Следствие, суд, тюрьма… То есть для него – колония для несовершеннолетних. Борька не сомневался, что дело кончится именно этим. Кто поверит, что он до последнего не понимал, что совершает преступление!

Еще раньше всех этих событий майор Нечипоренко, местный участковый, несколько раз беседовал с Борькой, убеждая его быть осторожнее.

– Ты парень неплохой, – как-то сказал он. – Но иногда тебя заносит. Вот зачем ты набил морду, пардон, причинил легкие телесные повреждения Аристарху Платоновичу Куткину из третьей квартиры, а?

– Пал Петрович, вы же знаете, он дерево спиливал ночью, чтобы свой гараж туда поставить. От этих «ракушек» деваться некуда! И, потом, он березу спиливал, не тополь какой-нибудь. Жалко… – мрачно ответил ему тогда Борис.

Майора Нечипоренко такой ответ не удовлетворил, он укоризненно покачал головой, вышагивая по своему кабинету, покрытому протертой ковровой дорожкой.

– А ты бы мне сразу позвонил! Мы бы сами с этим голубчиком разобрались! – с досадой воскликнул он.

– Он меня «придурком» обозвал, и еще…

– Знаю, знаю, ты этих слов не повторяй! Ну и что, что обозвал? Сразу кулаки распускать надо, да? А этот Куткин такой склочник, разозлился, что с него штраф взяли за спиленное дерево, да еще ты ему синяк на предплечье поставил, теперь жалобы во все инстанции строчит.

– Подумаешь, синяк, – проворчал Борис.

– Ты мне тут не рассуждай! Куткин в травмопункт ходил, синяк зафиксировал, и он теперь по делу проходит как «гематома».

– А что это такое?

– Тьфу ты! Ну как с тобой говорить? А зачем Барабановой, шестидесяти трех лет, камень в окно кинул? Не стыдно тебе пожилых женщин обижать? – не мог успокоиться Нечипоренко.

Борис тяжело вздохнул.

– Во-первых, никакая она не пожилая, – упрямо сказал он. – То есть по возрасту, может, она и пожилая, но накрашена так… и наряды у нее такие… Вы ее видели? И во-вторых, это не камень вовсе, а кусок земли.

– А зачем кусок земли ей в окно кидать? Вот она мне пишет в своем заявлении: «…и разбил три хрустальных подвески на люстре, причинив мне огромный материальный и моральный ущерб, так как люстра была подарена моим умершим в семьдесят восьмом году мужем».

– Так она сама этого мужа и уморила! – с азартом воскликнул Борис. – Все об этом знают! Она потом еще три раза замужем была, один тоже умер, а двое других просто сбежали. Пал Петрович, она моей матери сказала, что я недоразвитый двоечник, меня в армию заберут и в Чечню направят, а в Чечне убьют, а матерь после таких слов заплакала – хоть я и двоечник, но все-таки сын ей, а я не смог удержаться и этой Барабановой…

– Ладно, Фещенко, – теперь пришла очередь вздыхать Нечипоренко. – Настоящая ведьма она, эта мадам Барабанова, но все равно надо было сдержаться. И потом, недоразвитых в Чечню не направляют. У меня племяш там на противопехотной подорвался, и если б эта Барабанова мне такое сказала, да я бы…

– Пал Петрович, да не волнуйтесь вы так! – испугался Борька. – Вот, выпейте водички.

– Да иди ты к черту со своей водичкой, Фещенко! Еще раз жалобу на тебя получу… ты у меня увидишь небо в алмазах!

– В каких алмазах, Пал Петрович?..

Так вот, после этих бесед с участковым Борис ощущал себя очень неуверенно. А что скажет ему Пал Петрович теперь, когда узнает, что он в грабеже участвовал? Но Эля, Эля… Больше всего Бориса беспокоило то, что скажет Эля.

«Надо поговорить с ней самому, – решил Борис. – Надо объяснить ей, пока не поздно. Она должна понять, что я случайно, что я не хотел».


Он позвонил ей на следующий день, ближе к вечеру. То есть он с утра хотел позвонить, все ходил около телефона, но никак не мог решиться.

– И что ты все мечешься? – ворчала мать. – Случилось, что ль, чего?

– Да нет, – буркнул в ответ Борис. – Я просто… Живот болит.

– Живо-от? – удивилась мать. – Ты ж никогда на него не жаловался. Может, аппендицит?

Ему с трудом удалось отбиться от пристрастных допросов матери. Когда она, наконец, ушла в магазин, он набрал заветный номер.

Подошла Эльвира.

– Это кто? – не сразу узнала она.

– Это Фещенко, – сказал мрачно Борис. – Поговорить надо.

– Фещенко? Боря Фещенко? – удивилась Эльвира. – А откуда у тебя мой номер?

У нее был удивительный голос – какой-то легкий, нежный, словно она не говорила, а пела, и от этого голоса у Бориса все переворачивалось внутри.

– В домоуправлении взял, – хмуро ответил он. – Ты извини, но у меня действительно к тебе срочное дело.

– Насчет Стаса? – встревожилась она. – Ты опять что-то затеял нехорошее? Боря, я тебя умоляю!

– Да нет же! – рассердился он. – Ты выходи, вот тогда все и узнаешь.

– Ладно, через пять минут…

Она оказалась во дворе даже раньше его. Борис, когда увидел ее, почувствовал, как сжимается у него сердце. Вообще-то, у него всегда сжималось сердце, когда он видел ее.

Эля, наверное, собиралась второпях – обычно она выглядела очень элегантно, всегда с легким макияжем на лице, который превращал ее в какое-то неземное создание, с тщательно уложенными волосами. Сейчас она была в обычном ситцевом платье, в котором ходила дома, в смешных пестрых тапочках и немного растрепанная. Но, как ни странно, выглядела она от этого не хуже, а даже лучше. Она всегда была прекрасна, даже когда не старалась выглядеть хорошо. «Настоящий ангел!» – с восхищением подумал Борис.

Он словно онемел и смотрел на Элю во все глаза.

– Ну, что? – нетерпеливо спросила она, немного запыхавшись – наверное, бежала по лестнице.

– Что? – переспросил он, чувствуя, как на его лице расплывается дурацкая улыбка.

– Что за дело у тебя ко мне? – спросила она. – И чего ты улыбаешься? Ты издеваешься надо мной, да?

И она топнула ногой, показывая, что ужасно сердится.

Борис с трудом выдавил из себя:

– Эля!

– Да, я пятнадцать лет Эля! – крикнула она. – Ты чего к Стасу привязался?

– Я, в общем…

– Ты думаешь, я не знаю, а на самом деле я все знаю, – продолжала она. – Мне умные люди все рассказали! Ты даже сам не догадываешься. Я понимаю, конечно, что тебе бесполезно объяснять, но я очень хочу, чтобы ты сам понял, почему ты так поступил.

«Откуда она все знает?! – испугался Борис. – Неужели она видела? Нет, она ничего не могла видеть, ее там не было. А вдруг Пусик с Дусиком – ее родственники, они рассказали ей все и дали ей словесный портрет преступников, и в одном из них она узнала меня. Нет, тоже ерунда какая-то! И при чем тут Стас?»

– Почему? – убитым голосом спросил он.

– Потому что есть такая теория, сейчас я тебе название скажу, – серьезно ответила она. – Теория виктик… вимтик… о господи, опять забыла! Словом, такая теория, когда преступник бессознательно выбирает себе жертву, а жертва бессознательно… нет, опять я все перепутала!

«Знает! – с ужасом подумал Борис. – Она все знает, только не могу понять откуда! И про жертву, и про преступника… Ведь Пусик с Дусиком с самого начала ни о чем не догадывались, думали, что мы грузчики, – бывают же такие бессознательные личности!»

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Я же тебе говорю – умные люди подсказали, – напомнила Эля. – Сама бы я тоже ни за что бы не догадалась, но есть люди, которые очень хорошо разбираются в человеческой психологии, особенно что касается жертв и преступников.

«Так она с Пал Петровичем знакома! – озарило Борьку. – Как же я сразу не понял! Вот уж кто во всем разбирается! Но если Пал Петрович все знает, то чего же он тянет с моим арестом? Может быть, понял, что я не хотел совершать этого преступления!»

– Так этот человек знает, что я не хотел этого делать? – с надеждой спросил он.

– Ну да! Эта теория викимтик… тьфу ты!.. словом, согласно этй теории… – Когда Эля волновалась, то начинала сбиваться, хотя это волнение очень шло ей, – щеки у нее слегка порозовели, а губы чуть подрагивали. Боря как зачарованный смотрел на ее губы и уже думал только о том, чтобы она еще немного постояла рядом с ним. Он был готов смотреть на нее до конца света. – Короче, ты сам не знал, почему ты это делал.

– Так оно и есть! – воскликнул он. – Я правда не знал! Но теперь я ужасно раскаиваюсь, я чувствую, что поступил очень плохо. – Неожиданно на Бориса напало красноречие. – Если бы можно было повернуть время назад, я бы никогда так не поступил. Теперь я понимаю, как легко можно оступиться и из обычного человека стать преступником. Эля, честное слово, больше я не совершу никаких бессознательных жертв!

Он так горячо поклялся в этом, что Эля чуть не упала от изумления. Она во все глаза смотрела на Бориса и как будто не узнавала его.

– Ты? Ты раскаиваешься? – с изумлением переспросила она. – Это правда? Ох, Борька, я с самого начала верила, что ты хороший человек, просто… просто немного заблуждаешься.

Она это так сказала, что Борька чуть не заплакал, хотя он ни разу в своей жизни не плакал, даже в далеком ясельном возрасте. Просто стискивал зубы и отворачивался. Вот и сейчас он стиснул зубы и стал смотреть в сторону, туда, где ворона размачивала в луже корку хлеба. У него было такое ощущение, будто в глаза ему швырнули пригоршню песка – хотелось как следует поморгать, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения.

– Борька, – дернула его за рукав Эля. – Ты куда смотришь? Борька…

«Она мне поверила, – подумал он. – Она знает, что никакой я не преступник. Откуда она все знает? Может, она этот… экстрасенс? Нет, она просто самый настоящий ангел!»

«Кар-р-рр!» – ворона, громко хлопая крыльями, улетела. Борька затряс головой и опять стал смотреть на Элю. У нее была маленькая родинка над верхней губой, очень симпатичная – он только что ее заметил.

– Эля, я тебе еще кое-что хочу сказать, – тихо произнес он. – Я знаю, что у меня нет никакой надежды и что такая девушка, как ты…

– Что? – зачарованно спросила Эльвира и покраснела.

– Я, – начал он, набрав в грудь воздуху. – Ты…

Он хотел сказать Эле, что она ему нравится, но в этот момент его прервали самым грубым и бесцеремонным образом. Откуда-то, словно материализовавшись из воздуха, появилась очередная пигалица, подружка Эли, и пропищала противным дрожащим голосом:

– Эля, ой, я не хотела мешать, но, Эля, у меня к тебе срочное дело!

– Что случилось? – удивленно спросила та. – Муся, ты чего?

«Эх, чтоб тебя, – с досадой подумал Борис про эту самую Мусю, похожую на мышку с длинным остреньким носиком и чуть оттопыренными ушами. – Принесла тебя нелегкая!» Элю уже не интересовал Борис, теперь она переключила все свое внимание на пигалицу Мусю.

Муся шмыгнула носом:

– В общем, ничего. Может быть, я напрасно, но у меня такое впечатление…

Борис хотел посоветовать этой Мусе пойти домой и выпить валерьянки, если она такая впечатлительная, но вовремя смолчал.

– Какое? – с любопытством спросила Эльвира. – Муська, да говори же ты!

Муся покосилась на стоявшего рядом Бориса и произнесла вполголоса:

– Дело касается Оли. Мне кажется, что с ней что-то случилось.


Этот день начался у Муси с того, что она прищемила палец дверцей шифоньера, поссорилась с мамой и отправилась в школу в самом ужасном настроении. То есть настроение у нее испортилось не оттого, что она прищемила палец, и не оттого, что мама ворчала на нее, – просто нестерпимо не хотелось ехать в этот санаторий с тетей Васей. «Заболеть, что ли, – с тоской подумала Муся. – Нет, но чем это таким надо заболеть, чтобы на целое лето остаться в Москве?»

Оля была нужна ей, как никогда, только она могла успокоить Мусю. Муся была от природы робкой и застенчивой девочкой, она с трудом сходилась с людьми, и вечно ей казалось, что за ее спиной люди смеются над ней и обсуждают ее недостатки, что она некрасива и никогда не будет счастлива, хотя мысленно она уже придумала кучу романтических историй, в которых главной героиней была она сама. Кучу историй в духе романов Полины Истоковой, ее любимой писательницы.

Но это приносило только временное утешение, а вот присутствие рядом Оли всегда подбадривало Мусю. Оля была такая веселая, жизнерадостная, вечно энергия била у нее через край, с ней можно было обсудить любую тему – Оле все было интересно.

Сначала Муся надеялась, что Оля, может быть, придет ко второму уроку.

– Что, Мусенька, такая грустная? – ехидно спросила ее на перемене Каткова. – Подружку свою потеряла?

– Да ты тоже всегда невеселая, когда Вишневецкая без тебя прогуливает, – рассеянно ответила Муся. У нее, как уже известно, было обостренное чувство справедливости, и, когда ее задевали, молчать она не могла.

Каткова надулась и отошла в сторону. В каком-то смысле Муся попала в точку.