– Я не играла, Рафаэль! Что ты хочешь услышать, как я испугалась за себя? Да, я трусливая и боюсь всех здесь! Они только и делают, что издеваются и унижают меня! И теперь ты вместе с ними! Ты тоже предал меня, переметнувшись на их сторону, потому что выбрал себя! – Я первый раз вижу, чтобы эта девушка выходила из себя. Она с силой ударяет ладонями по моей груди и плачет, не зная, куда податься. А мне так гадко. Противно оттого, что здесь все, действительно, думают только о себе. И даже мнимая доброта Флор была шуткой над моими мечтами.

– Себя выбрал говоришь? – Горько усмехаюсь я. – Правда? Флор, я продал себя на двадцать четыре часа Мире, чтобы она заплатила за тебя Оливеру. Я стал её питомцем. Я жрал какое-то дерьмо из миски и ходил на четвереньках, потому что заключил с ней договор из-за тебя. Я делал то, что она приказала мне в столовой, ведь больше не имел права возмущаться. Деньги висели в воздухе, а я, как полный идиот, думал, что помогаю тебе, когда всё было не так. Я унизил себя, ради чего? Ради обмана? Я считал, что мы друзья. Я хотел верить тебе, но, видимо, этого понятия и у тебя нет.

– Что? Питомец? – Всхлипывая, переспрашивает она.

– Да. Собачка. Раффи. Именно так она меня зовёт. Мне запрещено было всё, даже говорить, и я потух, понимаешь? Внутри потух, засунул свою гордость в задницу и выполнил всё ради тебя. А теперь узнал, что никакое насилие тебе не грозило, ты не желала драить полы и исполнять роль прислуги несколько часов. Я это сделал ради тебя в образе собачки. Надеюсь, сейчас это принесло тебе радость, потому что то, о чём я сказал, могут легко забыть завтра же, а вот то, что осталось внутри меня никогда не исчезнет. Я всегда буду помнить, как ты поступила со мной, а я был честен. Ты меня разочаровала, Флор, – делая короткий вздох, разворачиваюсь, чтобы уйти и закрыть дверь навечно.

– Боже… прости меня… прости меня, Раф, я не думала о том, что мама говорила мне правду! Она больная! Она психически неуравновешенная самоубийца! Прости меня за мой страх, Рафаэль! Я просто слабая… слабая против неё и её безумия, – летит мне в спину.

– Что ты сказала? – Шепчу, возвращая свой взгляд, на вытирающую глаза, Флор.

– Я прошу прощения за то, что вовремя не вспомнила о соглашении. Я ведь думала…

– Нет, о самоубийстве, – перебиваю её.

– Ах да, Мира, она… она любит причинять себе боль. Мама рассказала мне об этом, чтобы я воспользовалась этим, когда буду бороться за право быть среди сестёр. Мне следовало шантажировать этой информацией Миру и добиться места. Но я не такая, Рафаэль. Я не буду выкладывать страшную тайну моей родной сестры, какой бы подлой она ни была. Я люблю её, правда, люблю, но сейчас вижу, что слова мамы были правдивы, – Флор хлюпает носом, а внутри меня всё опускается, ожидая приговора.

– Что ты имела в виду под словами: «любит причинять себе боль»? – Тихо спрашиваю её.

– Резать вены, Раф. Она манипулирует суицидом, чтобы добиться своих целей. Так было после того раза, когда она появилась у нас. Мира порезала себя, и её едва спасли, отправили в больницу. Эрнест был зол на маму и звонил ей, я подслушивала. Мама кричала о том, что сделала всё, как они договаривались, а потом она плакала и шептала, умоляла воздух о возможности помочь Мире, но, видимо, Эрнест запретил. И мама говорит, что Мира может прибегнуть к такому, чтобы манипулировать чувством вины. Она несостоявшаяся самоубийца. Именно эта тайна должна была мне помочь войти в сестринство, но я не позволю, чтобы кто-то причинил боль Мире из-за неразумного поступка и пошатнул её и так неустойчивую психику. Она даже проходила лечение после того случая, – заканчивает Флор.

– То есть она порезала себе вены и обвинила во всём вашу мать? – Уточняю я.

Закрытые рукава. Всегда. Или множество браслетов на запястьях. Просьба Эрнеста проследить за состоянием Миры и помогать ей, когда рядом окажутся её сестра и женщина, которую он ненавидит. Помочь его дочери, но сейчас я осознаю, что не только с занятиями, которые были лишь предлогом, а не дать снова взяться за лезвие.

– Да, именно так. Прости меня, я должна была сказать тебе раньше, но боялась, что ты сделаешь что-то плохое. Пожалуйста, никому не открывай эту тайну. Прошу тебя, – Флор подскакивает ко мне и пытается схватить за руку.

Вылетая из спальни Флор, слышу её крик, зовущий меня обратно. Но я должен увидеть всё сам.

Её слова о том, как она ненавидит эту жизнь. Её желание исчезнуть. Появление в университете Флор. Эрнест знал, как это повлияет на дочь, и подослал меня, чтобы я не дал ей совершить снова то, что уже она делала. Я появился здесь не только для поднятия оценок и посещаемости, ему на это наплевать. А вот на то, что Мира может снова манипулировать, и он сдастся, ведь она держит его за яйца, пугает его. И единственный человек, который в силах противостоять всем ухищрениям и давлению, это я. Сейчас, перебирая в памяти эпизоды поведения Миры, понимаю, что тоже чуть не попался на эту удочку. Я считал, что спасаю её из бассейна в ту ночь, так как считал, что она, действительно, готова на рисковый шаг, а она играла мной. Конечно, всё просто. Мира обставила всё так, чтобы Саммер показала, какое противостояние её ожидает за любым поворотом, и сколько сил она прикладывает, чтобы якобы защищать Сиен. Но всё это ложь, Мира продемонстрировала мне, как тонко и изящно может вести людей так, как она захочет, позволяя им считать, что нуждается в понимании и заботе, когда это не так. Ей удалось меня поймать, но Флор помогла мне разобраться. И теперь же я могу тоже воевать.

Врываюсь в спальню Миры, она удивлённо поднимает голову от журнала.

– Неужели, клетка не была закрыта, и зверушка выбралась наружу? – Едко произносит она. Пусть смеётся, но я доберусь до правды. Заскакиваю на кровать, вызывая удивлённый вскрик Миры, и резко переворачиваю её на живот.

– Ты рехнулся? Немедленно слезь с меня! – Она уже кричит. Одной рукой прижимаю её лицо к постели, чтобы подавить громкость, а другой ищу запястье. Браслеты. Она дёргается подо мной, пытаясь сбросить. Я сильнее. Даже с ушибами, я намного мощнее, чем она.

Забираюсь пальцами под браслеты и нащупываю огрубевшими подушечками гладкую выпуклость. Несколько. Меня пронзает током по всему позвоночнику. От ужасающей правды, отпускаю Миру и падаю с кровати, кривясь из-за боли в теле. Боже мой, она, действительно, психически ненормальная. Она самоубийца. Я слышал о таких. Господи.

– Ты больной? Придурок недоразвитый! Какого чёрта ты себе позволяешь? – Тяжело дыша, возмущается девушка, подскакивая с постели.

Медленно поднимаюсь, она что-то ещё говорит мне, но я теперь вижу другого человека, нуждающегося в незамедлительной медицинской помощи.

– Ты оглох?! – Мира толкает меня в грудь, но я хватаю её за запястья и сдавливаю их.

– Больше манипулировать мной у тебя не получится, понятно? Можешь порезать себя ещё раз и ещё, мне плевать. Вот это ты скрываешь, да? А они знают, как глубоко ты неуравновешенна? – Шиплю я, выворачивая её руки запястьями вверх.

Мира бледнеет и дёргается, чтобы высвободить руки.

– Что за глупость? – Нервно улыбается она.

– И, правда, такая глупость твоя жизнь. Она ничего не стоит. Твой отец слишком боится потерять тебя из-за твоей любви манипулировать на чувстве вины. Эти слова. Ненависть к жизни и прогулки под водой. Ты это сделала для меня, чтобы и я начал бояться возможности твоей смерти. Но я скажу больше. Мир вздохнул бы спокойно, если бы тогда ты довела всё до конца. Не было бы столько боли и унижений из-за тебя. Ты недостойна спасения, и теперь я тоже знаю твою тайну и твои слабости. Суицидница. Самоубийца, – выплёвываю в неё каждое слово и отталкиваю от себя.

Мира летит на кровать и падает на неё. Отбрасывая волосы, с яростью смотрит на меня, но всё… вся пелена под названием «влечение» прошла. Надо же, как это было просто.

– Держишь свой козырь под браслетами, да, Мира? Интересно получится, если твои сёстры и друзья узнают о том, к каким поступкам ты готова прибегнуть, чтобы удержать их рядом. Наверное, они в курсе, поэтому Оливер так боится уйти и бросить тебя. Он прячется от тебя, но всегда рядом, чтобы спасти. Наверное, твой папочка и ему платит за это, как и Сиен, чтобы они терпели тебя, ведь иначе не может быть. Знаешь, если раньше я верил в то, что в тебе есть хотя бы немного человечности, то сейчас мне тебя так жаль. Действительно, я испытываю жалость к тебе, ведь у тебя есть всё, Мира, ты окружена роскошью и богатством, лицемерием и поклонением. Только вот у тебя никогда не будет матери, любящей тебя, как она любит Флор. А знаешь почему? Потому что ты это заслужила. Твоя смерть стала бы для всех благословением небес, так не мучай ни себя, ни других, сделай это и освободи своего отца от тяжёлой ноши, которую он тащит. Освободи людей от себя, ничтожество. Ты просто жалкая и сломленная девочка, лишённая любви и ласки. Но ни твои порезы, ни манипуляции на этом чувстве страха, ни угрозы покончить с жизнью не помогут тебе обрести хотя бы каплю любви. Тебе её никто не подарит. Никогда. Ты этого недостойна. Ты адское создание, а в мире и так много боли, так прекрати бегать по кругу, принцесса, окончи всё достойно. Тебе ведь не привыкать, верно, причинять себе боль? Так действуй, заключи себя в психиатрическую клинику, и я с радостью тебе помогу, рассказав обо всём твоему папочке, и посоветую ему, как лучше с тобой обойтись. Думаю, именно такого места достойна королевская особа, психушка, – подмигиваю ей и выхожу из спальни.

О, как хорошо. Просто отлично от высказанного. И оттого что я задел её. Мне, кажется, что я даже слёзы видел. Вот он я. Вернулся. Последний сукин сын. Козёл. Ублюдок. Таким я был там, значит, и здесь никто не заметит ничего странного. Мне приятно, что я, наконец-то, нашёл возможность выбраться отсюда, из всего этого ада. С достоинством, которого у меня не так уж и много. Да когда я заботился о незнакомцах? Никогда. Но поощрять их должен.

– Раф, я так волновалась…

– Доставай телефон и будем делать очень жаркую фотосессию, Флор. Пусть все думают, что это были разногласия в нашей паре. А после этой ночи все вновь поверят в то, как сильно я тебя люблю, и никто больше не подойдёт к тебе. Я обещаю, – перебивая девушку, гадко ухмыляюсь, и закрываю дверь.

– Ничего не понимаю, – Флор ошарашенно качает головой, а я стягиваю с себя футболку.

– И не надо. Я унизил тебя из-за того, что мы не доверяли друг другу. Но сейчас я хочу верить только тебе и вытащить тебя из этой грязи. Я помогу тебе сделать так, чтобы все считали тебя самой красивой и уникальной девушкой в университете. А для этого нужно несколько фотографий и моих слов о том, что никто не сравнится с тобой, даже принцесса Эмира. Она лишь пустая и холодная вещь, и я так глубоко раскаиваюсь в своих словах, что пришёл к тебе молить о прощении, – отбрасываю от себя корсет.

– О, господи, – щёки Флор наливаются краской, а я ещё шире улыбаюсь. И плевать, что больно от этого. Плевать, что сейчас я – разукрашенное полотно из синяков и вновь кровоточащих губ. Это даже пикантно. Я ударю по самолюбию Миры и приведу её к тому, что хочу видеть. Уничтожу, к чёрту, чтобы доказать ей – я ещё хуже, чем она думает, и никакой вины за собой не чувствую. Меня эта девушка не заботит, потому что я узнал, насколько она слабая внутри, и эта вся напускная власть – лишь пыль, а я не прочь её смахнуть.

Глава 31

Рафаэль

– Знал, что найду тебя здесь. Это стало своего рода местом, где ты прячешься, – насмешливый голос раздаётся впереди, и я поднимаю голову, в свете ночных фонарей разглядывая Белча.

– У меня не то настроение, чтобы поддерживать разговор, – фыркая, запахиваю накидку и оглядываю безлюдную опушку с заброшенными деревянными столиками, на одном из которых я сижу.

– А мне насрать, какое у тебя настроение, потому что я имею право получить объяснения, – зло бросает парень, отчего я закатываю глаза.

– Ты что, моя тёлка или я трахал тебя, чтобы требовать от меня что-то? Ты тоже кинул меня, как и все. Ты не сказал…

– Заткнись, Рафаэль, – шипит он, подлетая ко мне и толкая в грудь, отчего подаюсь немного назад и кривлюсь от слабой боли в рёбрах.

– Я, блять, как мудак, рву свою жопу за тебя, а ты, звезда порнографии, решил ещё больше настроить всех против себя? Ты рехнулся? Что за херню ты творишь, чувак? Что с тобой, вообще, происходит?! – Повышает голос.

– Жопу рвёшь? Значит, там должна быть довольно глубокая дырка, чтобы тебя имели все, – едко цежу я. Прищуривается и сжимает кулаки.

– Я считал, что ты мой друг, что у нас много общего, а ты воротишь нос, таскаешься с этой идиоткой Флор и раздражаешь Оливера. К тому же ты обманул меня, а я был честен с тобой, Рафаэль. Я поддерживал тебя, как мог. И подставлял себя, когда ты тупо взял и снова облил себя дерьмом в якобы отношениях с Флор! Ты полный придурок, раз думаешь, что я прощу вот такое отношение к себе.