— А ты этого бы хотела? — ты нахмурился, — Зачем тебе решить когда и где? Я решу всё сам и твоё дело будет согласиться. Это неправильно?

 — Я не знаю, наверное вместе…

 — Но это же я за тобой ухаживаю, — ты убрал с моего лица прядь волос. А я смотрела на тебя, завороженная, потому что фонарь над твоей головой очерчивал силуэт и он терялся в сыплющихся на нас снежинках. Они крупой с неба опускались на наши волосы, и кружили в белом танце призрачными парами, а мы стояли, как герои на драматичном прекрасном балу.

 — Ты со мной? — спросил ты.

 — С тобой, — кивнула я.

 — Тогда пошли.

 — Куда?

 — По дороге решим.

Глава двадцать четвёртая. Я не хочу, чтобы мои цветы ели барашки!

Мы сидели на парковке торгового центра и ели фаст-фуд, который там продавали до полуночи. Старые добрые стрипсы с картошкой грели душу и раздражали здоровье. Ты смотрел, как я ем, и улыбался, как будто впервые видел подобное.

 — Чего смотришь?

 — Никакой милой фигни, просто ты такая в платье, шарфике, вся красотка, а ешь стрипсы с соусом.

 — Я что-то запачкала? — я испуганно начала осматривать свою одежду, и… уронила стрипс на платье, — Чёрт…

 — Да не страшно, никто же не увидит, — засмеялся ты, взял с моего платья стрипс и засунул в рот, — Итак? Что дальше? Ты хотела поесть гадости — ты её поела.

 — Ага… Не знаю, что дальше, — мне казалось, что ты спрашиваешь о… будущем.

 — Ты напряглась, — потянулся, но прикасаться ко мне не стал.

 — Слушай, — я перевела тему, — так значит у тебя… было много отношений, так?

 — Очень. Наверное… Много — это сколько? — ты нахмурился, и на секунду я представила, что начнёшь считать по пальцам.

 — Ну… больше тридцати?

 — Почему такая цифра?

 — Да не знаю, просто в голову пришло.

 — М-м… пожалуй.

 — И почему вы расставались? Ты не похож на того, кто бросит девушку или вроде того.

 — А я и не бросал никого. Мы занимались сексом и… расходились. Что-то вроде того.

 — А отношения?

 — Это не отношения?

 — Ну… просто секс — это не отношения.

 — А разница?

 — А я — просто секс?

 — Мы не трахались, — отметил ты и щёлкнул меня по носу, — Нет, у нас не отношения.

 — А что?..

 — У нас будущая любовь, — усмехнулся ты, — Да не знаю я. В таком случае у меня не было отношений. Я никогда с девушками не общался. Я просто к этому не приучен. Для общения у меня были друзья. Не те, которых ты сегодня видела, нет. У меня есть специальный человек для общения.

 — Где ты его взял?

 — Кастинг, блин, провёл, — усмехнулся ты, — Не знаю. Друг мой старый. Они вообще все мои старые друзья… Я их познакомил. В разное время дружил с разными людьми, миксовал, сводил, образовались компании… Как-то так. А девушки… Это же секс и физиология.

 — А я?

 — Вот же заладила. Ладно, смотри, — ты повернулся ко мне всем корпусом, — В моей семье… не то чтобы уважали женщин. Моя мать всегда была весьма расчетливой. Она бы запросто стала женой Льва Аркадьевича, без шуток! Если бы с отцом не срослось. В семье никто и ни во что не ставил её мнение — это тоже понятно. Бабушка по папиной линии… потрясающая женщина, но её выставили из семьи, и она была “нашей” только номинально. Бабушка по маминой линии — моя фанатка, просто за любой кипиш, лишь бы там был я. Покорная барышня, заботушка — не более того. Сестёр нет. Любовницы отца — те ещё дамы, ничего общего с уважением к ним никто не испытывал. Вот и всё… Не было в моей семье особого фанатизма к женскому полу. Меня никто не воспитывал в этом ключе. То, что я говорю с тобой или с Люсей, — чистой воды случайность. Вы просто… очень смешные. Интересные. Ну и тебя я хочу, это, пожалуй, тоже важно. Вот и всё, понимаешь?

 — Пожалуй.

 — Я ответил на твой вопрос про отношения?

 — Наверное. Но это на тебя как-то не похоже. На тебя, которого я встретила тогда в первый раз — да, но не на… этого, — я махнула рукой, пытаясь показать, что имею в виду, но ты закивал ещё до этого, — Всё странно. Максимально! Ты не похож на того, кто… не уважает женщин. Ты же с ними работаешь!

 — Не-не, я работаю с их детьми. Ну… буду. Детей я всегда очень сильно любил. Блин, — ты взялся обеими руками за руль и усмехнулся, — Окей, попытаюсь пояснить. Я понимаю социальные нормы, понимаю, как и где нужно поступать. Теоретически мне всё это известно, на практике — применять не приходилось. Я не жил в бункере, у меня были одногруппницы и коллеги на работе, одноклассницы, но только… всё, как в моей ненормальной семье. Либо во мне видели, как мама, способ наживы. Либо, как в случае с бабушкой, это был фанатизм. Либо, как в случае с папиными любовницами, я понимал, что речь только о сексе и не более того. А вот ты… та самая “нормальная бабушка”, изгнанная вместе со мной из семьи. Ты мне её напомнила. Вот и всё. До этого я никогда не копал глубже. Никаких отношений. У меня их не было. У меня нет дурных бывших. Нет каких-то странных историй про большую подростковую любовь. Я чист, как девственник.

 — Девственник, — усмехнулась я.

 — Что?

 — Представила толпы девушек в твоей постели.

 — О да. Они там ходили толпами, не разуваясь, — рассмеялся ты, — Расслабься. Я не так ужасен, как ты решила. Поедем отсюда?

 — Куда?

 — Если ко мне — то потрахаемся, я себя знаю. И это будет явно лишним.

 — Что предлагаешь?

 — Уже почти ночь. Ты работала и устала, ты хочешь тишины, верно?

 — Для человека, которого никто не учил уважать женщин, ты слишком заботлив, — засмеялась я.

 — Я учусь. Пытаюсь, по крайней мере. Мне интересно попробовать. И мне хочется о тебе заботиться, как я делаю это с детьми или моими друзьями. Они же тоже как дети, понимаешь?

 — Наверное, да. Пожалуй, именно детей они мне и напомнили. И ты хочешь детей?

 — Очень. Мне кажется это круто, когда тебе вдруг начинает принадлежать настоящий человек. И он только твой! Я никогда не понимал, почему папа не общается с моим братом или со мной. Почему мама говорит обо мне только, как о наследнике деда. Почему дед не радуется, что ему принадлежит человек. Всё детство вышло каким-то очень пресным. Я столько мог им дать… А ты хочешь детей?

 — Нет, — усмехнулась я, — Не раньше, чем вырастет Люся и станет самостоятельной. Ещё три года — точно нет.

 Ты подозрительно сощурился, но промолчал, а потом спросил:

 — Тебе со мной хорошо? — это был вопрос с надеждой.

 — Ты не это хочешь спросить, да? — зачем-то сказала я.

 — А что?

 — Ты же хочешь понять, что теперь, спустя некоторое время, мне от тебя нужно. Верно?

 — Может быть, — ты кивнул, потому что не видел проблемы в том, чтобы говорить всё вслух.

 — Не знаю, — ответила я, — Я стала хотеть… участвовать в том, что мы делаем. Захотела сама тебе звонить, тоже “ухаживать” за тобой, но боюсь превратиться в…

 — Звони! — ты оживился, развернулся ко мне и расплылся в улыбке, — Я думал об этом. О том, что ты сказала, прежде чем мы сели в машину. Я передумал! Мне нравится думать, что я тебе тоже интересен! Это необычно. Девушка, которая интересна мне, — ты будто заучивал урок, говорил медленно и вдумчиво, — интересуется мной. Хм… Девушка, которую кадрю я, кадрит меня. Девушка, которая нравится мне, испытывает симпатию ко мне.

 — Ты такой странный… мак-си-маль-но, — прошептала я и уткнулась лбом в твоё плечо.

 — Да ну… А как бывает обычно?

 — Обычно об этом никто не говорит. Обычно люди ходят на свидания, начинают друг друга интересовать, переписываются по ночам, до утра. Проявляют заботу, привязываются друг к другу. Потом привыкают друг к другу. Потом притираются, учатся уживаться. В них бурлят гормоны. Потом гормоны проходят, привязанность становится крепче, приходит настоящая любовь. Или не приходит, и всё заканчивается. Так, наверное. Хочешь как у людей?

 — Не знаю, мне не очень нравится эта цепочка. Она включает в себя странное звено: любовь может не прийти, и тогда зачем всё это? Зачем эта война гормонов, если можно обойтись малыми жертвами?

 — Как? Как ты поймёшь, что любишь?

 — Ну точно не после всех этих этапов…

 — А как? Ты знаешь что это такое - Любить?

 — Я мечтал увидеть лицо матери, которая только что впервые посмотрела на своего ребёнка, — почти шёпотом сказал ты. Смотрел на пустую парковку за лобовым стеклом, на снежинки. А я на твой профиль в свете зимней ночи.

 — Увидел?

 — Увидел. И всё стало ясно. Зачем проходить через весь этот ад, если не знаешь, к чему он? Ради выплеска бесполезного дофамина? Я не читал “Маленького принца”, но моя бабушка любит этот мюзикл. Там Принц говорит про барашков и цветы. И их войну. И что, если его цветок съест барашек, все звёзды будто погаснут. Это так! Это не связано с дофамином. С привязанностями, СМС-ками до утра. Всё наоборот. Хочу наоборот. Чтобы был мой цветок, который я защитил от всех барашков, — ты засмеялся, — и потом… просто любил его, а он меня. И было всё остальное.

 — Но как полюбить того, кого не знаешь? Ты веришь в любовь с первого взгляда? Ты был заносчивым дураком. А сейчас узнал меня и говоришь о любви. Пусть мы не говорим такого друг другу, но…

 — Ты такая глупая. Рад, что ты пока ничего не понимаешь, — загадочно ответил ты, завёл машину и выехал с парковки.

Глава двадцать пятая. Виктория

Я всё ещё не могу к тебе приходить и пишу дневник, вместо того, чтобы рассказывать. Зато Люсе можно всё, она уже навещала тебя. Сказала, что ты жив-здоров и изменений никаких. Хотя, мне бы точно позвонили, что уж там. Несмотря на то, что я тебе так и не стала женой.

 В тот день мы снова были у тебя вместе с Люсей, которая теперь просто мечтала проводить время со своим “другом” Егором. Она была ужасно расстроена, в последний учебный день над ней снова издевался тот придурок, избалованный мажор. Сестра пришла, швырнула сумку на пол в коридоре и заявила, что хочет умереть. Немедленно! Потому мы собрали вещи и я написала тебе, что скоро будем. С замиранием сердца ждала, что же ты на это ответишь, а ты отправил смайлик в виде руки, которая сообщает, что “всё окей”.

 Ну окей, так окей. Мы выехали из дома и полчаса спустя стояли перед твоим странным “особняком”.

 — Идём?

 — Ага, — кивнула мне Люся.

 Она всю дорогу молчала и строчила кому-то СМСки, и теперь выглядела так, будто вынырнула из параллельной вселенной. Осоловело моргала и то и дело тянулась к карману за гаджетом.

 — Люсь, Ау, вынырни!

 — Ага, — опять кивнула, как девочка-робот.

 Мы вошли в дом, но нас встретила тишина, а не ты. Было совсем темно, только тонкая полоска света из-под кухонной двери.

 — Он знает, что мы придём? — спросила Люся. Я кивнула. Открыла дверь на кухню и столкнулась с той самой “экономкой”, которая меня встречала в первый визит в этот дом.

 — Здрасте…, — промычала я.

Анна Викторовна смерила нас долгим подозрительным взглядом.

Люся была во всей красе: волосы спутаны, свалялись на затылки и висят сосульками, под глазами черно от несмытой подводки (устала бороться) и мешковатые джинсы в лучших традициях подросткового провокационного стиля. Я — полная противоположность. И тебе кудри, и макияж и мини-платье из плотной бордовой ткани.

 — Вы кто? — Анна Викторовна будто с акцентом говорила, хоть это и было не так. Она странно тянула гласные, — И почему вы вошли без звонка?

 — А где Егор? — слишком смело вставила своё слово Люся, которая обычно в таких ситуациях, как рыба молчала.

 — Он пошёл принять ванну. Итак, кто вы и почему без звонка?

 — А он… не предупреждал? — спросила я, глядя на твою бабушку, как провинившийся ребёнок на авторитетного взрослого.

 — Нет, — коротко ответила Анна Викторовна.

 На кухне сладко пахло пирогом и тихо шуршала духовка. Почему-то этот факт превратил нас в… лишних, мне хотелось поскорее уйти и Люсю утащить, но она, кажется, была другого мнения и очень хотела остаться.

 — Мы его друзья!

 — Здра-а-асте, — этот голос был за нашей спиной. Снова женский.

 На нас, сложив на груди руки, смотрела высокая стройная блондинка. У неё были естественные кудри, а не как у меня, продукт плойки, и я сразу, если честно, поняла кто передо мной.

 Твоей матери уже к пятидесяти, но выглядит она, всё-таки шикарно. Только вот я, по её мнению, совсем не хороша. На вкус и цвет товарищей нет, ладно, продолжим.

 — Здравствуйте. Я — Лида, это моя сестра Люся, — обращаясь к обеим дамам объявила я. Они не кивнули и никак не показали, что заинтересованы в продолжении беседы.