Рэйчел Кейн - Принц Теней

Rachel Caine

THE PRINCE OF SHADOWS

Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Knight Agency и Nova Littera SIA.

Copyright © Roxanne Longstreet Conrad, 2014

Я стоял в доме своего врага, в темном углу, и вполне серьезно размышлял об убийстве.

Тибальт Капулетти храпел и пускал слюни в своей постели, как беззубая старуха. Я смотрел – и диву давался: как только женщины Вероны, от простодушных служанок до благородных дам, могли терять из-за него голову! Если бы они увидели его таким, как сейчас, – пьяным, запутавшимся в мокрой от пота простыне, – они бы с визгом бросились обратно в объятия своих отцов и мужей.

Отличная из этого получилась бы история, но поделиться ею я мог только с самыми близкими.

Я вертел кинжал в затянутой в перчатку руке, чувствуя, как жажда убийства закипает в моих жилах. Но я не наемный убийца. Я пришел сюда не убивать. Я тайком пробрался в этот дом, в его покои, с другой, вполне определенной целью.

Тибальт, урожденный Капулетти, был известным в Вероне задирой и часто использовал в качестве оружия насмешку – что не редкость среди молодых людей нашего сословия. Он не гнушался тем, чтобы оскорбить или унизить кого-нибудь, и делал это при малейшей возможности. И вот сегодня он нанес оскорбление моему дому. Дому Монтекки.

Его жертвой стала молоденькая служанка.

Обычно господ не касаются оскорбления в адрес слуг, но меня вывела из себя самодовольная ухмылка, с которой Тибальт вывалился из тесной уличной ниши, доведя девушку до слез. Я видел, как она бежала от него, вся красная, стараясь прикрыться разорванным платьем… Он обидел эту девушку только для того, чтобы показать свое презрение к моему дому, к моей семье. И это нельзя было оставлять безнаказанным.

За такое нужно было отомстить.

И именно это я, Бенволио Монтекки, собирался сделать – не на улице, не в открытом бою, а здесь, в темноте. Сегодня ночью я был в маске, никто не узнал бы меня – и ничто в моем облике не указывало на мое положение и происхождение. Сегодня ночью я был вором – лучшим вором Вероны по прозвищу Принц Теней. Вот уже три года за мной охотились и не могли поймать, и сегодняшняя ночь ничем не отличалась от других.

За исключением одного.

Меня бросало в жар, у меня руки чесались вонзить кинжал в это ненавистное мне горло… Но убийство всегда порождает убийство – и поэтому я не хотел убивать Тибальта. Убийств между нашими семьями и так было предостаточно – улицы были скользкими от крови. Нет, я не хотел убивать… я хотел унизить его. Я хотел сбить спесь с этого самодовольного наглеца.

У меня было и желание, и возможность сделать это. Нужно было решить только, как именно, чтобы ранить его как можно больнее. Тибальт был официальным наследником рода Капулетти: он был богат, самоуверен и беспечен. Мне нужно было нанести ему удар в самое болезненное место: унизить его в глазах его семьи, а еще лучше – всей Вероны.

Что это? Я заметил, как что-то блеснуло в свете луны на полу. Я прокрался в тот угол, где кучей валялась одежда Тибальта, и обнаружил на его камзоле брошь, усыпанную драгоценными камнями цветов дома Капулетти, – эта штучка вполне могла кормить в течение года какую-нибудь купеческую семью средней руки. Без сомнения, Тибальт за нее недоплатил – он скорее предпочел бы запугать участников сделки, чем дать справедливую цену. Я убрал трофей в свой кошелек, а затем очень тихо и осторожно вытащил рапиру Тибальта из ножен. Она скользнула на волю с тонким, поющим звуком, и я повертел ее в лунном свете, оценивая качество. Очень хороша. С выгравированным именем Тибальта и его гербом. Великолепное оружие. Именное оружие.

Он не заслуживал такой прекрасной вещи.

Я сунул ее обратно в ножны и приторочил себе на пояс, рядом со своей собственной рапирой. Пьяный, погруженный в полное беспамятство наследник Капулетти храпел, а я стащил с головы свою черную шапочку и поклонился со всем изяществом и достоинством, точно так же, как поклонился бы ему на улице, если бы встретился с ним случайно. Я улыбнулся, но улыбка эта под шелковой маской, слегка влажной от моего дыхания, была больше похожа на гримасу.

– Спи, милый принц[1], паршивый сукин сын, – прошептал я.

Тибальт причмокнул губами, что-то пробормотал пьяным голосом и повернулся на другой бок. Мгновенье спустя он снова захрапел, так громко и раскатисто, как будто камни катились по железной крыше.

Я скользнул за дверь его покоев, прокрался мимо его слуги, так же крепко спящего, и стал думать, как мне выбраться из дворца Капулетти. Казалось бы, самым простым и очевидным решением было уйти так же, как и проник сюда, – но я проскользнул во дворец днем, когда вокруг царили оживление и суета, в толпе слуг, доставлявших корзины с провизией с рынка. Целый день я провел, изучая каменную кладку в подвалах Капулетти. Поэтому возвратиться тем же путем было затруднительно: кухня сейчас наверняка была закрыта и охранялась.

Единственный путь лежал через сады. Нужно только перелезть через высокий каменный забор и не нарваться на кого-нибудь из головорезов, которых полно на ночных безлунных улицах.

Я поднимался по лестнице, преодолевая по две ступеньки за шаг, мягкая кожаная обувь бесшумно скользила по гладкому мрамору. Я был одет в серое – чтобы сливаться с серыми домами и мостовыми Вероны: это лучший способ стать невидимым в сумерках и ночью. И даже здесь, внутри дворца, это служило отличной маскировкой. Словно призрак, я крался мимо темных квадратов картин на стенах и канделябров с не погашенными на ночь свечами (вот истинное доказательство богатства семьи!). Лестницу украшал великолепный гобелен, и украсть его было бы заманчиво, но полотно было слишком тяжелым, да и у меня уже хватало трофеев на сегодня.

Наверху располагалась женская половина дома.

Справа были покои синьоры Капулетти – самые большие и самые роскошные. Этот большой дворец был почти зеркальным отражением моего собственного фамильного замка – и значит, комнаты девиц, значительно более скромные, располагались слева. Старшая из них, Розалина, по слухам – весьма образованная и начитанная, сейчас, должно быть, уже спала. Ее комната была самой дальней, ведь она была всего лишь племянницей, а не родной дочерью синьоры. Она приходилась Тибальту родной сестрой, но приехала в Верону всего несколько месяцев назад и почти никогда не выходила из дворца. Я слышал, что она совсем не похожа на своего гнусного братца, и это, несомненно, свидетельствовало в ее пользу.

У дверей ее комнаты не было слуг, охранявших покой госпожи. А когда я тронул дверь, она оказалась не заперта. Какие беспечные эти Капулетти, по крайней мере в стенах собственного дома. Я бесшумно отворил дверь и обнаружил, что в комнате совсем не так темно, как я рассчитывал. В очаге потрескивали догорающие поленья, а на столе стоял подсвечник с горящей свечой.

Поскольку балдахин у постели был задернут, я решил, что оставленная на столе горящая свеча не имеет никакого значения: девица все равно ничего не увидит и не услышит сквозь толстые занавеси. Я старался двигаться как можно тише, чтобы половицы не скрипели у меня под ногами, и был почти у самого окна, как вдруг понял, что допустил ошибку.

Ужасную ошибку.

Розалина Капулетти была не в постели. Она сидела на стуле у дальнего конца стола и читала небольшую книжицу.

Я увидел ее раньше, чем она увидела меня.

Свет от свечи отбрасывал на ее кожу золотые блики и отражался в ее больших темных глазах. У нее была лебединая шея; изящные руки бережно держали переплет. Одета она была в простую льняную сорочку – я видел под тонкой белой тканью очертания ее стройного тела. Темные, как ночь, волосы были заплетены в длинную косу, кончик которой она, читая, задумчиво накручивала на палец.

Меня никто не предупреждал, что она так красива.

В следующее мгновение она заметила меня и вскочила на ноги в испуге. Книга упала на стол, и я подумал, что сейчас раздастся крик, который поднимет на ноги весь дом, – этого вполне можно было ожидать от девицы, увидевшей в своих покоях незнакомца в маске.

Но вместо этого она сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула.

– Что вам нужно? Кто вы? – спросила она.

Я был поражен тем, как твердо прозвучал ее голос. Она сжимала кулаки, и я видел, что она вся дрожит, но взгляд ее был ясным и внимательным, а подбородок воинственно задран. Не бесстрашная, но храбрая, очень храбрая девушка.

Я приложил палец к губам, призывая ее говорить тише. Она не ответила, поэтому я тихо произнес:

– Вы можете называть меня Принцем Теней, синьорина.

Выражение ее лица переменилось, и вызов в ее глазах сменился заинтересованностью.

– Я слышала о вас. Так вы существуете!

– Как видите.

– А я-то считала, что это все пьяные бредни. Я слышала о вас много разного, но так и не поняла, чем вы занимаетесь.

– Ворую, – ответил я. – Это и есть мое занятие.

– А зачем? – Этот вопрос мог показаться глупым, но у нее явно был острый ум, поэтому я не стал отвечать и подождал продолжения. – Вы же не какой-нибудь оборванец. Вы слишком хорошо одеты. Ваша маска из шелка. Вы явно не нуждаетесь в краденом золоте.

Она отличалась не только храбростью, но и необыкновенным самообладанием. Пока сила была на моей стороне, но я начинал сомневаться, что это надолго.

– Мне доставляет удовольствие брать у тех, кто имеет слишком много, – ответил я. – У тех, кому надо бы умерить свою гордыню.

Она стояла очень спокойно, изучая меня, а потом медленно покачала головой:

– Из этого следует, что сегодня вы обокрали кого-то в этом доме. И кто же стал вашей жертвой этой ночью?

Я понимал, что это проверка.

У нее были свои взгляды и свои пристрастия. Но я не хотел лгать, невзирая на возможные последствия.

– Тибальт, – ответил я. – Он негодяй и глупец. Вряд ли кто заслуживает наказания больше, чем он, вы не находите?

Она явно испытала облегчение, услышав это. Не улыбнулась, но уголки ее губ чуть заметно дрогнули.

– Тибальт мой брат. И он очень опасный человек, – заметила Розалина. – Вам следует поскорее уносить отсюда ноги, пока он сам не отобрал у вас что-нибудь более ценное, нежели то, что вы взяли у него.

– Это очень мудрое замечание, и я совершенно с ним согласен. – Я отвесил ей еще более глубокий поклон, чем ее брату, и гораздо более искренний. – Вы очень добры и благородны.

– И не добра, и с вами не в родстве, – парировала она.

Она снова села за стол и взялась за книгу, делая вид, что не обращает на меня никакого внимания. У нее неплохо получалось, но я заметил, что она все же следит за мной краем глаза.

– Уходите же быстрее. Я уже забыла о вас.

Я еще раз поклонился ей и распахнул ставни. За окном располагался балкон, выходивший в небольшой, окруженный со всех сторон стеной сад: он был похож на удивительный цветущий Эдем в центре каменной пустыни. Посередине играл струями фонтан, наполнявший ночь нежным музыкальным журчанием. Никого из головорезов видно не было, хотя я знал, что у Капулетти их нанято было много: Тибальт не в одиночку пьянствовал этим вечером.

Я вскарабкался на балюстраду, задержался на мгновение на краю, а затем прыгнул как можно дальше на мягкую землю цветника. Пышные ирисы с сильным сладким ароматом гнулись и ломались под моими ногами, когда я бросился бежать. Сердце мое бешено колотилось, я взобрался на стену, перепрыгнул на улицу, отряхнул с одежды садовую грязь и начал свою, как я надеялся, спокойную и безопасную прогулку по Пьяцца-дель-Эрбе[2].

Я едва успел стянуть маску и сунуть ее в кошель, как у меня за спиной послышался стук сапог по каменной мостовой и из-за угла вышли двое городских стражников, одетых в цвета герцога Эскала – правителя Вероны. У обоих были широченные плечи и мускулистые руки – какие и положено иметь на темных улицах, если не хочешь, чтобы твоя жена стала вдовой. Дозорные направились ко мне. Когда лунный свет упал на мое лицо, они замедлили шаг и поклонились.

– Синьор Монтекки, – произнес тот, что был повыше, – вам здесь быть небезопасно. Вы бродите у дома Капулетти – и совсем один. Неблагоразумно, синьор. Очень неблагоразумно.

Я притворился, будто спотыкаюсь и пошатываюсь, как если бы я побывал в винном погребе Тибальта, а не в его спальне.

– Неразумно было бы, ребята, будь я один, но Монтекки никогда не гуляет в одиночестве!

– Разумеется! И сейчас он тоже, определенно, не один! – послышался еще чей-то голос, и за спиной у меня раздались шаги. Я повернулся и увидел знакомую фигуру моего лучшего друга Меркуцио, которому отнюдь не надо было притворяться, что он пьян, о нет! Он даже ухватился за мою шею, чтобы не упасть. – Бенволио Монтекки никогда не будет сражаться в одиночку, пока я дышу! А теперь, негодяи, поучить вас манерам?!