Изабель пришла в крайнее раздражение. Этот приезд во второй половине дня, когда уже явно холодает, а солнце близится к закату, не вызвал у нее добрых чувств. Тем не менее она распорядилась проводить гостя в библиотеку и сама отправилась туда, чтобы его встретить. Именно в этой комнате Изабель охотнее всего проводила время, и сейчас книги, которыми были заставлены все стены, казались ей самыми лучшими помощниками. К тому же в холодное время года здесь всегда горел камин, уберегая кожаные переплеты от сырости. Середину комнаты занимал письменный стол, за него Изабель и села, желая дать понять, что дает короткую аудиенцию, а вовсе не принимает у себя гостя. И чтобы это стало еще очевиднее, положила перед собой лист бумаги и взяла в руки перо.

Она даже успела написать «Милая моя подруга…», как открылась дверь, и вошел аббат, элегантный по обыкновению, хотя и немного запыленный с дороги. На лице его сияла радостная улыбка. Однако улыбка погасла под ледяным взглядом Изабель. Она едва подняла на него глаза.

– Вы, аббат? Каким ветром вас занесло к нам в столь поздний час?

Аббат низко поклонился, приветствуя ее и тем самым дав себе несколько дополнительных секунд на размышление. Она ответила сухим кивком головы. Затем он сделал шаг вперед и, показав на один из стульев, спросил:

– Могу ли я сесть?

– В зависимости…

– Как это понимать?

– Очень просто. В зависимости от того, что вас ко мне привело. До сих пор вы не были человеком с хорошими новостями, потому что привозили ложные новости. И не говорите мне больше о вашей дружбе. Я знаю, чего она стоит.

– Да я и не говорил никогда о дружбе. Я приехал, чтобы вас предостеречь… Но если вы соизволите разрешить мне сесть, я буду вам бесконечно благодарен. Мне бы очень не хотелось лишиться перед вашим взором чувств, но вот уже несколько дней спина у меня…

Движением подбородка она указала ему на стул, и аббат не сел на него, а рухнул. Изабель расхохоталась.

– Вас отколотили лакеи очередной вашей жертвы? Если это так, то, приехав ко мне, вы рискуете получить то же самое. Мне не терпится поступить точно так же, господин глава тайного сыска Мазарини! Вы видите, что теперь я знаю, кто вы такой? И вы оказали мне хорошую услугу, сделав виновницей парижских мятежей и уверив, что в моем присутствии Париж не будет знать покоя! И после этого вы осмеливаетесь являться ко мне и смотреть мне в глаза? Друзья вроде вас…

– Я никогда не хотел быть вам другом. Я хотел быть вашим любовником! Хотел, чтобы вы принадлежали мне! Хочу этого и сейчас!

– Выйдите вон!

– Нет. Сначала я хочу оправдаться. Я позволил вам оскорблять себя, сколько вам хотелось. Теперь извольте меня выслушать.

– Говорите коротко. Я даю вам пять минут.

– Вы дадите мне больше. Что бы вы ни думали, госпожа герцогиня, но я приехал не один!

– Ах вот оно что! Если вы приехали меня арестовать, то вам же будет хуже и…

– Ради бога, дайте мне возможность наконец сказать вам, – начал он раздраженно.

Но Изабель снова прервала его, неожиданно рассмеявшись.

– Только бога нам тут и не хватало! Конечно! Вы же принадлежите церкви. Должна вам сказать, что в вашем лице церковь производит на меня престранное впечатление. А господь бог в лице Мазарини и в вашем имеет престранных служителей. Возьмите в свою компанию еще кардинала де Реца, и получится трио, которому, я полагаю, не стоит доверять спасение своей души! – И став серьезной, Изабель сказала: – Я посягнула на ваши пять минут! Вам слово!

Может быть, желая избежать ее сверкающего насмешкой взгляда, он поднялся со стула и, слегка поджав губы, подошел к окну, смотревшему на город, и оперся одной рукой на подоконник.

– Правда то, что я люблю вас, и я яростно ненавижу Конде, вполне возможно, из-за вашей любви к нему, а не из-за его адского высокомерия. Да, я донес на вас. Но совсем не для того, чтобы вы последовали за Конде, а для того, чтобы иметь возможность похитить вас и отвезти в замок, который принадлежит мне, чтобы беречь вас только для себя. У себя, в укромном убежище, я превратил бы вас в кумира, жил бы у ваших ног, счастливый, что могу любоваться вами. День за днем я насыщал бы свой взор вашей красотой и никогда бы не позволил себе посягнуть на вас. Я хотел обнять вас таким океаном любви, что однажды вы были бы ею тронуты, и в одну прекрасную ночь, быть может…

– И каким же образом вышло, что мы с вами находимся не в вашем, а в моем доме? Что я выслана из Парижа… Что я в своем замке? – Изабель больше не смеялась.

– Я оказался последним дураком! – Голос Фуке был мрачен, в нем слышались боль и гнев. – Упустил счастливую возможность! Вы ускользнули у меня из рук, и я навсегда останусь безутешен.

Он замолчал, подошел к столу и опустился на стул. Изабель прервала молчание.

– В таком случае объясните, зачем вы приехали ко мне сегодня вечером? Вы хотите извиниться?

– Нет. Я хочу вас предостеречь.

– Кого я должна остерегаться?

– Самое себя. С вами обошлись с большим снисхождением, отправив вас в ваш прекрасный замок. Этим вы обязаны королеве… И тому расположению, какое питает к вам кардинал.

– Он необыкновенно добр!

– Не стоит насмехаться. Так оно и есть. Королева и кардинал считают, что вы желали «уладить» отношения между двором и господином принцем. Что было совершенно естественно, зная, какие тесные отношения связывают вас с семьей де Бурбон-Конде. И поскольку принц был виновен лишь в бунтовщичестве, то можно было проявить некоторое снисхождение к победителю при Рокруа, Лансе и многих других городах! Но с тех пор многое изменилось, и приговоры, которые обрушатся на виновных, подтвердят это. Принц де Конде продался врагам. Он стал изменником и заслуживает смертной казни. По этой причине вы должны прекратить с ним всякие сношения!

Изабель сдвинула брови: она не любила, когда ей приказывали, да еще таким непререкаемым тоном.

– Кто вас послал ко мне?

– Скажем, я послал себя сам. Для меня несносно видеть вас на пути к Бастилии, в черной закрытой карете, окруженной гвардейцами.

– Для того чтобы увидеть сие горестное зрелище, нужно при нем присутствовать. Надеюсь, вы не собираетесь поселиться здесь, ожидая его?

– Поселиться здесь, оберегая вас, мое самое заветное желание.

– Оберегая или выслеживая? И главное, обрадовав газеты, которые тут же сообщат, что я ваша любовница.

– А что тут плохого? Я пользуюсь у дам успехом, так что никто этому не удивится. Почему бы и не у вас?

Изабель уже стояла на ногах, вынудив подняться и своего собеседника, и вот они стояли лицом к лицу, разделенные лишь письменным столом. Младший Фуке был отважным человеком, но и он был смущен тем огнем, который полыхал в глазах молодой женщины.

– Потому что я герцогиня де Шатийон, урожденная де Монморанси, а не просто дама!

– А кто же, по-вашему, я? Лакей? Жалкое ничтожество? Моя семья осыпана почестями, моя мать урожденная де Мопеон, мой старший брат – главный прокурор парламента…[19]

– Я не умаляю ваших достоинств, но не бросайте тень и на мое имя, я вдова, и мой сын, маленький герцог, живет вместе со мной.

– Что не помешало вам открыто сделаться любовницей де Конде, предателя короля, изменника родины. А какую переписку вы с ним ведете! Неужели вы не понимаете, что мое присутствие рядом с вами послужит вам защитой…

– От каких опасностей? От шпионов Мазарини, среди которых вы главный? Благодарю вас! Идите вон, господин аббат Фуке! Чем дальше я от вас, тем в большей я безопасности.

Она указала ему на дверь. Он поклонился. Его губы скривила злобная усмешка.

– Я сумею заставить вас пожалеть о вашем высокомерии, госпожа герцогиня. И мой вам последний совет: прекратите переписку с де Конде, иначе…

– Вон! – воскликнула она в ярости. – Лакей вас проводит!

К удивлению Изабель вместо лакея появился Бастий.

– Госпожа герцогиня звали?

– Проводи господина аббата Фуке и прикажи, чтобы ему привели его лошадь. Потом вернись и доложи!

Само собой разумеется, что аббат вышел, не поклонившись, на что Изабель не обратила внимания. Она подошла к камину и села возле него в кресло, протянув к огню руки, чувствуя, как они заледенели. Несмотря на красоту и безупречные манеры, аббат вызывал у нее что-то вроде содрогания. Он напоминал ей змею. Может быть, из-за неподвижного взгляда из-под полуопущенных век, которые никогда не поднимались? В любом случае Изабель стало легче, когда она услышала удаляющийся топот лошади.

И почти сразу же в кабинет вошел Бастий. Он был настолько озабочен, что заговорил, не дожидаясь, пока его спросят.

– Почему вы принимаете этого злодея?

– Я догадываюсь, что он не святой, но рискуешь остаться в пустыне, если принимать только людей хороших.

– Этот человек настоящий злодей! Он в ответе за последние беспорядки в городе, я сам видел, как он раздавал солому, когда поджигали ратушу. И еще он главный среди соглядатаев у Мазарини.

– Успокойся, я нисколько не обольщаюсь на его счет и буду очень удивлена, если он сюда вернется. Я его выгнала, не побоюсь этого слова.

– Он вернется! Я это чувствую, хотя не могу сказать почему.

– Он заявляет, что любит меня, и, если хочешь знать все до конца, хотел бы поселиться в Мелло… Чтобы защитить, объявив своей любовницей.

– Пусть он только появится, и я ему все кости переломаю, – пообещал Бастий, сжимая кулаки.

– Не смей этого делать! Мазарини тебе отомстит, отдав в руки палачу. А я дорожу тобой гораздо больше, чем боюсь этого аббата! Ты знаешь, где он живет?

– Официально он живет в особняке Мопеу, почтенном доме, семейном гнезде. Живет под кровом своей матушки.

– Достойной женщины с безупречной репутацией.

– Но у него есть еще небольшая квартирка у Нового рынка, неподалеку от собора Парижской Богоматери. И потом, священник он или не священник, но у него есть еще два аббатства, – насмешливо сообщил Бастий.

– Я все поняла. Если ты найдешь нужным, чтобы за ним следили верные люди, пусть следят, деньги я дам. Столько, сколько понадобится. А мне запрещают писать письма господину принцу… И даже моему брату!

В дверь постучали, вошла Агата и сообщила, что ее деверь, Жак де Рику, только что приехал. Настроение Изабель мгновенно улучшилось, глаза заблестели, лицо засияло улыбкой.

– Сейчас мы узнаем новости! Какое счастье, что он не приехал часом раньше!

– Госпожа может не сомневаться, что этот час я просидела бы с гонцом сама. Мы провели его на кухню. Паренек так нуждается в тепле и еде!

Жак де Рику был братом Шарля, мужа Агаты, который был порядком старше нее и служил офицером у Конде и охранял Шантийи. А его младший брат, совсем молоденький мальчик, был одним из курьеров принца и ездил открыто или тайно, скрыв лицо и переодевшись, с различными поручениями. Ему даже отвели каморку под лестницей в Мелло, если вдруг понадобится переночевать.

Паренек незаметный на вид – среднего роста, заурядной внешности, иногда прятавший свои темные волосы под париком, дополняя его усами или бородкой – был любопытен, словно кошка, но обладал немалыми изъянами для «человека-тени»: не отличался безудержной отвагой, страдал приступами головокружения и был неженкой. Но нрав у него был веселый, характер живой, и он любил жизнь, игру в кости, девушек и вино.

В Мелло его хорошо знали, он и раньше нередко останавливался в замке, не говоря уж о теперешнем времени, когда Шантийи конфисковали в королевскую казну.

Изабель спустилась в кухню и увидела Жака там, он подкреплял ослабевшие силы паштетом из зайца, ломтем хлеба и кувшинчиком красного вина.

При появлении герцогини он вскочил на ноги, подавился куском, раскашлялся и получил от Бастия целебный удар по спине, который ему очень помог. Жак принялся извиняться хриплым голосом, что позволил себе взяться за еду раньше, чем выполнил порученное. «Уж больно промерз», – объяснил он и наконец вытащил письмо из-за пазухи камзола и с поклоном передал Изабель.

– Вам нужно развезти и другие письма или вы привезли только это и завтра отправитесь в обратный путь?

– Отправлюсь завтра, госпожа герцогиня, и, надеюсь, с письмом, которого ждут с нетерпением. У меня поручение только к вам.

– Конечно, вы возьмете с собой письмо, – улыбнулась молодая женщина. – А пока я желаю вам приятного аппетита и доброй ночи!

Изабель поднялась к себе в спальню, прижимая к груди благословенное послание, и поцеловала его, прежде чем открыть. А прочитав, поцеловала еще не раз.

«Я и не представлял себе, что мне может так не хватать вас, – было нацарапано на бумаге почерком Конде. – Все во мне призывает вас, но я не имею права заставлять вас приехать. Сообщите мне хотя бы те новости, какие сумеете собрать. Быть может, со временем нам удастся воссоединиться, не привлекая внимания, потому что я, мой ангел, ни за что на свете не хотел бы подвергнуть вас опасности…»