Гэлен Фоули - Принц-пират

Решив, что, таращась на него, она нарушает его уединение, Аллегра стала искать в каюте экземпляр «Здравого смысла» Томаса Пейна, который ей дал викарий. Она решила почитать при меркнущем свете дня, пока капитан не соберется и не покинет каюту.

Девушка взяла книгу с заваленного бумагами стола, когда Лазар вдруг сел и закричал.

Он проснулся посреди крика и оборвал его. Лазар тяжело дышал, и его широко раскрытые глаза выражали панический страх. Сейчас он казался Аллегре очень молодым и растерянным.

Лазар вздрогнул всем телом, когда кто-то забарабанил в дверь.

— У вас там все в порядке, кэп?

— Да… да! — выдохнул Лазар, проведя рукой по коротко остриженным волосам.

— С вами все в порядке? — спросила Аллегра.

— О Господи! — Он откинулся на подушку и закрыл рукой глаза. Она поняла, что ему стыдно.

— С вами все в порядке? — повторила Аллегра.

Лазар не ответил.

Аллегра перепугалась, увидев, каким страхом объят ее защитник, человек, который казался ей непобедимым воином. Дрожащими руками она налила воду в стакан, подошла к кровати и присела на краешек.

Лазар не шелохнулся и даже не убрал руку, прикрывавшую глаза. Девушка заметила, как он напряжен. Должно быть, Лазар делал над собой неимоверные усилия, чтобы не дать отчаянию вырваться наружу. Она протянула ему стакан.

— Не прикасайся ко мне!

— Выпейте воды, капитан.

— Меня зовут Лазар! — гневно бросил он. Аллегра вздохнула:

— Не соблаговолит ли ваше королевское высочество выпить воды?

— Иди к черту!

Она улыбнулась с облегчением, увидев, что Лазар опять в воинственном настроении.

— Итак, — сказала она через минуту, — теперь я знаю, как напугать вас. У Доминика это не вышло, у моего отца тоже. И солдаты не сумели запугать вас, ничего не получилось у Голиафа, и у меня — тем более. Не испугал вас и генуэзский флот. Полагаю, единственное, чего вы боитесь, это себя.

— Не только.

— Полно, полно, дорогой, у всех нас бывают кошмары. И крепкие напитки тут не помогают.

— Если ты продолжишь нотации, то я заткну твой рот кляпом.

— О, что же случилось? — Аллегра дразнила его, поглаживая живот через тонкую батистовую сорочку. — Ты смущен, мой дорогой? — спросила она, пародируя ту вкрадчивую учтивость, которую он использовал каждый раз, когда желал выглядеть снисходительным.

— Распутница!

— Прошу прощения?

— Распутница. Нахальная, вульгарная маленькая распутница.

Аллегра вылила воду из стакана ему на голову.

Лазар сел. Вода бежала по его лицу и груди, а он удивленно смотрел на нее.

Аллегра невинно улыбалась.

— Вам нравится рисковать, не правда ли, сеньорита Монтеверди? — Он слизнул воду с губ.

Ей тоже хотелось слизнуть капли с его губ.

Глаза Лазара сверкнули. Он схватил девушку за руку, повалил на смятую постель, уселся сверху и щекотал до тех пор, пока она не взмолилась о пощаде. Аллегра лишь для вида толкнула Лазара в грудь, радуясь, что сумела отвлечь его.

— Ты пахнешь вином, — капризно заметила она.

— А от тебя пахнет вишнями. Я люблю вкус вишен, — сказал он, целуя ее.

Обвив рукой шею Лазара, Аллегра жадно припала к его губам.

Он залился пьяным смехом, оторвавшись от ее губ.

— Каюта вращается. Я все еще пьян. — Он рухнул на нее всем своим весом.

— Ну не замечательно ли! — воскликнула Аллегра, спихивая его, чтобы глотнуть воздуха. — Ты должен быть на вахте через пять минут. Так и корабль потопишь.

— Ну и что? Мне все равно. Я хочу только тебя, — сказал Лазар тихим, глубоким голосом, пьяно улыбаясь и устраиваясь между ее ног.

— Я думала, ты злишься. Ты целый день избегал меня.

— Глупости. Я никогда не таю зла.

— Никогда? — Аллегра усмехнулась. — Разве не ты человек, одержимый местью? Разве не ты сжег город дотла? Он сердито посмотрел на нее:

— Мы утолим твою страсть к спорам позже. А сейчас для разнообразия займемся тем, что нравится мне. Обхвати меня ногами.

Она залилась краской.

— Нет!

— Ш-ш-ш, ну же, всего на минутку. Тебе понравится. С самой первой минуты, как увидел тебя, я мечтал о том, чтобы эти длинные, великолепные ноги обвились вокруг меня.

— Ты шутишь!

— О нет. Помнишь, как я затянул тебя в пруд у водопада? Тогда я все рассмотрел.

— Нет!

— Белый мокрый шелк, — прошептал Лазар. — Этого я никогда не забуду.

Аллегра видела желание в его глазах, прикрытых длинными ресницами, чувственные губы, влажные от ее поцелуев. Снова поцеловав Лазара, Аллегра обхватила его ногами.

— М-м-м, какая ты замечательная ученица, моя девственница. — Лазар прижался к ней всем телом.

Она лежала с легкой улыбкой на губах, бесстыдно наслаждаясь ощущением его тела между своих ног. И ей уже казалось вполне естественным еще теснее прижаться к нему. Да и вообще тетя Изабель говорила, что застенчивость — свойство провинциалов. Сейчас Аллегра наконец поняла, что это значит.

— Знаешь, у меня были нравственные принципы до встречи с тобой, — мечтательно сказала Аллегра. — А ты готов превратить меня в распутницу.

— Я уже сделал это.

Она негодующе фыркнула и опустила ноги.

— Расскажи мне свой сон.

Лицо Лазара потемнело, и Аллегра поняла, что отчаяние осталось в нем. Она видела, что он не готов еще рассказать ей все. Девушка ласково прикоснулась к его щеке.

— Это было чудовище? — спросила она. Он кивнул.

— Оно пыталось съесть тебя?

Когда Лазар наконец улыбнулся, Аллегра поняла, что очень легко могла бы влюбиться в него.

— Поговори со мной, — попросила она. — Что тебя мучит, мой Лазар? Я хочу помочь тебе. Я не буду тебя осуждать.

— Не могу, Аллегра. — Он посмотрел на нее с немой мольбой. Этот взгляд растопил бы сердце из камня. Гладя Лазара по щеке, она вглядывалась в его лицо.

— Не могу, — повторил он.

— Ничего, ничего, Лазар. — Проведя рукой по его волосам, Аллегра добавила: — Мой Лазар.

Он закрыл глаза и замер, когда она назвала его имя. Аллегра поцеловала его в губы.

— Лазар, — шептала она между поцелуями, — Лазар, мой спаситель. Мой неистовый, исчезнувший Принц-Пират, Лазар! — Она снова обвила его ногами.

Лазар страстно целовал ее.

А Аллегра, тая от его губ, скользящих по ее телу, в душе все же надеялась, что он не принц. Ведь вряд ли принцесса Николетт одобрила бы то, чем она сейчас занималась с ее женихом.

Лазар устремил на Аллегру жаркий взгляд и поцеловал ее обнажившееся колено. Он все выше поднимал ее юбки. Она нервничала, но не так, как ей следовало бы.

Лазар покрывал поцелуями нежную кожу на внутренней стороне ее бедра. И все выше поднимались юбки.

Он наклонил голову.

У нее вырвался возглас стыда, но тут же накатила волна наслаждения, и Аллегра закрыла глаза.

О, она знала, что ей следует остановить его, — то, что он делал с ней, было неприлично, — но как же восхитительно! Вскоре Аллегре, охваченной желанием, стало уже не до приличий. Мгновения летели, и только судорожно начав хватать воздух ртом, Аллегра поняла, что все это время не дышала от восторга и наслаждения.

Кто-то постучал в дверь, напоминая капитану о вахте, но он даже бровью не повел.

Аллегра снова закрыла глаза и тихо застонала, отдаваясь ему во власть, позволяя утолить желание, пробужденное им.

Она все выгибалась и выгибалась навстречу его языку, гладя его волосы, цепляясь за простыни, извиваясь от блаженства. Ее стоны смешались с криками, которые так нравились Лазару.

«О, я могла бы полюбить его. Да, я так глупа, и что из этого?» — думала Аллегра, но потом все мысли исчезли.

В ее крике слышалась мука неутоленного желания. Только вчера Лазар показал ей, что такое высшее блаженство, научил, как ожидать его, приблизить и захватить. И когда этот момент наступил, Аллегра выкрикнула его имя и, ослабев, откинулась на подушки.

Теперь уже она лежала, полуприкрыв лицо рукой. Лазар возвышался над ней темным силуэтом в тускло освещенной комнате. Аллегра почти злилась на него, когда поняла, какая опасность ей угрожает.

— Почему ты не позволяешь мне ненавидеть тебя? — устало спросила она.

— Потому что ты моя возлюбленная.

— Нет, я твоя пленница.

— Я нужен тебе, Аллегра. Ты знаешь это, и я знаю. Вполне возможно, что и ты мне нужна.

— Ты все еще пьян.

— Нет.

— Ну, тогда это какой-то новый план, задуманный тобой ради мести…

— Нет, с этим покончено.

Она закрыла лицо обеими руками, чувствуя себя загнанной в угол.

— Почему ты так поступаешь со мной? Почему просто не изнасилуешь меня и не поставишь на этом точку?

— Я никогда бы не сделал этого.

— Почему?

— Потому… потому что я знаю, каково человеку, над которым надругались.

— Что ты сказал? — спросила Аллегра, приподнявшись. Прошло несколько минут, но в комнате по-прежнему царило молчание.

Лазар, умываясь, прислушивался к плеску воды в фаянсовой миске, к убаюкивающим звукам моря и к стуку собственного сердца.

— Лазар? — Аллегра села и оправила юбки. — Что это значит?

Он надел чистую рубашку и зажег лампу на столе. Глядя на Аллегру, Лазар поражался тому, что когда-то она казалась ему не такой уж красавицей. Сейчас же он видел, что она прекрасна, как ключевая вода, свежий воздух, теплое солнце, а главное, знал, что эта девушка нужна ему так же, как и все это человеку.

Лазар также знал, что обманывает себя. Чем скорее сеньорита Монтеверди поймет, что ее влюбленный похититель — ходячая катастрофа, тем лучше.

Надо сразу развеять тщетные надежды.

Он подошел к постели и сел рядом с Аллегрой. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

«Эта девушка невероятна, — думал Лазар. — Как очаровательны ее губы, распухшие от поцелуев, каштановые волосы, перекинутые через плечо!» Ему хотелось поцеловать каждую ее веснушку.

Но вместо этого он, опустив голову, повернул руки ладонями вверх и протянул их ей.

Длинные волосы Аллегры качнулись шелковой завесой, когда она склонилась над ними. Лазар неотрывно следил за ней, ожидая, что она осудит его, отвернется от него. Ведь Аллегра все равно рано или поздно заметила бы шрамы. Он не надеялся, что она примет его с этими шрамами, после того как ее родители покончили с собой. Нельзя ожидать так много от женщины.

Аллегра молчала. Лазар приготовился услышать поток упреков, но она притянула его правую руку к себе на колени, провела пальцами по старому белому шраму над веной, которую он вскрыл когда-то острым краем разбитой тарелки в том» проклятом Богом месте.

Время шло, и Лазар уже начал верить, что Аллегра не станет кричать на него.

Но он все равно ждал осуждения. Ее пальцы так нежно гладили его запястье, словно старые шрамы были просто пылью, которую можно стереть, а не рваной отметиной, оставившей след не только на коже, но и в его душе.

Ему хотелось рассказать Аллегре, что он тоже был молод и полон идеалов, когда-то давным-давно. Но та буря, которая спасла его, одновременно и обожгла. Так молодое деревце, пораженное молнией, растет потом кривым и искореженным.

Лазар хотел, чтобы она хоть что-то сказала.

Ее голова была все еще склонена, когда первая слеза упала на его запястье. Они оба смотрели на нее, и Аллегра начала втирать ее в кожу, словно драгоценный бальзам, способный унять старую-старую боль. Потом она таким же образом прикоснулась к левому запястью Лазара, а затем без слов обняла его.

Аллегра крепко прижимала Лазара к себе, спокойная и неколебимая, как зеленый остров в бурном, мрачном море.

Они оба замерли на долгое время. Он закрыл глаза, поражаясь своим слезам. Проглотив комок в горле, Лазар погладил Аллегру по спине. Когда он вздрагивал, она прижимала его к себе еще сильнее.

— Что они сделали с тобой, мой дорогой? Что они сделали с тобой? — шептала она.

Он не мог ответить и весь зарылся лицом в ее волосы, вдыхая цветочный аромат, живительный запах, так отличающийся по своему воздействию на него от опиума, причины этих шрамов, но столь же пьянящий. Аллегра гладила его спину, его плечи. Лазар удивлялся тому, что эти прикосновения мгновенно не возбудили его, ведь он так долго желал ее, но сейчас чувствовал лишь то, как жгучая боль покидает его. Аллегра оказалась сильнее этой боли.

Пораженный Лазар цеплялся за нее, свою богиню, словно в этой женщине воплотился дух острова Вознесения.

— Что заставило тебя причинить себе такую боль?

— Мне следовало умереть, — прерывисто прошептал он. — Будь у меня была хоть капля мужества, я был бы мертв. Я же, как животное, живу одними инстинктами. Никакой гордости. Я оставил их умирать. Я тоже должен был умереть!..

— Нет, Лазар, нет! — Аллегра молча рыдала, как в первые ночи после смерти отца, но сейчас из-за его боли. И каким-то образом ее слезы притупили боль и печаль Лазара.