой, и мы отправились в богадельню. – Гарри отвернулся, но не перестал сжимать ее пальцев.

– А что стало с твоей матерью? Она отправилась в богадельню вместе с вами? – тихим голосом спросила Джордж.

Гарри до боли сжал ее ладонь.

– Нет. Она осталась с Грэнвилем. Она продолжала и дальше быть его шлюхой. Я слышал, что она умерла много лет спустя во время эпидемии. Но с того дня я никогда больше с ней не разговаривал. После того как нас с отцом отхлестали до полусмерти.

Джордж сделал глубокий вдох.

– Ты любил свою мать, Гарри?

В ответ он криво улыбнулся:

– Моя госпожа, все мальчишки очень любят своих матерей.

Джордж закрыла глаза. Какими мотивами руководствовалась женщина, бросившая своего ребенка ради того, чтобы стать шлюхой богатого господина? Все это было больно слушать, но зато многое в поведении Гарри стало понятно Джордж. Она положила голову любимому на колени, он поглаживал ее волосы, пытаясь успокоить. Странно. После таких откровений она должна его успокаивать, а не он ее.

Он подавил вздох.

– Теперь ты понимаешь, почему я должен уйти.

Глава 16

– Но почему ты должен уходить? – спросила Джордж.

Она ходила взад-вперед по крохотной комнатке. От нахлынувшего отчаяния ей хотелось изо всех сил молотить руками по кровати. Обрушиться на комод. Наброситься с кулаками на Гарри. С тех пор, как он произнес эти проклятые слова в первый раз, прошло две недели. За это время он успел прийти в себя, синяки прошли, превратившись из черно-синих в еле заметные желтоватые, он почти перестал хромать. И вот он собирается покинуть ее, как только совсем поправится.

Каждый раз, когда она навещала его, приходила в его маленькую комнату, начинался один и тот же спор. Больше Джордж не могла выносить этой пытки. Господь прекрасно осведомлен, что Гарри собирается сделать и что он себе думает. Ей хотелось кричать. Он хочет уйти от нее, просто выйти из дома и захлопнуть за собой дверь. Но почему, она так и не могла понять.

Теперь вздохнул Гарри. Она его откровенно шантажировала. Он устал.

– Из всего этого ничего не выйдет, моя госпожа. Ты и я, мы не можем быть вместе. Ты должна сама понимать, что у нас нет никакого будущего. И скоро ты со мной согласишься, – произнес он низким и спокойным голосом. Здраво и взвешенно.

Но она не собиралась быть благоразумной.

– Нет! Я никогда с этим не соглашусь! – выкрикнула Джордж, как кричат дети, не желающие отправляться поздно вечером в постель. Для полноты картины ей осталось только недовольно топнуть ножкой.

Господи, она понимала, что выглядит сейчас ужасно, просто отвратительно. Но остановиться уже не могла. Не могла прекратить упорствовать, умолять, и донимать его своим нытьем. Одна мысль о том, что она, возможно, больше никогда не увидит Гарри, наполняла ее страшной паникой.

Сделав глубокий вдох, Джордж произнесла уже более спокойно:

– Мы с тобой можем пожениться. Я люблю…

– Нет! Никогда! – он с силой ударил рукой по стене. Раздался звук, похожий на выстрел.

Она посмотрела на любимого. Он ведь любит ее, она отлично знала, что любит. Он так произносил «моя госпожа», таким мягким и нежным голосом. Смотрел на нее таким долгим взглядом. С таким неистовством занимался с ней любовью до своих ранений. Ну почему он не может?…

Он покачал головой:

– Прости, моя госпожа, но нет.

На ее глазах выступили слезы. Она смахнула их.

– Ну, объясни, сделай одолжение, почему мы с тобой не можем пожениться. Я никак не возьму в толк, почему это невозможно.

– Почему? Ты спрашиваешь, почему? – Гарри криво усмехнулся. – А как тебе такая причина: когда мы поженимся, половина Англии будет считать, что я женился на тебе ради денег. Как мы вообще решим проблему с семейными деньгами? А? Ты что, выделишь мне жалование или содержание? – Он уперся руками в бока и пристально смотрел на Джордж.

– Все будет совсем не так.

– Не так? Ты что, оформишь все свои деньги на меня?

Она колебалась всего секунду. Но этого оказалось более чем достаточно.

– Нет, конечно, нет, – он резко вскинул руки. – Значит, я останусь твоей веселой обезьянкой. Мужчина-шлюха – вот кем я буду для тебя. И ты думаешь, кто-то из твоих друзей когда-нибудь пригласит нас вместе на обед? А твоя семья, думаешь, примет меня с распростертыми объятьями?

– Да, они примут тебя. – От изумления у него открылся рот. – И ты не…

– Так ли уж я не?… – В его зеленых глазах она увидела боль.

– Нет, никогда, – еле слышно прошептала она, сложив руки в немой мольбе. – Ты знаешь, что много значишь для меня. Ты для меня… Я люблю…

– Нет.

Но в этот раз она не дала себя заткнуть.

– Тебя, именно тебя. Я люблю тебя, Гарри. Это значит что-то для тебя или нет?

– Конечно, значит. – Он прикрыл глаза. – И именно по этой причине я не хочу, чтобы общество осуждало тебя.

– Все будет не так плохо, как тебе кажется. Да даже если и так, мне наплевать.

– Тебе будет совсем не наплевать, когда люди станут кричать на всех углах, почему ты вышла за меня замуж. Тогда тебе перестанет быть все равно. – Гарри подошел к ней ближе. Блеск в его глазах Джордж совсем не понравился.

– Я не…

Он взял ее за руки выше локтя, но очень мягко и нежно, словно вдруг лишился всей своей решительности.

– Они очень скоро узнают обо всем, – проговорил Гарри. – А зачем же еще тебе выходить за меня? За простолюдина без гроша в кармане? Тебе, дочери графа, а? – он придвинулся еще ближе и прошептал: – Что, сама не догадалась? – Он дышал ей прямо в шею, заставляя трепетать. Он очень давно не прикасался к ней так.

– Мне все равно, что обо мне подумают люди, – упрямо повторила она.

– Неужели? – прошептал он ей в самое ухо. – Но все же, моя госпожа, у нас с тобой ничего не получится. Осталась еще одна неразрешимая проблема.

– Какая?

– Мне не все равно, что подумают о тебе люди. – Он прикоснулся к ней в сладостном поцелуе, отдающем горечью и отчаянием.

Джордж взяла в свои руки его голову. Сорвала бинты и провела пальцами по его густым волосам. Истово поцеловала в ответ, пытаясь заглушить своей яростью его печаль. Если бы только он перестал думать о будущем. Она прикоснулась губами к его верхней губе, услышала, как он еле слышно застонал, и призывно раскрыла рот пошире. Он откликнулся. Его язык оказался у нее во рту, а лицо прижалось теснее к ее лицу. Потом он взял ее голову в свои руки и губами принялся ласкать ее лицо. Он целовал ее отчаянно, будто в последний раз, словно больше им не суждено обнять друг друга.

Так, будто завтра он уезжал навсегда.

Подумав об этом, Джордж крепче сжала его волосы. Может, она сделала ему больно, но она не собиралась отступать. Она прижималась к нему все сильнее, пока не почувствовала его возбуждение даже через все слои их одежды. Она потерлась об него.

Внезапно Гарри отпрянул и попытался собраться с мыслями.

– Моя госпожа, мы не должны…

– Ш-ш-ш, – промурлыкала Джордж, осыпая поцелуями его шею и подбородок. – Не желаю больше слышать это «мы не можем». Я хочу тебя. Ты очень нужен мне, Гарри.

Языком она нащупала пульс на его шее, почувствовав на языке вкус пота и настоящего мужчины. Он весь задрожал от возбуждения. Джордж легонько куснула любимого за ушком. Одной рукой взлохматила волосы на голове. Другой принялась расстегивать рубашку, оголила одно плечо, начала раздевать его дальше.

– О, моя госпожа, а-а-а… – сладостно застонал Гарри, когда Джордж нежно прикоснулась губами к его соску.

Он обхватил ее ягодицы и притянул ближе к своему паху. Он больше не протестовал. Она никогда не представляла, что человеческие соски так чувствительны. Кто-то же должен был сообщить об этом женскому населению. Она осторожно прикусила крошечную вершинку. Он прижал ее к себе еще сильнее. Она посмотрела на него и одним движением сняла с него рубашку. Так намного лучше. Из всего, что создал Бог, самым совершенным, без сомнения, является грудь мужчины. Или это просто у Гарри грудь такая необыкновенно красивая. Джордж провела руками по плечам любимого, аккуратно обходя страшные рубцы от былых побоев.

Очень скоро они расстанутся навсегда.

Ее руки опустились вниз и начали кружить вокруг сосков, заставив Гарри закрыть глаза. Затем она двинулась еще ниже, к волосам вокруг его пупка. Вероятно, ему стало щекотно, он втянул живот. Наконец она добралась до бриджей и нащупала пуговицы. Там, под тканью, его плоть уже была тверда и готова. Она подняла взгляд и увидела, что он наблюдает за ней из-под полуопущенных век. Изумрудный огонь в его глазах заставил ее поежиться. Она стала влажной в самой своей сердцевине.

Она расстегнула бриджи и освободила его возбужденное естество.

– Снимай же с себя остальное, скорее, – она с трудом подняла на него глаза. – Пожалуйста.

Гарри хитро вздернул бровь и мгновенно освободился от остальной одежды. Теперь он принялся расстегивать спереди ее платье.

– Нет, подожди-ка, – Джордж мягко высвободилась, – когда ты касаешься меня, я не могу сосредоточиться.

Гарри настойчиво продолжал свое дело.

– Так и должно быть, моя госпожа.

Она глухо ударилась нижней частью спины о край кровати и стала защищаться руками.

– Но не со мной.

Он придвинулся ближе к ней и убрал руки. Казалось, его сердце вот-вот выскочит из груди.

– Последний раз, Гарри, когда мы были с тобой, я почти потеряла рассудок.

– Но ведь этого не случилось.

Он смотрел на нее, но его взгляд ее нисколько не убеждал.

– Доверься мне.

Он вздохнул.

– Ты же знаешь, я ни в чем не могу тебе отказать, моя госпожа.

– Прекрасно. Тогда иди в кровать.

Гарри поморщился, но подчинился и лег на свою сторону. Его возбужденная плоть, образовав дугу, почти касалась пупка.

– Расстегни.

Она подставила спину и почувствовала, как его пальцы проворно справились с пуговицами ее платья. Стоило ему достигнуть последней из них, она отошла от него и повернулась к нему лицом, позволив лифу упасть вниз. Под платьем не оказалось корсета, и его глаза тут же сосредоточились на сосках, скрытых одной лишь сорочкой. Она уперлась руками в бедра и, извиваясь, сбросила платье на пол.