— Я перепишу это письмо и оставлю в хорошо известном ему тайнике.

— Не знаю, не знаю, я не уверена, — засомневалась Мария и протянула руку, чтобы забрать стихотворение.

— Доверьтесь мне, Ваше высочество, — Наташа поспешила спрятать за спину руку, державшую листок. — Я успела изучить характер Его высочества, не может Он не ответить.

— Иногда мне кажется, что вы ближе к цесаревичу, чем я. Хотя я затем и приглашена, чтобы стать Его невестой, — задумчиво произнесла Мария.

— Ваше высочество, наверное, шутит? — почему-то вздрогнула Наташа, тут же вспомнив памятный ей взгляд Александра и странные, ревнивые интонации, промелькнувшие в его голосе, когда он застал их с Андреем целующимися в своем кабинете.

— А вы уверены, что Александр Николаевич видит в вас только друга и фрейлину его будущей невесты?

— Вполне, — поспешила с ответом Наташа. — И речь не обо мне. Давайте больше не будем ничего обсуждать. Я сейчас же перепишу письмо и положу его в тайник.

— А как же цесаревич узнает об оставленном для него послании? Или он регулярно наведывается к нему за письмами от других своих поклонниц?

— Я сообщу Ему об этом…

— И тогда Он догадается, что письмо от меня?

— Тоже анонимно, через слугу.

— О, Россия! Секреты, секреты… К чему все это? Любовь — очень честное чувство.

— Мужчины никогда не взрослеют, Мари. И поэтому им просто необходимы правила игры, особенно в любви. Я сама уже не раз убеждалась в этом.

— И все же забываете о них, когда дело касается вас самой?

Ваша проницательность смущает меня, — призналась Наташа, — но Вы правы, принцесса. Я по всей видимости из тех докторов, которые не способны излечить самих себя. Но что касается пациентов… Будьте спокойны, у нас все получится. Ваши стихи не оставят равнодушным никого, а тем более Его высочество, Он ведь и сам не чужд поэзии и художествам. Вот увидите, Его ответ тоже будет рифмованным.

— Вы меня убедили — садитесь, пишите, — Мария жестом пригласила Наташу присесть к столику. — Я не стану вам мешать. Я пойду и помолюсь за вас.

— И за успех нашего предприятия, — улыбнулась Наташа.

— Заговора! — шутливо поправила ее принцесса. — И не вставайте провожать меня, вам ведь надо сосредоточиться, не правда ли?

Наташа кивнула. Мария неслышно ушла, осторожно закрыв за собой дверь. А ее поверенная в сердечных делах тут же принялась переписывать сочиненное Марией стихотворение, стараясь придать своему почерку большую, чем обычно, выразительность и изящество. Закончив, она не стала объявляться принцессе, поспешив к известному ей и Александру «почтовому ящику»…

Мария бесконечно была благодарна Репниной за столь усердное содействие. Принцессе всегда не хватало именно этого, дружеского энергичного участия и твердой руки. С детства она была обречена на одиночество, испытывая оскорбительное давление со стороны троих братьев-принцев, которые сам факт ее рождения посчитали несмываемым позором всего семейства Людвига Гессенского. Ведь ни для кого не было секретом, что их царственные родители, охладев друг к другу, жили давно порознь. Появление дочери на свет стало причиной бесконечных пересудов в королевских дворах Европы.

Ее настоящим отцом был, как говорили, барон де Граней, швейцарец французского происхождения, ранее служивший шталмейстером при дворе великого герцога. Официально этот факт признан не был, и Людвиг II милостиво согласился дать единственной дочери своей супруги родовое имя Гессен-Дармштадтская. Но с объявленной принцессой почти не общался, а сама она практически все время жила в замке Югенгейм, где ее воспитывала гувернантка. Ее мать, принцесса Баденская Вильгельмина-Луиза, приходившаяся родной сестрой Елизавете Алексеевне — супруге Александра I, большего для дочери сделать не могла, и поэтому Марию ждали весьма печальные перспективы, среди которых безбрачие было самой закономерной.

На что могла надеяться юная принцесса, презираемая близкими родственниками и осмеянная знатью европейских дворов? Мария никогда не отличалась хорошим здоровьем, от рождения у нее были слабые сердце и легкие, и доктора настоятельно советовали ей поменьше волноваться и соблюдать уединение, которое превратилось почти в затворничество, когда два года назад удаленная от двора своего супруга умерла ее мать, принцесса Баденская.

Встреча с Александром стала ее счастливым случаем. Наследник русского престола, уставший от бесконечных приемов и смотрин у немецких родственников, детального знакомства с семьей Людвига II и не помышлял. Поездка в оперу, где он впервые увидел Марию, была им тоже не запланирована, просто Александр успел хорошо отдохнуть и выспаться, а к вечеру им овладела тяга к перемещениям. А потом… потом он уже ничего не помнил, кроме печального и такого глубокого взгляда огромных голубых глаз принцессы Марии. Весенний воздух и звездная теплая ночь сыграли свою шутку с поэтичным Александром — он влюбился. Но хуже было то, что влюбилась и сама принцесса Мария.

Фраза Александра «я женюсь только на ней», сказанная им тогда же своим адъютантам и позже повторенная в письме к матери, немедленно послужила тому, что Мария стала объектом еще большего числа насмешек и оскорблений. Стали говорить, что влюбчивый Александр, дабы не обижать никого из своих прекрасных обожательниц и поклонниц, выбрал в супруги самую невзрачную, и в дальнейшем Марию ждет печальная участь принцессы Баденской. Злые языки утверждали, что Марии будет отведена роль вдохновенной музы почтовой переписки, в то время как постель и сердце будущего российского императора займут другие, более соблазнительные и приятные внешне особы.

Читая письма Александра из России, из поездок по Европе, Мария невольно находила в них подтверждение этим предположениям, которые разрывали ее и без того больное сердце. Отвергнутая всеми, она научилась скрытности и терпению, но даже самый несчастный и обездоленный разве может прожить хотя бы без капельки надежды? Мария надеялась и молилась — и дома в Дармштадте, собираясь в далекую и холодную Россию, и по пути в Санкт-Петербург, всем своим хрупким телом ощущая на себе прелести российского бездорожья, и при дворе, с колес попав под обстрел недобрых взглядов и острых на язычок фрейлин.

Двор российского императора среди других европейских собраний знати считался самым блестящим, пышным и великосветским. Роскошь Зимнего дворца не шла ни в какое сравнение с замками немецких королей и принцев, а количество его обитателей и гостей на балах и приемах поражало кого угодно. Мария была не просто потрясена — раздавлена мощью и великолепием, которому, казалось, не было предела. Но самым тяжелым испытанием для и без того не уверенной в себе девушки стала откровенность и бесцеремонность, с которыми разглядывалась и обсуждалась ее особа каждодневно.

Чего только не довелось услышать о себе Марии в первые же часы пребывания в Зимнем! А заметное равнодушие Александра только подзадоривало придворных дам, давая поводы для их бесстыдных реплик и подчас жестоких выходок в адрес принцессы Дармштадтской. Атмосфера сгущалась при немом попустительстве императрицы, Мария ловила на себе ее строгие оценивающие взгляды, становясь еще более стеснительной и уязвимой.

Все в ней вызывало раздражение: и ее кротость, и ее строгость, и ее ошибки в русском. Ночи напролет Мария проводила в слезах. Лишь фрейлина Репнина проявила сострадание и сочувствие к ее участи. Да еще воспитатель Александра, Жуковский. Камеристка Хильде да патер Иоахим — не в счет, они свои, а ей надлежало завоевать сердца и души русских аристократов!

Для начала необходимо было вернуть расположение Александра, который вежливо сопровождал ее на балах, но при любой возможности манкировал своими обязанностями кавалера. А их разговоры обычно сводились к малозначащим шуткам, на которые наследник был большой мастер. Например, мог походя бросить Марии, заметив слезы в ее глазах: «Не стоит подмывать фундамент Зимнего дворца слезами, Петербург и так построен на воде!» Или открыто упрекнуть будущую русскую императрицу в незнании географии: «Самара — это не пустыня, Мари, это большой город в вашем будущем Отечестве! Пора уже научиться мыслить масштабами великой империи, а не маленького городка, объявившего себя государством!»

А вчерашнему балу в Михайловском дворце он присвоил звание «бала неуклюжести после того, как Мария, которой он показывал переходы в мазурке, поскользнулась (у принцессы закружилась голова!) и опрокинула на себя вазон со свежими цветами. Положение как всегда спасла верная Репнина, она закрыла собою принцессу от наставленных на нее лорнетов придворных…


«Отче наш! Всеблагий и всемогущий, Ты свидетель моей стойкости, Ты источник и учитель ее. Мои страдания Тебе ведомы — укрепи душу мою, чтобы могла она насладиться зрением света Твоего в конце тернистого пути. Возложи длань свою на чело мое, дабы могла узреть предначертанное и во имя оного восстать после мук…»


— Терпи, дитя мое, — тихим голосом отвечал Марии патер Иоахим. — Тебя ждет великое будущее. Ты перенесла немалые страдания, и лишь Господь может знать, сколько их еще ждет в твоей жизни. Но думай так, что число их безмерно, и лишь когда закончатся они, ты сможешь понять, что Господь даровал тебе лучшую из судеб, и поблагодаришь Его от всего сердца.

— Разве я ропщу? Разве голос мой не слаб от рождения?

— Роптать — не значит кричать. Не уставай смирять гордыню свою.

— Иногда мне кажется, что гордости-то у меня совсем и не осталось!

— Ничто не уходит, не будучи заменено другим. Отказываясь от гордыни, обретаешь мужество.

— А если и мужество оставит меня?

— Тогда ты увидишь свет. Мария вздохнула. Она решила не говорить духовнику, что позволила Наташе вмешаться в ее отношения с Александром. Она не могла никому признаться в том, что готова на все ради него.

Когда Мария вернулась в свою комнату, ее навестила императрица. Александра Федоровна источала любезность и заботу. И желая угодить ей, Мария заговорила с государыней по-русски. Императрица разулыбалась и похвалила ее за старание. Она пробыла в покоях принцессы всего несколько минут и ушла, оставив Марию в надежде на свою благосклонность.

На самом деле Александра в очередной раз искала доказательств, оправдывающих ее стремление вернуть Марию домой. Как ей показалось, она их нашла. Довольная новыми фактами, она направилась к императору.

Николай работал в кабинете, рассматривал коллекцию гравюр, на которых были запечатлены амуниция и вооружение армий разных стран.

— Нике, я только что от принцессы Марии, и хочу сказать Вам, что мои худшие подозрения на ее счет…

— Превосходно! Прекрасное изображение доспехов, и такое подробное! Художник воспроизвел даже клеймо мастера!

— Прекрасно, — раздраженно передразнила его императрица, — однако я бы хотела поговорить с вами о смешном.

— Вам удалось посмеяться над кем-то?

Боюсь, что посмешищем оказалась Ваша любезная принцесса. И если Вы не перестанете потакать этой глупой затее Александра с женитьбой, над нами станет потешаться вся Европа!

— Шарлотта, разговоры о ее происхождении бессмысленны, ибо сам великий герцог урезонил эти инсинуации, дав принцессе свое имя. В чем еще Вы можете обвинить бедную девочку?

— «Оказанную честь благодарю! Бал был прекрасный, очень весел, и я плясала, не покладая ног…»! — явно процитировала императрица. — Да она двух слов по-русски связать не может!

— Мне известна одна особа, которая в свое время писала мне, как же это… ах, да! «Вчерашняя прогулка лошадиная падать в меня душевно, и я думаю дарить вам в ответ…». Вы не припоминаете, сударыня, что за глупенькая девочка могла написать мне это послание?

— О Боже! Вы сохранили это письмо!

— В своей памяти, дорогая, ибо оно просто очаровательно в своей милой глупости. Ведь Вы тогда тоже почти не знали русского языка! Однако это не помешало нам пожениться и быть счастливыми, не так ли?

— И все же я была для Вас более подходящей партией, чем принцесса Мария для Александра!

— Стало быть, вместо поддержки, о — которой я Вас прошу, вы решили всячески препятствовать мне?

— Нет, но…

— Не смею Вас больше задерживать, сударыня! — Николай метнул в супругу один из очень хорошо известных ей взглядов.

Императрица сочла за лучшее этой темы более не касаться. Чего доброго ее своенравный муж решит ускорить события, чего Александра хотела бы меньше всего. Она знала, вода и камень точит, и однажды ей удастся пробиться через эту твердыню мужского упрямства. Александра Федоровна придала своему лицу выражение согласия и со смиренным видом оставила супруга за его любимым занятием.

А ничего не подозревавшая Мария ждала возвращения Наташи. И поэтому порывисто встала навстречу открывшейся двери. Но в комнату вошел Жуковский.

— Как идут дела у моей очаровательной ученицы? — поздоровавшись, доброжелательно осведомился он.