— Расскажите мне, что у нас здесь произошло? — спросил Маркус военного.

— Семь автомобилей. Мы прошлись с собаками, взрывчатых веществ не обнаружено. Похоже, подростки были за рулем в нетрезвом виде и протаранили стоящий лимузин. А потом сработал эффект домино. На сегодняшний момент уже четверо подростков направлены в больницу, и есть двое в тяжелом состоянии, но остальные отделались легко.

— Обычная авария, да? Никакого терроризма? Без конгрессменов и сенаторов? — рассмеялся Маркус.

— Похоже на то, сэр. Президент пыталась выйти, чтобы как-то проконтролировать этот процесс, но личная охране не позволила ей. Это похоже единственное политическое событие, которое нам удалось увидеть, — он нарушил свое стоическое выражение солдата на мгновение ухмыльнувшись.

— Спасибо, — произнес Маркус, пожимая руку капрала. Он кивнул Алексу. — Все в порядке. Давай снимай.


Маркусу нравился азарт погони за историей, был столь же захватывающим, как и бегать за женщинами. Стоило ему оказаться на месте происшествия, адреналин резко повышался, сердце колотилось, и он чувствовал себя живым. Это было лучшее в мире ощущение. Ну, может, второе лучшее ощущение.

Он пробирался сквозь толпу, проталкиваясь более коротким путем среди менее агрессивных журналистов. В оставшихся шести футов он смог разглядеть над головами всю картину в целом. Четыре машины были слегка помяты, но три других представляли из себя искаженную массу металла, вокруг которых были спасатели, пытаясь вытащить ребят. Он задался вопросом, предполагает ли команда спасателей живы ли там люди или нет. Во время работы в Филли ему доводилось видеть довольно ужасные вещи во время аварий и пожаров, но он никогда не был настолько рядом с местом происшествия, в самом эпицентре событий, поэтому у него все-таки появилась тошнота, когда он должен был рассказать о настоящей бойне, которая раскрылась перед ним.

Он сделал глубокий вдох и приготовился.

— Давай, — наставлял его Алекс, развернувшись к старинному Oldsmobile Cutlass, который сложился чуть ли не в пополам на тротуаре у лужайки Белого дома. Он перешагивал через битое стекло и искореженные части металла, кивая в знак одобрения, заметив мимолетно, что Алекс все снимает. Он подошел к машине, рядом с которой трудились спасатели, и ему показалось что-то знакомым в старом пикапе Subaru, но он не мог точно вспомнить что именно.

Алекс точно следовал за ним, на шаг позади, поэтому он видел тоже, что и Маркус, но при этом снимал. Телесеть распространит отснятый материал вместе с репортажем Маркуса по всей стране, как раз во время ночных новостей по всем часовым поясам.

В десяти футах Маркус увидел, как работают спасатели, но был еще достаточно далеко, чтобы разобрать, что там происходит. Под прожекторами, которые они установили, вся площадь купалась в холодном белом свете, который глушил любой цвет, кроме темных пятен крови, размазанных в разных местах по асфальту. Он остановился и посмотрел, чувствуя с левой стороны от себя Алекса, готового броситься в самое пекло. Спасатели использовали «Челюсти жизни» и делали все, чтобы открыть дверь со стороны водителя. Маркус повернулся к Алексу, поправил галстук и протянул руку, чтобы взять микрофон.

— Ты готов? — спросил Алекс.

— Да, — ответил Маркус, но прежде чем он успел заговорить на камеру, раздался скрежет металла у него за спиной. Он опять повернулся туда, спасатели сорвали последнюю металлическую деталь машины и стали вытаскивать водителя. Маркус увидел молодого парня, его руки и ноги самопроизвольно болтались, похоже, что он был или в бессознательном состоянии или мертв. Толпа вокруг задержала дыхание, пока подростка, наконец, вытащили из перекореженной машины. На его волосах была кровь, одежда была разорвана, в некоторых местах еще торчал метал и стекла, несомненно, у него на лице и руках тоже могли быть осколки. Потерпевшего уложили на носилки и покатили прочь от покореженной машины.

Маркус взглянул на него, как только носилки проезжали мимо, он в упор смотрел в лицо Дэвида Эриксона.


Рене влетела через двери больницы, ничего не видя перед собой от ужаса. Ей позвонил Дерек, она даже не спросила, почему или откуда он узнал. Он сообщил, что произошла ужасная авария перед Белым домом, и Давид был доставлен без сознания в больницу. Спасателем пришлось применить «Челюсти жизни», чтобы вытащить его из машины. Рене испытала ужасную боль, словно ее сердце разбилось на тысячу осколков. Она не стала будить маму, поскольку мать ничем не могла помочь, ей станет только еще хуже от этого стресса.

— Пожалуйста, — крикнула она женщине, стоящей за стойкой регистрации в лобби центра неотложной скорой помощи. — Мой брат был доставлен сюда. Авария. О Боже, ему всего семнадцать.

— Сожалею, мэм, но мне необходимо больше информации, чтобы найти его среди пострадавших и информировать вас о его состоянии здоровья. Прошу вас, заполните эту форму…, — она передала ей клипборд с прикрепленной анкетой, — на первой странице и на обороте, и мы сообщим вам о его состоянии как можно скорее.

Рене стояла, словно контуженная, тупо пялясь на форму у себя в руке. Слезы уже наполнили ее глаза, и она поняла, что никак не в состоянии остановить их.

— Вот, — сказал мужской голос позади нее. Она повернулась и обнаружила Маркуса, со страданием смотревшего на нее, это было последней каплей. Она расплакалась, и рыдания выходили из нее с такой силой, она даже не могла предположить, что такое возможно.

— Господи, — прошептал Маркус. — Иди сюда. — Он крепко обнял ее за плечи, осторожно забрал клипборд из ее рук и направился с ней на диванчик, стоящий в дальнем конце зала ожидания.

Посадив ее и пододвинув к ней коробку с бумажными салфетками Kleenex, он сказал:

— Я сейчас вернусь и отведу тебя к нему. Обещай, что будешь ждать меня здесь? — она кивнула, все еще не в состоянии говорить, пытаясь дышать, чтобы успокоиться. Внутри испытывая жуткий страх и боль, она словно заморозилась и больше ничего не чувствовала. Ей казалось, что когда она узнала о диагнозе свой матери, никогда раньше она не была так напугана и думала, что хуже быть уже не может. Оказывается, она ошибалась.

Появился Маркус, к Рене вернулась способность соображать, слезы отступили, и она вновь обрела способность дышать. Она усердно старалась сдерживать дрожь, колотившую ее, и сохранить чистый ум, чтобы понимать, что он ей говорил. Он сел рядом и взял ее за руку, убрав скатившуюся прядь с ее лица.

— Кое-кто придет сюда через пару минут, чтобы точно рассказать о состоянии Дэвида. Может мне что-нибудь тебе принести? Воды или кофе?

Рене отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо. Но как может ко мне кто-то выйти, если я не заполнила формы?

— Позволь мне позаботиться об этом. Ты же будешь держаться, чтобы понять, что тебе будет говорить врач.

Она кивнула.

— Дерек тоже позвонил тебе? — спросила она, вернувшись к здравомыслию и задав вопрос, удивляясь про себя, что ее спаситель делает здесь.

Маркус почесал голову и сочувственно посмотрел на нее. Наконец, он наклонился вперед, поставив локти на колени.

— Нет. Я звонил ему, — он посмотрел ей в глаза, с сочувствием. — Я был там, делал репортаж.

— О, Боже мой, — она поняла, что он все видел, видел, как вытаскивали Дэвида из покореженной машины. — Ты видел его?

Маркус медленно кивнул.

— Да. Не буду врать, Рене. Все выглядело не очень хорошо.

Она прижала руку ко рту, пытаясь заглушить начавшиеся всхлипывания.

— Хорошо, — с трудом пробулькала она.

— Мистер Эмброуз? — они оба подняли головы, перед ними стоял молодой доктор, с вымученной улыбкой на усталом лице.

Маркус встал, помогая подняться Рене, обняв ее за плечи, чтобы как-то поддержать.

— Да, это сестра Дэвида Эриксона, Рене. Ей необходимо узнать о состоянии брата.

Молодой врач кивнул.

— Ваш брат был доставлен сорок минут назад, у него тяжелые травмы вследствие автомобильной аварии. Он был без сознания, когда прибыл, мы сейчас проводим осмотр на предмет внутренних повреждений, включая отек или кровоизлияние в мозг.

— Это плохо, да? — спросила Рене, ее глаза обратились к Маркусу, а потом опять перешли на доктора. — Опухоль головного мозга или кровоизлияние, это, на самом деле, ужасно, да?

— Может, но я не хочу заранее паниковать, сейчас единственное, что нам известно — у него сломана щиколотка и, похоже, пара ребер. За следующие сорок пять минут мы сможем получить больше ответов.

Маркус поблагодарил доктора и снова опустился с Рене на диван.

Холод проскальзывал ей под кожу, она не хотела знать ответы, так как боялась этих результатов обследования. За время, проведенное в больницах, она поняла — ей оставалось только ждать, поэтому молча сидела, готовая принять все, что произойдет дальше.

— Спасибо за то, что ты привел сюда врача, — автоматически произнесла она, пока адреналин накапливался в ней. — Похоже, что ты прямо с работы. Пожалуйста не чувствуй себя обязанным оставаться здесь со мной. Я справлюсь. Я уже привыкла к больницам, сидеть и ждать в зале ожидания.

— Да? — Маркус приподнял бровь. — Дэвид постоянно ломал кости?

Рене негромко рассмеялась.

— Нет, на самом деле, он был очень милым и добрым парнем. Знаю, сейчас это кажется немного сумасшедшим, но он был хорошим... даже сладким. Веселым.

У нее в груди что-то заныло от воспоминаний о Дэвиде, его мягких золотых волосах, лежащих с ней рядом на подушке.

— Нэй, Нэй?

— Да, малыш?

— Мне нравится спать с тобой намного больше, чем одному.

— Мне тоже, малыш.

Она села прямее, пытаясь избавиться от воспоминаний.

— Нет, мои посещения больниц начались намного позже, в основном, в последнее время, — она сделала глубокий вдох. — У моей мамы обнаружили рак молочной железы, довольно прогрессирующий, были операции, облучение, химия, в общем все, что делается в таком случае.

Маркус молчал пару минут, и Рене захотелось забрать свои слова обратно и вернуться в то время, когда она была простой красивой девушкой и на нее заинтересовано поглядывали парни, и она не представляла объект жалости, как сейчас.

— Это звучит несколько грубо, но объясняет, почему ты так переживала из-за Дэвида.

Рене фыркнула.

— Ну, сегодняшний день показывает какую «великую работу» я проделала.

— Эй, — он поднял ее за подбородок, повернув ее лицо к себе. — Тебе сколько? Двадцать два?

Она кивнула.

— И ты заботишься о своей матери и брате подростке? Ты, черт побери, настоящая героиня в моих глазах. Я не могу передать словами, насколько восхищаюсь тобой. Мои родители уже люди в возрасте, они хорошие, солидные люди среднего класса, у них не много денег, и нет высшего образования. Дерек единственный, кто получал стипендию в Корнельском университете, закончил его с отличием и заработал несколько сотен миллионов долларов. Он заплатил за все, чего я достиг, начиная, когда мне было шестнадцать. Без него я бы был ничем сегодня. Без его поддержки, его денег, его ожиданий. Старшие братья и сестры, такие, как ты и Дерек — удивительные, ты совершенно не виновата в том, что сегодня произошло с Дэвидом.

Она глубоко вздохнула, впитывая его слова, его уважение, и его восхищение и ее замороженное сердце стало немного таять от его теплоты. В течение последних шести месяцев некоторые из подруг ее матери говорили, что она потрясающая дочь и сестра, но большую часть времени она не думала так, зарабатывая деньги для семьи, делая какие-то сбережения, теряя связь со своими друзьями-студентами, кроме Элис, по институту, а также теряя отношения со своим братом. Она не понимала, настолько она нуждалась в ком-то, кто понимал ее и мог просто ей сказать, что да, было трудно, но она проделала хорошую работу, или, по крайней мере, она сделала все, что в ее силах, и это не ее вина, если что-то пошло не так.

— Спасибо, — она сжала руку Маркуса. — Ты даже не представляешь, насколько важно для меня это было услышать.

— Я готов говорить тебе об этом в любое время, когда потребуется. Просто дай мне знать. А насчет уехать мне от сюда? Нет. Пока ты будешь здесь, я тоже буду.

— Тебе следует вернуться к работе, — продолжила она.

— Неа. Там делается все без меня. И Дерек тоже заскочит сюда, как только сможет. Он сейчас занят, но я обещал ему, что буду здесь с тобой, — он внимательно посмотрел на нее, оценивая услышит ли она его. — Может стоит еще кому-то позвонить, кого ты хотела бы пригласить? Твоего отца? Парня?