– Ты, что же, Амелия, вообще ничему не научилась из того, что я пыталась втолковать тебе весь последний год? – накинулась на меня бабушка. – Ни тактичности, ни дипломатии, ни хотя бы ПРОСТОМУ ЗДРАВОМУ СМЫСЛУ?

– КАК ВИДНО, НЕТ!!!

Ладно, я согласна, что мне не стоило орать так громко, но честное слово, она меня уже достала. Когда она наконец оставит меня в покое??? Неужели она не видит, что у меня есть куда более серьезные поводы для беспокойства, чем недовольство жалкой кучки каких-то французских океанологов???

Теперь бабушка смотрит на меня зловещим взглядом.

– Ну?

Да-да, именно это она и сказала. Просто: «Ну?»

Даже понимая, что позже я об этом пожалею – а как же иначе, не могу не пожалеть, я тем не менее сказала:

– Что «ну»?

– Ну, ты собираешься, наконец, рассказать, что тебя гложет? И не пытайся отрицать, Амелия, ты так же плохо умеешь скрывать свои истинные чувства, как твой отец. Я чувствую, что сегодня в школе произошло нечто, что тебя расстроило. Что это?

Ага, как будто я собираюсь обсуждать с бабушкой мою личную жизнь.

Хотя, надо признать, что когда я сделала это в прошлый раз – речь шла о танцах – бабушка дала мне несколько на удивление полезных советов. Я хочу сказать, ведь я же в результате попала на бал, не так ли?

И все же, ну как я могу рассказать БАБУШКЕ, что я боюсь, что мой парень меня бросит, если я не займусь с ним сексом?

– Лилли выдвинула мою кандидатуру на должность президента студенческого совета.

Я сказала это только потому, что нужно было сказать хоть что-нибудь, иначе бабушка загнала бы меня в могилу раньше времени, как она уже это делала.

– Но это же прекрасная новость!

На минуту я подумала, что бабушка на самом деле собирается меня поцеловать или что-нибудь в этом роде. Но я пригнулась, и она сделала вид, будто просто наклонилась, чтобы погладить Роммеля по голове. Вполне возможно, что именно это она с самого начала и собиралась сделать. Вообще-то моя бабушка не слишком любит целовать. По крайней мере, меня. Рокки она все время целует. А ведь она ему даже формально не родня.

На этот случай я всегда держу поблизости антибактериальные салфетки. Чтобы стирать с Рокки бабушкины поцелуи. Никогда ведь не знаешь, к чему еще бабушка в этот день прикасалась губами.

Но дело не в этом.

– Нет, не прекрасная! – закричала я. Интересно, почему никто, кроме меня, этого не понимает? – Я буду соперничать с Ланой Уайнбергер! Она – самая популярная девочка во всей школе!

Бабушка помешала свой «сайдкар» соломинкой и этак задумчиво проговорила:

– Вообще-то это очень интересный поворот событий. Однако тебе ничто не мешает побить эту самую Шану. Не забывай, ты ведь принцесса. А она кто такая?

– Она входит в группу болельщиц. И ее зовут на Шана, а Лана. И поверь мне, бабушка, в реальном мире, например, в средней школе, быть принцессой – это вовсе не преимущество.

– Ерунда, – заявила бабушка. – Быть особой королевской крови – это ВСЕГДА преимущество.

– Ха! – говорю я. – Скажи это Анастасии. Как вы знаете, ее убили за то, что она была членом королевской семьи.

Но бабушка уже не обращала на меня внимания. Она смотрела куда-то вдаль и бормотала под нос:

– Студенческие выборы… Да, возможно, это как раз то, что нам нужно.

– Я рада, что хотя бы тебя это радует, – сказала я не слишком вежливо. – Потому что, знаешь ли, у меня достаточно других поводов для волнений. Например, я почти уверена, что завалю геометрию. А еще вся эта история с бойфрендом из колледжа…

Но бабушка с головой ушла в свой маленький мирок. Она спросила:

– Когда состоится голосование?

– В понедельник.

Я посмотрела на нее, прищурившись. Сначала мне просто хотелось увести ее мысли в сторону, чтобы она не догадалась насчет Майкла, но теперь я уже не была уверена, что это хорошая мысль. Идея с выборами увлекла ее слишком уж сильно.

– А что?

– О, нет, ничего. – Бабушка наклонилась над столом, сгребла все факсы и выбросила в позолоченную резную корзину для мусора, которая стояла у письменного стола. – Амелия, давай-ка продолжим наш сегодняшний урок. Учитывая обстоятельства, полагаю, будет уместным немного отшлифовать твое умение выступать перед публикой.

Честное слово, неужели мало того, что моя лучшая подруга спятила? Неужели теперь и бабушка сойдет с ума в то же самое время?


8 сентября, вторник, мансарда

День был ужасно длинный, но когда я пришла домой, то есть прямо сейчас, то застала здесь полнейший хаос. Мама качала на руках орущего Рокки и со слезами на глазах пела ему песенку «Моя Шарона», тем временем мистер Дж. сидел за кухонным столом и кричал что-то в телефон.

Я сразу поняла, что что-то неладно. Рокки терпеть не может «Мою Шарону». Хотя, конечно, трудно ожидать от женщины, которая догадалась потащить трехмесячного ребенка на марш протеста, в ходе которого кто-то бросил в окно кафе «Старбакс» мусорный бак, чтобы она помнила, какие песни любит ее сын, а какие – нет. Но при слове «м-м-м-о-о-о-я» Рокки всякий раз срыгивает, особенно если его при этом еще и покачивать, как делала мама, но она, кажется, не замечала, что все ее плечи были испачканы белой кашицей.

– Мама, что происходит? – спросила я. Как будто мало я всякого наслушалась.

– Моя мать! – крикнула мама, пытаясь перекрыть вопли Рокки. – Она грозится приехать сюда вместе с папой, потому что они еще не видела малыша.

– Хм, – сказала я. – Ладно. Только это плохо, потому что…

Мама только посмотрела на меня расширенными, совершенно безумными глазами.

– Потому что это моя мать! – крикнула она. – Я не хочу, чтобы она сюда приезжала.

Это логично.

– Понятно, – сказала я. – Значит, ты…

– Еду туда, – закончила за меня мама, а Рокки добавил в крик еще несколько децибелов.

– Нет, – сказал в телефон мистер Дж. – Два места. Только два. Третий пассажир – младенец.

– Мама, – говорю я.

Я взяла у нее Рокки, стараясь, чтобы он на меня не срыгнул, потому что он все еще плевался, как вулкан Кракатау.

– Ты правда думаешь, что это такая уж хорошая мысль? Мне кажется, Рокки еще маловат для полета на самолете. Вспомни про рециркулированный воздух. Стоит какому-нибудь пассажиру с лихорадкой Эбола или другой болезнью чихнуть, как глядь, весь самолет заразился. А на ферме? Неужели ты не слышала, что в штате Джерси школьники заразились кишечной палочкой оттого, что гладили животных?

– Я готова пойти на риск, – сказала мама, – если это помешает моим родителям приехать сюда. Ты слышала, какой счет за пользование мини-баром нам выставили в прошлый раз, когда твой отец поселил их в «Сохо Гранд»?

– Ладно, – ответила я в промежутках между куплетами «Независимой женщины» (от этой песни Рокки всегда успокаивается, он любит ритм-энд-блюз больше, чем рок). – И когда же мы едем?

– Ты не едешь, – сказала мама, – только мы с Фрэнком. И Рокки, конечно. Ты не можешь поехать, у тебя занятия. А Фрэнк берет свободный день.

Я знала, что все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я, конечно, имею в виду не потенциальную опасность для здоровья моего маленького братика, а то, что я могла бы сбежать в Индиану и от школьных выборов, и от возможного разрыва с моим парнем.

Это напомнило мне еще кое о чем.

– Э-э, мам… – Я пошла за ней в комнату Рокки, где она, по-видимому, складывала его выстиранные вещи, когда ее огорошил звонок бабушки. – Можно с тобой кое о чем поговорить?

– Конечно. – Но по маминому голосу я бы не сказала, что она в настроении разговаривать. – О чем?

– Гм…

Однажды она сама сказала, что я могу говорить с ней о чем угодно.

– Мама, сколько тебе было лет, когда ты в первый раз занималась сексом?

Я ожидала, что она скажет «я училась в колледже», но она была так поглощена запихиванием всей одежонки Рокки в один малюсенький комод, что не задумалась над ответом и выдала:

– Боже, Миа, ну, я не знаю… Сколько же мне было, кажется, лет пятнадцать?

А потом она вроде как сообразила, что сказала, потому что она резко втянула воздух, посмотрела на меня, сделав большие глаза, и добавила:

– НО ГОРДИТЬСЯ ТУТ НЕЧЕМ!!! - Наверное, она только сейчас вспомнила, что мне как раз пятнадцать. А дальше она затараторила со скоростью пулемета:

– Дело было в Индиане, там больше и заняться-то было нечем. И к тому же это было лет двадцать назад. Пойми, это были восьмидесятые годы, тогда все было по-другому!

– Привет, – сказала я, потому что я посмотрела абсолютно все серии фильма «Я люблю восьмидесятые», включая продолжение, – Если в то время все носили гетры, это еще не значит…

– Я не это имела в виду! – закричала мама. – Я хотела сказать, что в те времена люди всерьез думали, что Джордж Майкл – гетеросексуал, и что Мадонна останется певицей одного хита. Тогда все было по-другому, понимаешь!

Мне ничего не приходило в голову. Я только и могла, что тупо пробормотать:

– Поверить не могу, что когда вы с папой впервые этим занимались, тебе было пятнадцать лет!

И тут я увидела выражение маминого лица.

– О господи, все правильно! – Она же познакомилась с папой только когда поступила в колледж. – Мама! Кто это был?

– Его звали Венделл. – Мамины глаза приняли такое мечтательное выражение – уж не знаю, потому ли, что этот Венделл был совершенно потрясным парнем, либо потому, что Рокки наконец перестал плакать и стал пускать слюни, обслюнявив эмблему на моем форменном блейзере, и в мансарде в кои-то веки воцарилась блаженная тишина. – Венделл Дженкинс.

Венделл??? Мужчину, которому моя мама отдала бесценный цветок ее невинности звали Венделл???

Я лично ни за что бы не стала заниматься сексом с парнем по имени Венделл.

Но, с другой стороны, у меня серьезные психологические проблемы с тем, чтобы заниматься сексом с кем бы то ни было, так что мое мнение, наверное, мало чего стоит.

– Да-а, – все так же мечтательно сказала мама. – Давно я ничего о нем не слышала. Интересно, что с ним стало?

– Ты даже не знаешь? – закричала я так громко, что Рокки у меня на руках немного вздрогнул. Но я запела быструю версию одной из песенок Пинк, и он стал успокаиваться.

– Ну, я, естественно, знаю, что он окончил школу, – быстро сказала мама. – И абсолютно уверена, что он женился на Эйприл Поллак, но…

– О боже! – Я была потрясена. Неудивительно, что мама стала такой, какой она стала. – Он изменял тебе с другой девушкой???

– Нет, конечно, нет. Он начал встречаться с Эйприл уже после того, как мы с ним расстались.

Я понимающе кивнула.

– То есть он тебя любил и ушел от тебя? Прямо как Дэйв Фарух Эль-Абар и Тина Хаким Баба!

– Нет, Миа, – сказала мама со смешком. – Все-таки у тебя есть поразительная способность превращать все что угодно в песню в стиле «кантри вестерн». То есть мы с ним встречались, все это было здорово, но в конце концов я поняла, как тебе сказать, я хотела уехать из Версаля, он не хотел, так что я уехала, а он остался. Потом он женился на Эйприл Поллак.

Точь-в-точь как в «Девушках Гилмор» Дин женился на другой девушке!

– Но… – Я уставилась на маму. – Ты его любила?

– Конечно, я его любила. Надо же, Венделл Дженкинс... Сто лет о нем не вспоминала.

Вот тебе и раз! Не могу поверить, что мама не поддерживает связь с парнем, который лишил ее невинности! Интересно, что это была за школа такая, в которую она ходила? Наконец, моя мама поинтересовалась:

– Скажи, Миа, почему ты задаешь все эти вопросы? Вы с Майклом…

– Нет.

Я поспешно сунула Рокки ей в руки.

– Миа, это нормально, если ты хочешь поговорить со мной о…

– Нет, не хочу, – сказала я очень быстро.

– Потому что если ты…

– Нет, – снова сказала я. – Я пошла, мне нужно учить уроки.

Я быстро ушла в свою комнату и заперла за собой дверь.

Наверное, со мной все-таки что-то не так. Честное слово. Потому что когда мама стала вспоминать, как занималась сексом с Венделлом Дженкинсом, сразу было видно, что она тогда прекрасно провела время. Я имею в виду, занимаясь Этим Делом. Кажется, всем нравится заниматься Этим. Как в кино, по телевизору и повсюду. Кажется, все считают, что заниматься Этим – это нечто потрясающее.

Все, кроме меня. Ну почему я одна такая странная, что когда думаю об Этом, то ничегошеньки не чувствую, меня только в пот бросает. И не в хорошем смысле. Не может быть, чтобы это была нормальная реакция. Наверное, это еще одна генетическая аномалия в моем организме, вдобавок к отсутствию молочных желез и ступням тридцать девятого размера. У меня напрочь отсутствует ген, который отвечает за Это Дело.