Юлия Климова - Принцев много не бывает

– До свидания, – объявила Настя и протянула руку, чтобы забрать сумку.

– Я провожу тебя до квартиры.

– Это вовсе не обязательно, я и сама вполне могу добраться. Витя мне разрешает одной ездить на лифте, честное слово. – Ее зеленые глаза лукаво блеснули. – Вам совершенно не о чем беспокоиться, со мной еще ни один лифт не застрял.

– Я провожу, – мягко улыбнулся Андрей. – Обожаю заботиться о маленьких.

Настя резко развернулась и решительно направилась к подъезду.

– Как хотите! – бросила она, поднимаясь по ступенькам. – Только, пожалуйста, пойдемте скорее, я ужасно соскучилась по своей горячо любимой тете.

Около квартиры Настя смотрела куда угодно, но только не на Андрея: сначала взгляд остановился на блестящей ручке цвета золота, затем медленно переместился на глазок, затем пошел вправо к стене, выкрашенной светлой зеленой краской. Несколько раз щелкнул замок, и дверь открылась.

– Здрасьте, – выдохнула Настя. – Это Андрей, он меня привез.

– Добрый день, – коротко улыбнулась Александра.

– Добрый день, – чуть кивнул Андрей.

– Проходите, пожалуйста.

– Между прочим, тетя Саша очень вкусно готовит, – сообщила Настя, перешагивая порог. – И она нас сейчас накормит.

– Спасибо, но я спешу, – ответил Андрей. – Если что-нибудь понадобится, обращайся. До свидания.

Он еще раз кивнул хозяйке квартиры и направился к лифту, а Настя сняла мягкие синие мокасины и, отбросив все случившееся за день, устремилась в ванную мыть руки.

– Приятный молодой человек, – донесся голос тети.

– Витькин друг, – коротко ответила Настя и включила воду. Подняв голову, она посмотрела на свое отражение в зеркале и взяла мыло. – Витькин друг, – повторила она уже для себя тихо, сжала губы и дала себе слово никогда не вспоминать это совершенно дурацкое путешествие.

Англия, давно позабытый год

– Я еду в Бат! – воскликнула Люси, как только захлопнулась красно-коричневая дверца кареты. – Моя сестра пришла в восторг, когда узнала об этом. Я же никогда нигде не была, и она тоже.

– Да, мы едем в Бат, – Кэри кивнула, посмотрела на перевозбужденную горничную и тяжело вздохнула. В голове гудели напутственные слова Дафны (а напутствовала она ее непрерывно весь вчерашний день), и отмахнуться от них никак не получалось. «Будь спокойна, не сутулься, говори четко, но негромко...», «попытайся выяснить сразу, хорошо ли слышит графиня, а то вдруг она окажется глуховатой, тогда тебе придется говорить погромче», «хозяин поместья наверняка тоже пожилой человек, старайся поменьше попадаться ему на глаза, мужчины с возрастом становятся ужасно раздражительны и ворчливы», «после каждого обеда проводи час в библиотеке – графиня относится весьма уважительно к образованным людям», «и я тебя очень прошу, даже умоляю, не говори первое, что пришло тебе в голову!», «думай, Кэролайн, думай, иначе самой счастливой девушкой на свете станет Ребекка Ларсон!». Это была лишь маленькая часть того, что пришлось выслушать. А выслушивала Кэри стойко, потому что чем дальше, тем чаще Дафна хватала пузырек с успокоительными каплями и молилась, вознося руки к потолку. Всего один «невинный» вопрос: «а можно ли сказать графине правду, если та спросит, как она выглядит после продолжительной болезни?», вызвал у мачехи такой приступ кашля, будто она поперхнулась монетой, спрятанной в рождественском пудинге. Кэри терпела и... копила силы.

В дневнике появилась еще одна запись, начинающаяся словами: «Сегодня объявилась моя тетушка. Признаться, я не только никогда не скучала по ней, но и вообще не знала о ее существовании...», и заканчивающая бодрым: «Я уезжаю, потому что на свете очень мало графинь и слишком много Дафн!».

– Это поместье наверняка красивое, – выпалила Люси и широко улыбнулась. – Я хочу запомнить все, все, все, чтобы потом рассказать сестре. А графиня какая?

– Старая, страшная и злая, – с удовольствием ответила Кэри. – А еще больная.

– Да ну-у-у... Точно страшная?

– Ага, и проклятиями так и сыплет, так и сыплет.

– А болеет чем?

– У нее хрипы и кровь медленно циркулирует, – серьезно ответила Кэри. – Из-за этого она бледная, почти белая. Днем все время спит, а ночью бродит. Бродит и хрипит.

– Что-то сомневаюсь я... – Люси покачала головой. – Хотя все может быть.

Не сдержавшись, Кэри улыбнулась.

– Не волнуйся, я пошутила. Я толком ничего не знаю о графини Бенфорд. Ни отец, ни Дафна, ни я никогда ее не видели. Но родом она из России, представляешь?

– Ух ты! Наверное, она чудная!

– Будем надеяться, что не очень. – Кэри состроила гримасу и отвернулась к окошку. Совершенно не важно, что ее ждет, потому что в душе пустота, где-то еще ноет обида на весь мужской род и ерзает злость на себя, но образ Чарльза Лестона уже не маячит перед глазами.

«Но я с удовольствием и ему бы отдавила ногу и врезала кулаком в грудь! – воинственно подумала Кэри. – Мистер Самодовольный Индюк!».

Она везла с собой дневник и письма, которые писала Лестону. Возможно, какими-нибудь холодными вечерами она и перечитает их, чтобы еще раз поставить высшую оценку своей наивности.

«Больше никогда, никогда я не полюблю ни одного мужчину. Обойдутся!» От этой мысли на душе становилось особенно приятно, будто месть частично состоялась.

«Интересно, убьет ли меня Дафна, если графиня Бенфорд сделает наследницей Ребекку Ларсон? – Уголки губ дрогнули и поползли вверх. – Наверняка убьет!»

Странно, ее перестала беспокоить перспектива проживания вдали от родного дома с незнакомыми людьми. Любопытство защекотало нос, и Кэри произнесла абсолютно спокойно и тихо:

– Я еду в Бат.

Да, она ехала в Бат, и впереди ее ждала неизвестность.

Александра смотрела на Настю, уплетающую за обе щеки банальный «Цезарь», пирог с ветчиной и сыром, запеченную свинину с картофельными шариками, жареные с луком и перцем шампиньоны и постоянно прокручивала в голове встречу с Уфимцевым. Он поговорил с ней, как с ненормальной надоедливой мухой, и выставил за дверь. А впрочем, что еще можно ожидать от человека, забор которого ярко-голубого цвета, а калитка желтая. Она попыталась представить, как здоровущий и злющий «медведь» окунает кисточку в развеселую краску, и не смогла этого сделать. У такого человека все кругом должно быть темно-коричневое с редкими красными всполохами (кровь жертв). Есть в этом какая-то дисгармония, доказывающая неровность его внутреннего мира. Вулканы и кратеры! Вулканы и кратеры! «А вообще спешу вас расстроить – я давным-давно все выбросил»

– Он не выбросил, – прошептала Александра, вспомнив, как ее тянуло наверх. Возможно, это и глупость, но в ее душе есть, есть предчувствие. – Не выбросил...

– Что? – Настя разломила ржаную булочку на четыре почти ровные части.

– Ничего...

– Обалденно вкусно! Если бы меня так кормили каждый день, подо мною бы трещали все стулья. Теть Саш, а вы сами почему не едите?

– Я отчего-то не люблю есть то, что приготовила сама. Люблю только снимать пробу: получилось, как я задумывала, или нет? Зато мне нравится, когда для меня готовят другие.

– А хотите, я вам яичницу с помидорами сбацаю? – вдохновенно предложила Настя и подскочила, готовая немедленно приступить к приготовлению дежурного блюда.

– Хочу, – просто ответила Александра и подперла щеку кулаком. Взяв солонку, она немного повертела ее в руках и поставила на место. В душе – по-прежнему тишина, а очень скоро второй отборочный тур «Ноты Вкуса». Уже пролистаны старые и новые записи, но все не то. Это не объяснить словами – не то. И теперь на нее обрушилось уныние – ненавистное и противное. «А вообще спешу вас расстроить – я давным-давно все выбросил». – Виктор звонил, он очень волнуется за тебя.

– А чего волноваться? Я жива, здорова и нахожусь под вашим бдительным оком. Ну, а то, что мне уже восемнадцать лет давно стукнуло – не считается. Ерунда, на которую не стоит обращать внимания, – весело сказала Настя и добавила уже другим тоном, более серьезным: – Вообще-то Витька обо мне полжизни заботится, поэтому я терпеливо принимаю свою участь. Но иногда... – Она тяжело вздохнула: – Это катастрофа какая-то! Он вам рассказал про Димку? Бобрикова?

– Имени не назвал, – улыбнулась Александра, – но дал понять...

– Дал понять, что одну меня оставлять надолго нельзя. А каким образом я тогда замуж выйду? Я-то не собираюсь в ближайшие сто лет, просто любопытно.

Александра тоже тяжело вздохнула – в ее воспоминаниях сразу появился Пьер... Она провела по столу ладонью, но рука не встретила ни одной хлебной крошки.

– Виктор прав в том, что торопиться не стоит.

– А я и не тороплюсь. Но поцеловаться-то можно? Когда я стану старой девой, а с таким братом я ею обязательно стану, то о чем я буду вспоминать? А так хоть о Димке Бобрикове подумаю. – Настя хихикнула и состроила гримасу под названием: «Меня бесполезно перевоспитывать. Поздно!». – Если бы не Витька со своими «можно» и «нельзя», я бы вам сейчас не надоедала, и занимались бы вы своими делами.

– Нет, все не так. Я рада твоему приезду, а дел у меня, можно сказать, и нет... Я взяла небольшой отпуск, отдыхаю.

Настя уже два дня наблюдала за тетей. Над плитой не колдует, но завтраки, обеды и ужины готовит. А это две большие разницы. Колдовать и готовить. И слышит хорошо, как самый обыкновенный человек, а раньше и по пять раз можно было говорить, а в ответ только бормотание, тихое пение или ничего не значащее «угу». У нее хорошая тетя, вертеться рядом с ней – одно удовольствие, но все же она немного не от мира сего. Потому что особенная и талантливая. Настя наколола на нож помидор, приподняла его и подумала: «Ох уж эти «взрослые». И сложно у них обычно там, где на самом деле все просто». На ум сразу пришел Андрей Данилов, но он к размышлениям не имел никакого отношения, и привести пример с его участием не получилось бы ни за что.

– А на каком масле пожарить? Витька любит на растительном, а я на сливочном.

– Угу, – ответила Александра.

«Или еще не все потеряно? – улыбнулась Настя. – Не слышит же она меня сейчас, совершенно не слышит»

– Тетя Саша, а у вас что-то случилось?

– Угу.

– А что?

– Что?

Александра посмотрела на Настю и нахмурилась.

– Прости, ты о чем-то спрашивала?

– Да. Можно ли вступать в интимные отношения до брака? И вы меня благословили на этот грешный путь. Виктору я, конечно, не скажу, пусть это будет нашей маленькой тайной...

– Настя, – простонала Александра. – Что ты такое говоришь?

– Я говорю: на каком масле яичницу жарить? На сливочном или растительном?

– Не знаю... Понимаешь, у меня украли очень важные бумаги, и я никак не могу прийти в себя после этого.

– Ого! – Настя мгновенно позабыла о запланированной яичнице, вернулась к столу и плюхнулась на табурет. Коричневая челка подскочила и привычно закрыла лоб. – Но как же это произошло?

Александра откинулась на спинку стула и пожала плечами, точно эта история произошла вовсе не с ней. Невозможно рассказать о Пьере, да и кому признаешься в том, что мужчина, которого любила, унес из дома самое ценное и нужное, как воздух?

– Я очень давно мечтала попасть на конкурс профессиональных поваров «Нота Вкуса». Записаться на участие в отборочных турах имели право только те, кто проработал не менее пяти лет на должности шеф-повар. Были и еще условия, но мне для подачи заявки не хватало именно этого. И вот, совсем недавно, я стала самой счастливой на свете – мой стаж как раз перевалил за пять лет...

– И? – поторопила Настя.

– И я попала на отборочные туры и первый прошла, получив более чем достаточно баллов. Собственно, я в десятке лучших. Седьмая.

– Круто... Но что украли?

– Папку с рецептами...

Александра стала неторопливо рассказывать о требованиях организаторов конкурса, о своих планах, о лаймовом соусе, о... Пьер в этой истории проходил завуалировано: «человек, которому я доверяла». Воспользоваться рецептом уже нельзя, придумать новый – пока не получается. Какая-то невесомость...

– Вот сволочь, – выдохнула Настя, дождавшись финала истории.

– Форменная скотина, – согласилась Александра.

– И нет никакой надежды?

– Надежда есть всегда. Но не всегда до нее получается добраться.

– Я доберусь! – Настя широко улыбнулась, и ее глаза засветились радостью. – Я могу преодолеть любые преграды. Я сумею! Честно, честно. – Она приложила ладонь к груди, точно собиралась произнести торжественную клятву. – К кому нужно пойти и что конкретно украсть? Где живет человек, которому вы доверяли?

Александра улыбнулась, поднялась, нажала кнопку чайника и достала две одинаковые бежевые чашки.

– Есть эклеры, а есть маффины с черникой.

– Согласна съесть маффины, если вы мне все расскажете. – Теперь в Настиных глазах подпрыгивали хитринки.