Лина Мур - Принцесса моих кошмаров

– Да ладно. А как же те ребята, та группа, которой ты дала денег, чтобы они развивались и прорвались выше?

– О, откуда ты знаешь? – Удивляюсь я.

– Сиен рассказала. Выходит, что ты тоже умеешь дарить добро, хотя отрицаешь это по неизвестным причинам.

– Я не помогала им, просто мне нравилась их музыка, и всё. Но это не было продиктовано чем-то возвышенным, мон шер, потому что подобное накладывает обязательства, а от них я бегу. Не хочу ни к кому быть привязанной и отвечать за судьбы других, ведь я ходячее несчастье. Вот и с тобой тоже это случилось, ты упал, ударился и теперь вынужден быть здесь, а не наслаждаться жизнью, – криво усмехаюсь я.

– Я не вынужден, Мира, мне нравится сейчас быть на этом самом месте. Ударился бы ещё миллион раз, чтобы ты вот так говорила со мной вновь, и я чувствовал себя как дома. Так что прекрати винить себя, не всегда всё выходит так, как мы представляем, и забота о другом человеке порой помогает самому понять, что действительно важно. К тому же есть ещё и Сиен, которую ты оберегаешь от Саммер и других. Ты привязалась к ней, отрицать это бесполезно, Мира, – припоминает он.

– Я этого не хотела, Рафаэль. Совершенно не хотела.

– А как вы познакомились? – Интересуется он, обхватывая мои ноги и неожиданно раздвигая их так, чтобы они оказались на его раскинутых. И придвигается, отчего моё сердце сбивается с ритма, а его близость сильнее туманит разум. Господи, это так интимно и так прекрасно, что я позволяю Рафаэлю, задержать руки на моих бёдрах.

– Хм, – прочищая горло, кусаю верхнюю губу и нервно улыбаюсь.

– Когда папа сказал мне, что я буду учиться здесь, то я попросила его об отсрочке.

– Да, вроде бы ты путешествовала, – кивает Рафаэль.

– Верно, но я не просто каталась по странам и тратила деньги, я собирала информацию. Помнишь, ты спрашивал меня, почему я не могла поговорить с отцом и убедить его в том, что хочу делать? Так вот, я это сделала. Мне понадобился год, я составила план, по которому буду учиться в международном институте парфюмерии во Франции. Мне он нравится больше всего. Два года учёбы, а затем практика, но туда берут лишь двадцать студентов, и мне нужна была помощь отца, чтобы он воспользовался связями для поступления. Я нашла квартиру, всё распланировала, но, увы, папа меня даже не выслушал. Он просто развернулся и сообщил мне, что я должна получить нормальное образование и не заниматься ерундой. Меня это, конечно же, разозлило, и я решила, что лучший способ показать ему, как я ко всему этому отношусь – ничего не делать. То есть, не учиться, не участвовать в жизни университета, а развлекаться, ведь именно этого он желал мне. Меня не особо волновали эти братства и сестринство, меня даже не трогало то, что происходит здесь, я сбегала в Женеву и гуляла там, – делаю паузу, переводя дыхание.

– Однажды, перед «Адской неделей», я поздним вечером возвращалась в основной корпус общежития, когда услышала плач. Я должна была пройти мимо, просто идти дальше и не обращать внимания на это, но не смогла. Не знаю почему, до сих пор я не могу объяснить этого, но я совершила глупость. За кустами пряталась Сиен, она была голой, и всё её тело было расписано ужасными словами, обидными и очень оскорбительными. Потом я увидела фото Сиен на сайте в таком же виде, как она бежала до общежития, прикрывая грудь и бёдра, там была очень неприятная надпись, унижающая её. Мне ничего не оставалось, как только отдать ей свой джемпер и пойти дальше. Я заставила себя уйти и не сближаться с ней, но потом Сиен сама пришла ко мне в комнату с благодарностью и пончиками, которые ей подарили. Мне хотелось её выгнать, но я впустила. Она болтала без умолку, рассказывая о себе, когда я смотрела на часы и искала варианты, чтобы её выгнать. Присутствие Сиен было лишним для меня. И вот она доедает последний пончик и неожиданно бежит в туалет. Её рвёт. Я не поняла, почему, пока не подняла коробку и не увидела фотографии, на которых эти самые пончики висели на членах парней из братства. Увиденное было настолько отвратительно, что я не удержалась и сотворила глупость. Набрала навоз и смешала его с очень сильной пищевой добавкой и ароматизатором. Попросила в Женеве смешать это с тестом и подбросила хот доги из мёртвых кошек, найденных ребятами из группы, с которыми я уже была знакома, в братство и сестринство. Для парней приготовили гамбургеры, а для девушек лёгкие японские булочки. А на дно коробки, под эксклюзивную обёртку я тоже вложила фотографии, из чего это было сделано, – вспоминая, довольно и гордо улыбаюсь.

– Мда, ты их сделала, – подавляет смех Рафаэль.

– О, да. Мне это так понравилось, особенно поиск той, кто им это принёс. Мы с Сиен долго хохотали и странным образом сблизились, хотя я всегда выстраиваю стену между нами. Не могу ничего с собой поделать, это моя защита. Потом как-то всё закрутилось. Саммер ненавидела нас с Сиен. Началась «Адская неделя». Я поставила прослушку во всём доме, когда нас пригласили туда перед отвратительными испытаниями. Да и пошла я только потому, что Сиен боялась идти одна, и не смела отказать Беате. В общем, злость и недовольство на меня возрастало. Сиен помогал Белч, что тоже не нравилось Саммер. Она на него метила, а он с первого взгляда полностью был поглощён Сиен. Она добрая, милая и отзывчивая, у неё тоже есть с чем и что сравнивать. Сиенна хотела просто найти друзей и стать кому-то нужной. Вот как-то так и получилось всё, – заканчиваю я.

– Мира, скажи, только честно, – Рафаэль протягивает руку и дотрагивается до моей. – Тебе нравится быть главой сестринства, издеваться над студентами, когда ты прошла то же самое? Зачем ты это делаешь, когда внутри отвергаешь этот маразм?

– Вряд ли ты поймёшь меня, – тяжело вздыхая, пытаюсь вырвать свои руки из его, но он крепче сжимает мои пальцы, заставляя посмотреть на себя.

– Помоги мне понять, потому что из всего этого я делаю вывод: тебе претит заставлять девушек проходить испытания. Но вот иногда ты наслаждаешься мучениями и унижением их. Как так?

– Другого выхода нет, мон шер. Это животный мир, как я тебе и говорила, здесь необходимо всегда укреплять авторитет, совершать то, что поможет другим бояться тебя, иначе окажешься на их месте. Да и удобно так, мне удобно и не хочу что-то менять. Ты прав, иногда я наслаждаюсь тем, как больно другим. Я хочу этого и, возможно, действительно, внутри меня находится чудовище, которое и помогло мне выжить, – довольно резко отвечаю и дёргаю руками. Нет, я не могу ему открыться полностью, он никогда не примет меня такой, какая я есть. Он не смирится с тем, что я обязана делать. И, вообще, я не вижу никакого смысла обсуждать это с парнем, который не принадлежит мне.

– Мира, – Рафаэль хватает меня за ногу, не позволяя слезть с него.

– Отпусти, – шиплю я.

– Не надо, не бойся того, что сейчас сказала. Не убегай от меня, не прячься, не злись на себя за то, что и у тебя есть слабости. Это делает тебя живой приземлённой богиней, – мягко произносит он. Ну как так? От его тихого, немного вибрирующего низкого голоса моя душа переворачивается внутри и так же резко, как взбунтовалась, успокаивается.

– Я не хочу больше говорить о сестринстве и о порядках здесь, и, наверное, час уже прошёл, тебе надо зрачки проверить, – меняя тему, избегаю смотреть в его глаза.

– Тогда проверь, но сначала мне надо в туалет. Чай, – весело отвечает он и, отползая назад, встаёт с кровати.

– Рафаэль, для меня лишнее знать, что творится с твоим мочевым пузырём, – кривлюсь я от отвращения.

– Но это же ты виновата, что положила мне лимон, а я его обожаю. Мне пришлось выпить две чашки из-за этого, так что терпи, принцесса, – смеясь, он заходит в ванную, закрывая за собой дверь.

Идиот. Просто идиот, но вызывающий у меня улыбку и даже тихий смех. Поднимаюсь с постели и оглядываю комнату Рафаэля. У него хаос. Я не люблю, когда вещи разбросаны и механически начинаю подбирать их с пола, хотя раньше уже делала это. Его джинсы валяются на полу возле кровати, видимо, он их доставал, как и что-то искал в выпотрошенном рюкзаке. Я ни разу не прибиралась в чужой комнате, для этого есть люди, которым я плачу из средств сестринства. Но сейчас чувствую внутри нечто очень нежное и сама не понимаю, почему стою рядом с кучей вещей Рафаэля, от которых исходит терпкий аромат с примесью одеколона. Втягиваю носом и ловлю себя на мысли, что выгляжу глупо. Господи, я тоже идиотка. Развешиваю одежду на стуле и подхожу к кровати, чтобы немного привести её в порядок и поправить смятую простынь.

Под ногами что-то вибрирует, и я, опускаясь на четвереньки, тянусь рукой под кровать, пока не нащупываю телефон. Закатываю глаза, замечая, как изуродован миллионом трещин экран «Айфона». Может быть, подсказать ему место, чтобы он заменил его? Пока я обдумываю варианты более мягкого разговора об этом и прокручиваю в голове, какие слова подобрать и не напомнить Рафаэлю о том, что у него нет свободных денег, в моей руке снова вибрирует телефон, и я перевожу на него взгляд.

Сообщение, от которого я быстро отвожу взгляд. Не имею права читать его, но улавливаю своё имя. Почему кто-то пишет обо мне Рафаэлю? Пишет обо мне ему?

Прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью ванной. Вода. Он моет руки, значит, у меня есть несколько секунд, чтобы прочитать, хотя это плохо. Это ужасно, и я лезу в личные дела Рафаэля, но если там присутствует моё имя, то я имею право знать, что он думает обо мне, верно?

Щёлкая на кнопку «Домой», вижу, что мобильный запаролен. Ладно, есть другой вариант. Экран потухает, а затем я снова нажимаю на боковую кнопку, и появляются несколько сообщений от Белча, как и один пропущенный звонок.

Прокручиваю вниз к первому сообщению и читаю.

Белч:

«Мда, хреново девки пляшут. Выгони Флор к чёрту! Она только усугубит твои отношения с Мирой!»

Белч:

«Эй, чувак, ты там жив? Ты выгнал Флор?»

Белч:

«Ты не отвечаешь, я же волнуюсь, как там обстоят дела у тебя!»

Белч:

«Раф, мать твою, что происходит?»

Белч:

«А, до меня дошло, ты с Мирой? Если да, то продолжай молчать и, наконец-то, бери быка, точнее, Миру за рога. Тебя чуть не убила попытка привлечь её внимание в этот раз. В следующий раз это может быть уже очень печально, так что заставь её согласиться сегодня, пока Оливера нет. Серьёзно, Раф, больше никаких случайных падений, у тебя и так сотрясение, выбери более безопасный способ окрутить Миру. Удачи»

– Что? – Выдыхаю я, снова и снова читая сообщения.

Дверь впереди меня распахивается, и появляется Рафаэль.

– Всё, я готов проверять зрачки и даже немного проголодался. Может быть, сходим в кафе? Мне нужен свежий воздух. Как тебе идея пройтись и сменить обстановку? – Широко улыбаясь, предлагает он, пока в голове появляются различные отрывки из разговора с Сиен. Её злость и желание наорать на Белча, затем её слова о том, что я не виновата, а только какой-то идиот, и этот ураган завершается громким втягиваем кислорода в лёгкие, когда до меня доходит смысл сообщений Белча. Они обманули меня. Все снова предали меня, пытаясь достичь цели, и мои чувства вновь будут высмеяны. Боже, это так больно… опять больно…

Мира

– Эй, ты чего? – Рафаэль подходит ко мне, до сих пор держащей его телефон. Опускает взгляд на него и резко бледнеет.

– Мира, что случилось? – Шепчет он, а внутри меня ледяные щупальца стягивают сердце.

– Ублюдок, – цежу сквозь зубы, швыряя в него мобильник, который он ловко ловит и быстро пробегается глазами по сообщениям.

– Ты всё подстроил? Твоё падение было игрой? Поэтому ты отказался от госпитализации и заставил меня испытывать отвратительную вину за всё, ведь никакого сотрясения у тебя нет, и тебя бы легко вычислили?! – Повышая голос, хватаю подушку с его кровати и ударяю Рафаэля по голове, отчего он подаётся в сторону и выпускает телефон из рук.

– Нет, ты всё не так поняла…

– Не так? А как я должна была это понять? Ты не получал никакого сотрясения! Ты… ты… ненавижу тебя, подонок низкопробный! – Визжу я, лупя его подушкой. Рафаэль, отскакивая от меня, запрыгивает на кровать.

– Ты не должна была читать мои личные сообщения, Мира! Это тебя не касается! – Повышая голос, он бросает мне обвинения.

– Что? Ты совсем офигел, макака? Я имела право узнать, что ты урод, который всё это подстроил! Ты заставил меня плакать из-за тебя! Ты хоть понимаешь, как я себя чувствовала?! – Бросаю в него подушку, от которой он уворачивается.

– Я не подстраивал ничего! Немного! Но я, действительно, упал! Я не рассчитал…