– И что вы сделали? – спросил парень, который никак не мог слушать все это спокойно. – Вы опять убили внучку?

– Что значит – «опять», молодой человек? – сурово одернула его старушка. – Во-первых, это было не опять, ее я убила впервые, а во-вторых... Я вовсе не думала, что она упадет так неудачно! Я просто хотела отобрать у нее эти снимки и кассеты. Она не отдавала, я приложила силу... она ударилась о край бильярдного стола. И все. Мною двигали только благие намерения – оградить сына от потрясения.

Гутя покачала головой:

– Так уж и оградить? Я бы сказала иначе. Вы уже давно задумали убийство и все время искали подходящего момента. Мне даже кажется, что в день рождения Маши вы вовсе не хотели убивать Вету, вы хотели прикончить именно Машу. А что? Нет Машеньки – и никакого кредита брать не надо, и все останется по-старому. И вообще, все предельно просто! Машеньку – усыпить, тут еще старшенькая внучка под руку подвернулась, ну, не рассчитали вы силушку богатырскую, да так оно для вас даже и лучше вышло. А Жанну – просто выгнать! Только не понимаю: она-то вам чем помешала?

Старуха желчно поджала губы:

– Она слишком много места занимала... в душе сына. И потом...

– ...Она могла догадаться, да? – недобро фыркнула Гутя. – Да еще всю жизнь видеть перед глазами мать убитых тобою детей... Конечно, я вас понимаю – куда как проще ее выгнать. Только как? Но вы бы придумали... А вам ведь даже ничего и делать-то не пришлось! Так удачно Ветка с фотографиями вылезла! Только не вовремя – к чему эта ненужная шумиха? Вам и в самом деле совершенно не требовался позор. Зачем? Если об этом можно самой аккуратненько напеть Кириллу в уши... Заодно и подчеркнуть, что никто его так не любит, как родная маменька. А потому – стоит ли держаться за карман, когда матушке так нужны деньги? Самое главное для вас было – не пустить Кирилла за кредитом, оставить все как есть. У вас получилось даже лучше: сначала вы случайно убили Вету, потом, как и было задумано, – Машеньку, а уж под конец Кирилл сам избавил себя от жены.

– И придумали вы здорово, – поддержала мать Варька. – Вы ведь в день рождения хотели Машу под шумок убить, да? Народу – толпа, поди-ка потом, поищи, кто отравил девочку! Ведь вы не случайно остались в доме Назаровых. Утром приехали, все видели, как вы дарили серьги, а потом Жанна закрутилась, что вполне понятно – гости вот-вот должны были появиться, а мужа все еще нет. Затем – гости, дети гостей, клоуны, развлечения... О вас никто и не вспомнил.

– Да! Они очень часто стали про меня забывать! И я даже не пряталась. Я просто ушла в кабинет сына. Ждала, когда меня позовут к столу. А обо мне и не вспомнили! Конечно, если бы Кирилл был дома, он бы не обошел меня вниманием, и я сидела бы на самом почетном месте, но эта Жанна! И потом, когда нарисовалась Вета... эта пигалица тоже собиралась заявиться с каким-то уродом, своим дружком! Он мне жутко не нравился. Жутко! Конечно, мачехе было не до ребенка. Поэтому мне лично пришлось ее контролировать!

– Представляю вашу ярость! – кивнула Гутя. – А тут еще и Виолетта не вовремя вытащила эти снимки. Да, действительно, девочку покоробило поведение мачехи, и она решила прямо в день рождения, при большом скоплении народа... Но согласитесь – вам это было совсем не нужно. И не надо говорить о позоре, о дурной славе – это все не так уж сильно вас беспокоило. Нет, вам надо было забрать эти снимки и подсунуть их сыну в самый неподходящий момент! А Ветка их не отдавала. Тогда вы и напали на нее... Когда Вета погибла, Назаров уже не мог оставаться спокойным. Конечно, это привело его в озлобленное состояние, к тому же... любил он Вету или нет, она все же была его дочерью, и это накладывало свой отпечаток. Даже ветреная жена, как вы выражаетесь, не потревожила мужа – любовники в этот день так ничего Кириллу и не сказали, более того, Жанна вообще на некоторое время перестала с Черновым видеться. А вот для вас наступил самый подходящий момент – вы принялись точить сына, изводить его слухами и в конце концов добили его этими кадрами. И получили что хотели – ваш сын чуть не убил свою жену.

– Это только ваши домыслы, – фыркнула старушка.

– Может быть... – пожала плечами Гутя. – Но вы убили двух девочек, вы должны отвечать по закону, а собственные доводы вы изложите специалистам.

После этого Беллу Владимировну увели. Уходила она шумно – с возмущением, с криками, с проклятиями и обещаниями изничтожить весь род Неверовых. Зато после ее ухода стало спокойнее и в доме, и на душе.

Аллочка медленно подошла к своей кровати – уже сдувшаяся резиновая кукла все еще радостно пучила размалеванные глаза.

– И она еще улыбается! Я бы столько не вынесла, с ума сойти, – покачала Аллочка головой, подсчитывая дыры от пуль.

– Надо позвонить Жанне, – напомнила Варька.

– Куда ты ей звонить собралась? На часы-то взгляни, – напомнила мать.

– Ну и ладно, завтра позвоню, – легко согласилась девушка. – Надо же сказать ей спасибо за спонсорство, если бы не она, нам бы не осилить и эту гулянку в клубе, и этих надутых красавиц...

– Молодец, Фома, – похвалила зятя Гутя. – С куклами ты хорошо придумал, иначе могло бы не получиться...

– Так это Фома кукол предложил? – запоздало насторожилась Варька и тут же по комнате разнесся ее требовательный визг: – Фома! Расскажи мне, твоей жене, и как тебе вообще на ум могла прийти такая идея – воспользоваться резиновыми куклами?! Какое отношение ты к ним имеешь? Ты что – посещаешь эти вульгарные шопы?..

Но в итоге молодые помирились быстро – слишком уж хотелось спать.

А утром в их дверь позвонили. К двери подскочила Варька.

– Вот, принес вашего красавца, – улыбался в дверях Влас Никанорыч, прижимая к себе кота Матвея. – Всю ночь у Декабринки в прихожей под дверью орал, домой просился. И что вам взбрело в голову выставить меня с котом из дома? Гулянку, что ли, устраивали?

Неверовы и в самом деле, дабы обезопасить стариков и детей... то есть котов, отправили отца с Матвеем к Декабрине.

– Матюшенька... – ухватила мохнатого красавца Варька и чмокнула его в усатую недовольную морду. – Пап, ну, мы тут отметили кое-что...

– Дай-ка мне Матвея, – подскочила Аллочка, выхватила кота и принялась заглаживать перед ним свою вину. – Матюша! Ну, что ты обижаешься? Если бы мы тебя оставили, а тем более папеньку, вас бы тут изрешетили, и все! А так ты...

– Что-о-о?! – вытянулось лицо у почтенного отца семейства.

Он сунулся в комнаты и наметанным глазом узрел остатки ночного побоища.

– Так у вас здесь убийство было, что ли?!

– Пап, ну какое убийство... – вышла из своей комнаты заспанная Гутя. – Мы, наоборот... убийство предотвращали.

– Дед, ты их не слушай, – видя, как побледнел дедушка, затараторила Варька. – Просто вчера мы с мамой и Аллочкой пошли в гости. Прихожу домой, а тут Фома с этими вот... с красавицами!

Варька пнула ногой то, что осталось от резиновых дам.

– Ну, и... я погорячилась, конечно... убила насмерть это резиновое безобразие, а Фому наказала презрением. А мама с тетей меня всю ночь успокаивали. Ну, сам посуди – разве смог бы кот все это вытерпеть, я уж не говорю про тебя!

Дедушку это нелепейшее объяснение вполне успокоило. Вернее, завидев «труп» куклы на полу, он стал придирчиво его рассматривать.

– Ай-яй-яй, какое бесстыдство... Ну, Фома, ну подлец, ай-яй-яй... а дырочку-то «Моментом» можно склеить... ай-яй-яй... подай-ка мне еще вон ту красоту... Как на нашу Аллочку похожа, точно ведь?

– Папа!

– Ну что – папа?! Что – папа? Заберу, конечно, эту мерзость, сразу же на мусорку выкину, ну надо же, какое паскудство, ай-яй-яй... и вот здесь подлатать можно... Ничего, я резиновую лодку клеил, у меня еще резиновый клей в сарае валяется... Чё рты разинули?! Где этот ваш Фома? Вот его бы ремнем-то за такую гадость! И тебе, Варька, тоже! Это ж надо – так продукт испохабить!

Влас Никанорыч даже в кухню проходить не стал. Сгреб все «тела», завернул их в старую Аллочкину куртку и поволок на выход.

– Поехал я, детки мои, домой мне пора. А это паскудство я прямо сейчас – и на мусорку. А вы не печальтесь, скоро приеду, скоро...

За ним захлопнулась дверь, можно было и еще поспать, но сон уже перебили.

– Фома! – пошла будить мужа Варька. – Вставай, надо к Жанне собираться. Она, наверное, с самого утра места найти не может.

Жанна и в самом деле давно их ждала. Теперь женщина почти совсем поправилась и встретила их уже в просторном холле клиники.

– Слава богу, вы живы! – воскликнула она. – Ну, что?! Что там было?

– Как всегда, – отмахнулась Аллочка. – Любовный винегрет с капустой. Ну, в смысле, любовь-морковь и деньги.

– И как? Ваш план сработал?

– Сработал на все сто, – успокоила ее Варька.

– Только давайте пройдем в мой кабинет, – строго сдвинул брови Фома. – Кто это вам разрешил бегать по всей клинике? Быстро, быстро в кабинет!.. Юленька! Принесите нам кофе, пожалуйста!

Уютно расположившись на кожаных диванах, Неверовы рассказывали Жанне, как им удалось вывести Беллу Владимировну на чистую воду.

– Жанна! Если бы вы видели, какой фурор произвело мое богатство! – мечтательно закатывала глазки Аллочка.

– Честно говоря, – призналась Гутя, – я не слишком-то надеялась, что идея удастся, но что было делать? У меня была только стойкая убежденность, а вот доказательства... А тянуть было нельзя – теперь опасность угрожала вам. В любой момент старушка могла от вас избавиться. И даже, кто знает, может быть, Белла Владимировна решила бы избавить сына от болезни и отравить его! Бабушка как-то очень своеобразно понимает благородство.

– Оказывается, любого мужика можно увести большим приданым!

Гутя наставительно поправила:

– Особенно, если это приданое – ум, скромность, красота и...

– ...Деньги! – подсказала Аллочка. – Если бы вы слышали, что мне предлагали эти пошляки! Я получила двенадцать приглашений выйти замуж!.. Причем одиннадцать – от Сашеньки, а еще одно сделал Петр Викторович.

– И ведь что самое любопытное – оба женаты, – заметила Варька. – А вот Вадим и его друг Михаил – те, напротив, очень осудили твое поведение! Что скажешь – настоящие мужики.

– Откуда ты зна-а-аешь... – обиделась Аллочка. – Вы с Фомой вообще с половины вечера удрали!

– Потому что нам надо было все подготовить.

– Вот и не говори, – надулась тетушка. – А поведение у меня было...

– Премерзкое, – качнула головой Гутя. – Что и говорить, у Аллочки было задание – донести до Александра Николаевича весть о том, что она теперь сказочно богата. Если он на самом деле – альфонс, по нашим расчетам, он тут же кинулся бы за ней ухаживать. Что он и сделал. А далее мы рассчитывали, что нервы Беллы Владимировны не выдержат и она себя выдаст.

– Она и выдала! – вытаращила глаза Аллочка. – Потому что я все донесла как нельзя лучше!

– Да, но уж как ты доносила! – вспомнила Гутя и ужаснулась. – Конечно, Сашенька клюнул сразу же. Но... скажи, зачем надо было расшвыривать по всему клубу рубли шестьдесят первого года выпуска?

Аллочка тяжко вздохнула – и в самом деле, у нее еще с молодости сохранилась заначка, в детстве она копила себе на парик, а потом рубли поменяли. Но не выкидывать же такое богатство! И вот – пригодились.

– А ты хотела, чтобы я настоящие деньги швыряла, да? – перекосилась Аллочка. – Больно жирно будет. Они все равно ничего не поняли. Зато как этот Сашенька за мной ухлестывал!

– Он нам чуть всю операцию не провалил! – насупилась Варька. – Уже пора наступала гостью в дом ждать, уже и милиция вся на стреме, а этот ловелас все никак у подъезда проститься не может.

– Да! А потому что мы с ним не могли никак наговориться, – игриво подмигнула Аллочка.

– Точно, – вздохнула Гутя. – Я так боялась, что Белла начнет палить, не доходя до квартиры.

– Нет, Гутя, ты лучше вспомни этого противного Редьку! – толкнула сестру в бок Аллочка. – Вспомни, как он нам все нервы вытянул: «У вас не получится, у вас не получится!» Я даже сначала пожалела, что ты меня ему позвонить заставила.

– Пожалела она, а как бы мы без него справились? – хмыкнула Гутя.

Жанна недоумевающе пожала плечами:

– И все же... никак не могу поверить, что это Белла Владимировна... Как же она могла?! Нет, я не про мораль! Она же физически не могла – у нее после смерти Веты сразу ноги отнялись!

– У таких, как она, ничего не отнимается, она сразу сообразила, что лучше быть временно «больной», но богатой, нежели здоровой и в нищете, – пробубнила Гутя. – Я очень боялась, что она и Аллочку прямо на улице грохнет! Ты, сестрица, сильно рисковала...

Сестрица только сейчас сообразила, насколько она была близка к разгневанной супруге Сашеньки, и на какое-то время потеряла дар речи. За это время Неверовы подробно рассказали, как и что произошло этой ночью. Затем наступила гнетущая пауза – какое бы ни грозило наказание преступнице, детей все равно никто не вернет.