– И я знаю, что не пара тебе. Знаю, что ничего не могу тебе дать. Я не желаю, чтобы твоё будущее было таким же дерьмовым, как моё прошлое. Не желаю, поэтому я мучаюсь, пытаюсь держаться от тебя подальше, чтобы не знать, какие у тебя губы, как мне хорошо с тобой, даже ругаться. Я стараюсь постоянно напоминать себе о том, что должен получить здесь образование ради матери и брата, но не могу. Мне стыдно от этого. Так стыдно, ведь думаю только о себе и о той, с кем мне комфортно даже орать, и кто знает меня настоящего. Я всё понимаю, буквально всё и принимаю это, Мира. Принимаю то, что твой отец никогда не смирится с таким, как я. Принимаю, что ты вместе с Оливером, потому что он богат, и это удачная сделка. Принимаю даже то, что наши отношения должны оставаться втайне. Принимаю. Я готов унижаться и просить тебя подумать о нас. О том, что между нами происходит, ведь будет хуже. Не хочу этого, – мои пальцы пробегаются по её побледневшим щекам и замирают на губах, до сих пор, горящих от моих поцелуев. Именно это вызывает внутри горячий приток желания схватить Миру, обнять и никогда не выпускать из рук. Никому не отдавать. И от этого невероятно больно. Не имею права. Не могу… даже немного побыть одним из них.

– Я для тебя способ, Рафаэль. Мой отец выбрал тебя из всей программы. Он купил тебя, чтобы ты следил за мной и сотворил со мной что-то ужасное. Ты это и сделал, ради тех, кого любишь, – голосом полным горечи отвечает она и отворачивается. Ускользает. Всё ускользает из моих рук, вместе с призрачной надеждой обрести нечто очень ценное.

– Я для тебя способ достижения цели, Рафаэль, как и для других. Ты ничем не отличаешься даже от Оливера. Всегда была вещью, которую продают и покупают. Но я хочу быть причиной достижения цели, а не способом. И все твои слова… я не могу им верить, потому что прекрасно знаю, как жесток мой мир, и как сложно в нём жить. Конечно, я для тебя кажусь прекрасной возможностью закрепиться здесь. Я к этому привыкла, меня это уже даже не обижает, но ложь… убивает. Особенно твоя, – девушка обхватывает себя руками, словно защищаясь от меня. Сейчас она настолько одинока и ранима, что я боюсь даже дышать. Даже доказать ей снова, как она ошибается.

– Я считаю, что будет лучшим для нас обоих – забыть всё и попробовать смириться с этой химией. Я не понимаю, что со мной творится. Для меня это незнакомо и страшно. Боже, да я как будто, действительно, оказалась в самом жутком кошмаре, находясь в котором не имею понятия, как мне поступить дальше. Я никогда не была такой крикливой и эмоциональной. Да, я язвительна и могу сказать гадость… не могу, я должна это делать, но не кричать, потому что не в силах справиться с сильным потоком чувств внутри. Я не ревную. Ты прав, до похождений Оливера мне дела нет, а вот когда ты… чёрт, так неприятно, где-то там внутри давит, – Мира тянется пальцами к горлу и сжимает его. Невидимые нити отчаяния дотягиваются и до моего горла, вызывая ком из стыдливого ощущения своей никчёмности и ничтожности в её жизни. Я никогда не буду тем, кто ей нужен. Никогда мои качества, даже самые хорошие не будут выше денег. Как же мне паршиво. За неё. За себя. За нас.

– Это всё ошибка. То, что происходит между нами нелогично, и даже этот разговор просто иррационален. Между нами ничего не может быть. Ты на другой стороне, и никогда наши жизни не должны были пересечься, если бы не идея-фикс моего отца контролировать меня и не давать поступать так, как я хочу. Мы в закрытом пространстве, и все твои слова продиктованы лишь обстоятельствами. Я не виню тебя в этом, но прошу не лгать о своей честности, – хрипло добавляет она.

– Ты никогда не была для меня вещью, девочка моя…

– Не зови меня так, – прикрывает глаза на секунду, словно я причиняю ей боль. Но мне так хотелось бы, чтобы она была моей. Моей маленькой, хрупкой, ранимой и грозной девочкой. Только моей.

– Я буду звать тебя так, как вижу тебя в своей голове. Разве вещь может изменять цвет глаз? Разве вещь может вызывать во мне такую жажду и голод, эмоциональный голод и лютую нехватку свежего глотка её дыхания? Разве вещь может заставлять сходить с ума от прикосновений к её коже? Разве вещь может вынуждать творить глупости, чтобы она обратила на меня внимание? Нет, Мира. Нет, потому что ты для меня не вещь и не способ, и даже не причина. Причина достижения моих целей – это моя семья. А ты другое. Моё. Личное. Только для меня. Я никогда не имел ничего подобного и никогда не чувствовал столько всего, начиная от ненависти и желания растерзать, отлупить за глупость и ревность, заканчивая бессознательным жестом объятий, чтобы уберечь от ударов и боли этой жизни. Ты для меня больше, чем цель или причина. Ты для меня – удары сердца. Ты для меня – необходимый кислород, чтобы дышать. Ты внутри меня, и я не могу бороться с этим. Не хочу, – осторожно приближаюсь к ней. Мира поднимает голову и печально смотрит в мои глаза.

– Обычно я лишь трахаю девушек. Проституток в притонах за то, что помог им или защитил их. Но не больше. Никогда не больше. Я всегда помню – отношения для меня под запретом. Я себя прокормить иногда не мог, всё тащил домой, каждый лишний фунт, чтобы маме меньше приходилось работать. А что я мог дать им? Только бедность и жизнь на улице. И сейчас ничего не изменилось, я всё тот же нищий, без дома и с несколькими купюрами за продажу выдуманных рисунков. Но вот единственное, что во мне поменялось – я подумал о себе. Я не представляю, что такое иметь постоянную партнёршу. Я не умею вести себя с девушками, не хожу с ними на свидания. Чёрт, да я даже стараюсь не целоваться с ними, а просто трахать их, утолять потребности организма, и всё. Но вот есть ты. Сначала самовлюблённая стерва, издевающаяся над слабыми, а затем, одинокая и неуслышанная, недолюбленная отцом, забытая матерью и главенствующая над всеми. Моя девочка, с которой я могу быть собой, узнать многое и научиться у неё. Я прошу лишь о шансе, Мира, о самом ничтожном шансе попробовать не избегать друг друга, а как-то принять то, что происходит между нами. Дай мне шанс, – дотрагиваюсь до её волос и веду по ним пальцами, играя с завитой прядью.

– Ты с ума сошёл? Я с Оливером, если он узнает…

– Он ничего не узнает. Никто ничего не узнает, пока нас не отпустит. Ты права, конец будет печальным, потому что мы разойдёмся по своим мирам, принцесса. Я снова вернусь на дно, а ты будешь блистать в светском обществе. Но здесь мы можем узнать то, что никогда больше не повторится, – шепчу, обнимая её за плечи.

– И смысл? Смысл всего этого, Рафаэль? Зачем причинять муки, когда их можно избежать? – Она кладёт ладони на мою грудь, чувствуя, как быстро и отчаянно бьётся сердце. Сейчас для неё.

– А зачем бороться против обстоятельств? Зачем бороться за свои мечты и желания? Зачем тогда просто жить, Мира? Чтобы пробовать, узнавать и наслаждаться тем, что даётся нам сейчас. Так почему бы и нет? Я хочу кататься с тобой на велосипедах. Хочу бродить по городу, который вряд ли когда-то ещё увижу. Хочу болтать с тобой о погоде и слышать твои рассуждения о моём неверном выборе цветов в одежде. Хочу многое, и мне тоже страшно. Я, как и ты, прохожу это всё в первый раз. И ты всегда останешься для меня единственной девушкой, которой я отдал больше, чем остальным. Дай мне шанс. Я готов смириться с Оливером и вашими наигранными отношениями, с условием, что он не дотронется до тебя, точнее, между вами не будет секса, потому что я убью его. Я готов быть тайным любовником и другом, пока мы здесь. Я готов на многое, и это только ради тебя. Так и ты ради себя хотя бы подумай о том, в чём отказываешь себе. Побудь эгоисткой, как и я, забыв о тех, кому мы должны. Дай мне шанс, Мира. Просто дай мне шанс. И я…

– Мира! – Мою трогательную и практически идеальную речь, чтобы достичь невозможного, перебивает крик. Этот голос. Этот парень. Этот ублюдок.

Всё разрушается. Девушка вздрагивает в моих руках и отталкивает.

– Нет, Рафаэль, нет, я не могу, – шепчет она.

– Почему? Тебе нравятся мои поцелуи, ты хочешь вот так, как сейчас говорить со мной. Ты хочешь всего этого, – настаивая на своём, слышу снова, как Оливер уже громче зовёт её.

– Потому что нет, и точка, Рафаэль. Нет, никаких шансов, никаких поцелуев, никаких разговоров. Ничего между нами не было, и быть не может. Я поборю свою ревность, это лишь период… – она замолкает, бросая взгляд на стол, где светится и вибрирует её мобильный.

– Да, период, но он может быть лучшим для нас, – хватаю её за руку, возвращая всё внимание на себя.

– Нет никаких нас, Рафаэль. Есть ты, и есть я. Нет, прекрати всё это, прекрати…

– Мира, ты здесь? – Оливер появляется в доме. Его приглушённый, но отчётливый крик доносится до нас.

– Уходи, – шепчет она, толкая меня в грудь к ванной.

– А если нет? Если я останусь и сейчас набью ему морду? Этого будет достаточно, чтобы показать тебе мои намерения и то, на что я способен, чтобы ты подумала о нас с тобой? – Противостою ей, упираясь ногами в пол.

– Мира, чёрт возьми, ты у себя? – Блять, да я готов сейчас же разорвать этого козла, чтобы не мешал мне.

– Ты несерьёзно, Рафаэль. Хватит говорить глупости, – Мира бросает взгляд на дверь, опасаясь моей выходки.

– Я абсолютно серьёзен. Тебя влечёт ко мне с такой же силой, как и меня к тебе. Я не боюсь сказать об этом, когда ты страшишься. Я умею драться за своё, Мира, умею. Делал это всю свою жизнь, – шепчу я, ловя её в свои руки.

– Прекрати, он сейчас…

Телефон снова звонит, но я обхватываю лицо девушки руками, заставляя поверить мне и смотреть на меня.

– Я легко могу разодрать за кусок самого чёрствого и жёсткого хлеба, но на моих губах он станет мягким и очень вкусным. И я буду смаковать его каждую минуту, каждую секунду, когда добьюсь своего куска. Ты для меня этот кусок хлеба. Я голоден, девочка моя, голоден. Мне мало той сухости, которую я испробовал. Я хочу отравиться, подохнуть, но вкусить всю сладость. Твою сладость. Я обещаю, что твой дружок не узнает ничего, но подумай. Дай мне шанс, – быстро целую её в губы. Мира брыкается в моих руках, когда слышен топот на лестнице.

– Нет… нет, Рафаэль. Уходи, – девушка с силой толкает меня к двери в ванную и распахивает её.

– Почему? Просто скажи мне честно, почему ты отвергаешь свои чувства? – Зло шиплю я, позволяя ей затащить меня в ванную.

– Почему? Потому что я не могу, понимаешь? Не могу. Ты прав, мне чертовски страшно поддаваться тому, что со мной творится рядом с тобой. Я не хочу снова пережить разочарование и боль. Не хочу… я не в силах вытерпеть этого от тебя. Рафаэль, если ты так поступишь со мной, я не выживу. Я…я не выживу, когда ты сделаешь это со мной… не выживу… не могу… прости, – она хлопает дверью прямо перед моим носом.

Жмурюсь от боли и внутреннего желания орать оттого, что она такая… такая ранимая со мной. Я же не собираюсь делать с ней что-то страшное. Но, возможно, все эти чувства и есть мой кошмар, из-за которого разваливаюсь на части.

Прижимаюсь лбом к прохладной двери, когда слышу голос Оливера.

– Я звонил тебе! Где ты была?

– Не ори. Выбирала наряд, но так ничего нормального и не подобрала, – он явно ей не нужен. Он ей неприятен. Она его терпит. Почему? Что Оливер сделал с ней, раз она позволяет над собой так издеваться? Что тогда произошло? Что?

– Иди так, выглядишь, как сексапильная черлидерша. Мне нравится, – хмыкает Оливер.

Сжимаю руки в кулаки. Выйти бы и врезать ему. Отлупить, выбить из него всю душу и растоптать её, чтобы не трогал моё, не дышал на моё, не смотрел на моё. Ублюдок!

– Ладно, уговорил. Пошли, – легко соглашаясь, Мира выводит Оливера из спальни, и затем, хлопает ещё одна дверь.

Если ты думаешь, что твои страхи меня пугают, то сильно ошибаешься. Я прошёл через многое. И так просто не сдамся. Ты будешь моей, Мира, будешь. Я добьюсь твоего согласия любым способом. Я не откажу себе в том, что чувствую.

Решительно захожу в свою спальню и включаю свет. Достаю телефон из джинсов, плюхаясь на кровать, и пишу сообщение Белчу.


«Мне нужна твоя помощь. Срочно. Жду тебя у себя. Я готов разрушить отношения Оливера и Миры. Я хочу, чтобы она была моей».

Глава 46

Мира

– До завтра, – улыбаюсь напоследок девочкам и направляюсь к ученическому такси, чтобы доехать до сестринства.

Наконец-то, я без сил. Наконец-то, все мышцы ноют от репетиции и подготовки к осеннему балу. Наконец-то, в голове больше не остаётся мыслей, кроме как, только о тёплой ванне с ароматной пеной, лёгком ужине и сне. Наконец-то, нет никакой печали и грусти. Наконец-то, избавляюсь от его губ, его прикосновений, его слов. Наконец-то, ЕГО больше нет в моей голове. Я стараюсь даже не произносить его имя, чтобы не думать, вновь не переживать отчаянное желание протянуть руку. Это же так ужасно. Других слов не подобрать. Всё ужасно, абсолютно безобразно и неверно. Да я никогда бы не смогла даже представить себя в такой ситуации, в которой мне придётся отказываться от того, что я хочу. Я всегда получала всё, буквально всё, чтобы позлить отца, потратить больше денег и заставить его обратить на меня внимание. А большой мир я и не знала, совсем не знала, как оказалось. Другой мир, где существует что-то очень нежное и искреннее. Наоборот, в моей жизни это давно уже обесценилось. Нет ни честности, ни сожаления, ни азарта, ничего, что вызывало бы во мне такое жгучее желание обладать этим. Появилось, и мне не по карману. Смешно, не так ли? Очень глупо и смешно, как и настолько же ужасно.