Юлия Климова - Принцев много не бывает

– М-м-м... не живой, – закончила мысль Кэри. – То есть... – Она приподняла брови. – То есть Дафна хочет того, чего не может быть. Понимаете, мистер Лестон?

Оставив эти умозаключения при себе, вытерпев до вечера, она написала следующее письмо, в котором заверила, что помнит о первых двух танцах и мечтает поскорее оказаться у Кеннетов чтобы... полюбоваться их картинами.

– Глупые, ненавистные правила приличия, – ворчала Кэри, запечатывая конверт, – меньше всего на свете меня интересуют эти картины.

На следующий день добродушный мальчуган вновь отнес Лестону письмо, но ответа, к великому огорчению, не последовало.

– Я встретил его около дома, он садился в экипаж. До чего же красивые лошади, мисс! – добросовестно рассказывал мальчуган, постоянно шмыгая носом.

– Не отвлекайся, прошу тебя, – ругала и умоляла Кэри.

– Он взял конверт, и все. Я спросил, будет ли ответ, но мистер лишь махнул рукой.

– Он торопился? – подыскивала оправдание Кэри.

– Наверное, мисс, откуда мне знать.

Ответ так и не пришел, и к Кеннетам она поехала чуть недовольная, чуть огорченная, но увлеченная Лестоном еще больше. «Возможно, он и прав, – размышляла она, поднимаясь по ступенькам. – Есть же эти невыносимые правила приличия...»

Димка Бобриков ей не очень-то нравился. То есть она испытывала к нему положительные чувства и даже некоторую нежность, но это не имело никакого отношения к сердечному трепету, воздушной влюбленности и вдохновенным мечтам. Не имело и все тут. У Димки были лопоухие уши, конопатое лицо и ярко-рыжие волосы, и Настя буквально млела от этого сочетания. «Ну почему же ты – Бобриков? Ты должен быть Лисичкин, – думала она, улыбаясь, – или Солнышкин. И только не смотри на меня так... Я своего принца еще не встретила». Она то проносилась мимо, то притормаживала, то приходила на тренировку и сидела на жестком пластиковом кресле в зрительном зале – наблюдала. Насте вообще нравилось наблюдать.

Димка смущался, когда она оказывалась поблизости, и в такие моменты становился удивительно милым. Щеки немного розовели, губы подрагивали, глаза сияли. Ему было совершенно все равно, что Настя старше его на два года и что она – младшая сестра тренера... Он немел, терял слова, забывал о возложенной на него ответственности, о целях и о задачах. Но вот о Тольке Горбенко и о Максе Цапкине он не забывал, потому что искренне считал их своими соперниками.

– Насть... – Димка отвел глаза в сторону, помолчал немного и все же закончил мужественную речь: – ...давай вечером встретимся... Прогуляемся до поселка и обратно. А?

– С ума сошел? – легко спросила она, не нуждаясь в ответе. – У нас с тобой дружба. Понятно?

– Ну, вот и будем дружить – до поселка и обратно, – протянул Димка и бросил робкий взгляд на предмет своего обожания.

Настя сунула в рот последний ржаной сухарик, похрустела немного, смяла пакет, выбросила его в высокую узкую урну, вынула платок из заднего кармана светлых рваных на коленях джинсах и вытерла руки.

– Тебе шестнадцать лет, – произнесла она, безошибочно зная, что он сейчас вспыхнет. – А мне восемнадцать...

– И что!

– Дружбе, конечно, не помеха, – в Настиных глазах запрыгали смешинки. – Но...

– Ты посмотри на себя. – Димка быстро оглядел ее с головы до ног. – Маленькая и худенькая. Тебе вообще четырнадцать лет дашь.

– Ну, ты загнул!

– Ладно, шестнадцать. – Димка сунул руки в карманы брюк. – Ты мелкая, а я большой. И-и-и... нормально смотримся.

Эта была правда. Настя выглядела, как подросток (до восемнадцати лет явно не дотягивала), а вечные джинсы, укороченные курточки и пиджачки, футболки с бабочками, цветочками и собачонками, челка, падающая на лоб, лишь способствовали этому. Димка же был парнем рослым и крепким. А еще – быстрым, когда он бежал по полю с мячом, аж дух захватывало.

Настя прошлась по раздевалке вдоль скамеек и шкафчиков, резко обернулась, наклонила голову набок и призывно сказала:

– Димка, подойди ко мне.

«Ладно, поцелуюсь с ним, – решила она и бесшумно вздохнула. – Он такой милый».

Ее обжигало любопытство, и очень хотелось увидеть смущение на лице Димки. И порадовать его тоже хотелось. И еще у нее бывало такое частое душевное состояние, когда непременно нужно нашкодить... Настя никогда не боролась с собой – с головой бросалась в омут, а потом пожимала плечами и «получала по ушам» от старшего брата. Виктор заменил ей отца и мать и, конечно, имел право на жесткий воспитательный процесс, но за десять лет успеха в педагогической деятельности не достиг... Футбольную команду строил на раз, два, три, из закоренелых оболтусов отличников делал (только бы Виктор Сергеевич от тренировки не отстранил!), а ее изменить не мог. Не получалось, хоть ты тресни!

Димку уговаривать не пришлось, он остро почувствовал, что сейчас на его улице будет праздник, и рванул к Насте. Притормозил, заглянул ей в глаза и позволил своим ушам покраснеть.

– Я красивая? – «для поддержания разговора» спросила она, не сомневаясь в ответе.

– Конечно! Еще бы! – выпалил Димка и, чуть помедлив, сделал последний шаг. – Насть...

Она положила руки ему на плечи, встала на цыпочки и закрыла глаза. Ее овальное личико было абсолютно спокойным, детским и трогательным. Никому бы не пришло в голову, что это юное создание способно свести с ума кого угодно, причем в рекордно короткие сроки. Что Виктор Сергеевич Веретейников, которому в этом году исполнилось тридцать два года, плохо спит, если берет на учебно-тренировочные сборы свою младшую сестру. И в Москве он тоже плохо спит, потому что этого чертенка лучше далеко от себя не отпускать...

Слова у Димки закончились, он обвил тонкую талию Насти крепкими ручищами и прижался губами к ее губам. Сначала он целовал робко, а потом почувствовал себя увереннее и усилил натиск. Но тут же смешался и превратился в нежного котенка. Настя ответила на поцелуй и... И раздался глухой стук! Это Виктор Сергеевич Веретейников распахнул дверь раздевалки, а та в свою очередь врезалась в угол шкафчика.

– Бобриков! – взревел он. – Настя! Я тебя зачем с собой взял?! Чтобы ты целовалась со всей футбольной командой, в основном состоящей из озабоченных бездельников?! А тебя я зачем взял?! Чтобы ты развлекался с моей сестрой?!

Наверное, Виктор еще много чего мог выпалить, но гнев не позволил ему этого сделать.

– Мы один разочек, – пискнула Настя, подняла руки, признавая поражение, и сделала два шага назад. – Сдаюсь, клятвенно обещаю, что до свадьбы больше не буду.

– До какой свадьбы? Я сейчас устрою тебе такой разочек... – Виктор ринулся вперед, но на полпути переключился с одного виновного на другого. – Марш отсюда! – взревел он, глядя на Бобрикова. – А то я сейчас...

– Это я во всем виновата, – закивала Настя.

– А в этом никто и не сомневается! Половина команды ходит, как умалишенная, забыли уже, что такое мяч! Сколько можно вертеть хвостом!

– Виктор Сергеевич, – пробасил Димка, – она ни в чем не виновата... Это я...

– Я сказал, убирайся отсюда!

– Иди, Дима, иди, – благословила Настя и сделала еще три опасливых шага назад. – Мне Виктор Сергеевич ничего не сделает, а тебя в сердцах убить может...

Она развела руками, но тут же прижала их к себе – поджилки тряслись, и сбежать тоже очень хотелось. Посердится, посердится Виктор, а потом успокоится, главное – время переждать.

Димка посмотрел на Настю.

– Иди, – строго приказала она. Рыцари, спасающие ее от гнева брата, сейчас абсолютно не были нужны.

– Завтра чтобы на поле был в шесть утра! – прогремел Виктор, старательно сдерживая все свои порывы. «Оторвать бы сейчас вот эти красные оттопыренные уши!» – читалось на его лице. – Понял? Я сказал, марш отсюда!

Димка исчез, и Настя почувствовала себя более спокойно.

– Я даже не знаю, как так получилось, – она вжала голову в плечи и изобразила раскаяние. – Наверное, мне не хватает... м-м-м... заботы и внимания...

– Ремня тебе не хватает! Широкого кожаного ремня! Теперь-то пороть уже поздно – это ясно... О чем я раньше-то думал!

Родители умерли давно, и вся забота о маленькой Насте легла на плечи Виктора. Уж он ее и любил, и баловал. Всю жизнь увлеченный футболом, он до травмы колена сам играл за любимый клуб, а потом взялся обучать подрастающее поколение. Времени в обрез, да еще вечные сборы – иногда приходилось обращаться к соседке, чтоб присмотрела, иногда к родственникам. От школы-то далеко Настю не увезешь. А теперь она учится в институте и вообще – катастрофа! Вроде маленькая, худенькая, косметикой практически не пользуется, а табун парней за ней вечно тянется! Или ему из страха так постоянно кажется? Нет, не кажется! Только что видел! Еще в прошлый раз себе слово дал: «Настю брать не буду, хватит, намучился!» Чуть ли не вся команда глазами ее сверлила! Но и не оставишь же одну... Кого хочешь эта малявка вокруг пальца обведет, натворит дел и глаза потупит... «Ой, случайно получилось... Шла мимо, и как-то сам собою армагеддон случился...» И взял опять. И опять та же песня. Третьи сутки Горбенко какие-то заунывные песни поет под гитару, а Цапкин проколол ухо и (идиот!) иголкой нацарапал на руке «Анастасия». Ладно, что у этих шестнадцатилетних бездельников в организме бродит – ясно, но Настя-то уже должна соображать! Восемнадцать лет!

– Ты всегда мне все запрещаешь, а сам... – Настя подалась вперед и без всяких обид добавила: – У тебя уже было пять женщин. То есть их, наверное, было больше, но я знаю только об этих.

– Я мужчина, и мне не восемнадцать лет, – припечатал Виктор и нервно расстегнул молнию спортивной кофты. Жарко ему стало еще пять минут назад.

– Я запуталась, – пожала плечами Настя. – Восемнадцать лет – это много или мало? Сначала ты говоришь, что...

– Не умничай! – рявкнул Виктор. – Завтра же ты едешь в Москву. И это последний раз, когда я взял тебя с собой.

– Я могу уехать сегодня. На электричке.

– Нет!

– Завтра на электричке? – уточнила она.

– Нет!

– На машине? А с кем?..

– Боже, – простонал Виктор, всплеснул руками и возвел глаза к потолку. – Что мне с ней делать? Вот что? Господи, помоги, научи! У всех сестры, как сестры, а у меня маленькое шкодливое чудовище... – Он резко повернулся к Насте и сказал: – Ты хотя бы понимаешь, как мне тяжело с тобой?

– Мне кажется, – начала она тихо, – будет легче, если ты, наконец, признаешь, что я взрослая.

– В зеркало на себя посмотри, малявка ты этакая!

– Заметь, я на тебя вообще не обижаюсь, – миролюбиво улыбнулась Настя.

– Тихий ужас, – прокомментировал Виктор и добавил: – Иди к себе и не выходи из комнаты до утра. Увижу еще раз с Бобриковым, в порошок сотру. Ясно?

– Вполне, – ответила Настя, прикидывая, какой это по счету ее домашний арест. Три тысячи пятый или три тысячи шестой?

* * *

До сентября почти месяц... Потом будет проще – он вернется в Москву, а у Насти начнется учеба. Наконец-то! Мозги у этой малявки хорошо работают, в институт вприпрыжку бежит. Нет, лучше не задумываться о том, почему она, собственно, туда бежит... Получать знания! Сплошные зачеты и отлично – не придерешься! Виктор быстро переоделся и посмотрел на часы. Утрясет, утрясет он все организационные вопросы – не в первый раз! Завтра к нему должен заскочить Андрюха – бывший одноклассник, вот он и отвезет Настю домой. Нет, не домой... К тетке! С Сашей он договорится. Сейчас позвонит и договорится. «Ничего, пообщаются, обменяются впечатлениями, сходят куда-нибудь... Давно же не виделись». А то что за ерунда – живут в одном городе, тридцать минут на метро друг от друга, а встречаются через год по праздникам.

– Оставлять Настю здесь нельзя... Не сборы, а водевиль какой-то получается.

Женщин она его вспомнила, пересчитала... А о том, как извела всех пятерых в порядке общей очереди, не забыла? Ладно, он и сам их не очень-то любил, но не в этом дело...

– К тетке!

Виктор быстро набрал номер Андрея, послушал гудки, а затем произнес с неподдельной радостью и внутренним облегчением:

– Привет, так рад тебя слышать.

– Привет! – раздался в ответ бодрый голос бывшего одноклассника.

– Слушай, у меня к тебе дело есть... Только не вздумай отказывать! На тебя вся надежда. Сестру мою завтра захватишь с собой? Она мне тут совершенно работать не дает.

– Настя? А что такое? Она же у тебя такая симпатичная малышка. Две косы и нос кнопкой.

«Ты что, обалдел?! – чуть не взревел Виктор. – Какие косы, какие кнопки! Это мое личное наказание-чудовище!»

– Да ей уже восемнадцать лет! – только и смог выдохнуть он.

– Обалдеть, вот время летит...

– Понимаешь, Настька моим пацанам головы задурила. Повлюблялись все по уши, а она и рада. Отвезешь ее завтра к тетке?

– Да не проблема, – раздалась в ответ усмешка.