— Я не успею убрать квартиру, если ты будешь отвлекать меня всякими глупостями, — дразнит снова.

— Беги к кровати сама или будет хуже, — развязываю тесемки на шортах.

— Хуже это? — смотрит выжидательно, не спеша подняться, — на руках донесёшь?

Она вообще осознает, что это меня пиздец возбуждает? Этот дерзкий взгляд, поведение. И то, что в ней нет страха. Не зажимается и не готова меня сжечь только одним взглядом.

— Хочу тебя, иди ко мне.

Лениво встаёт на ноги. Кладёт палец на нижнюю губу и усмехается:

— Ты же язык обжег, как целоваться будем?

Хватаю ее за руку и тяну на себя. Влетает в мою грудь и смотрит на мои губы. Снимаю тонкую маечку и хороню ее рядом со своей футболкой.

— Ох, крошка, я же могу тебя не выпускать из постели до вечера, тебе лучше было не дергать тигра за усы.

— Не можешь, у нас дела. Поэтому давай по-быстрому, чтоб поскорее свалить к чертям из этого города. Он мне не нравится.

— Стаська, как же ты мне такой нравишься.

Я жадно хватаю ее своим лапами, целую на ходу в спальню и отключаю всех своих тараканов и заваливаю ее на кровать, с маниакальной нетерпеливость стаскиваю шортики и целую все любимые выпуклости и впадинки.

Удивлённо охает, когда я целую её там. Приподнимается на локтях, хмуря брови. На щеках румянец, теряется и смущается. Хочет что-то сказать, но растерянно закрывает рот.

— Что тебе нравится, колись, — нависаю над ней и хочу под шумок наконец-то плотно заняться ее сексуальным воспитанием.

— Когда ты целуешь мою грудь, — слегка задумывается прежде чем ответить.

Поочередно, едва касаясь кончиком языка, ласкаю соски, посасываю кожу и слишком поздно понимаю, что почти рычу, как довольный кот.

— У кого они готовы резать стекло? — улыбаюсь самодовольно.

Девчонка прикрыла глаза и закусила губу, отдаваясь на растерзание моему рту. Мычит, но не стонет, хотя хочу слышать не то, что стоны, а ее крик, только от удовольствия, не от боли.

— Главное язык не порежь, — задирает меня хриплым голосом вдруг, так и не открывая глаз.

Ладонь скользит по моей спине ниже, к моей заднице, и замирает там.

— Трахну, — рычу и хватаю ее ноги, поглаживаю, ухмыляюсь, видя, что выгибает спину и поддается мне.

Я уже даже не готов, я на грани. Пальцы ласкают клитор. Я хочу верить, что она увлажнилась. Если это так, то я завою от радости.

Не сухая, первые плоды есть, но я рад этому. Улыбаюсь, кончиками пальцев лаская ее горячую плоть. Красивая картина. Терпения, мужик, только терпения. Жизнь не научила, эта крошка научит.

— Мне нравится то, что я чувствую, Стась.

Рука тянется к смазке и презервативам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Дама предпочитает выбрать позу?

Смотрю в ее красивое лицо и расскатываю по члену резинку.

— Мне понравилась та, что была вчера, — отвечает, и подкрепляет слова делом: становится на четвереньки, призывным жестом прогнув спину и оттопырив попку.

— Что ты должна делать, если дискомфотно, Стась?

Целую ее поясницу, а пальцами смазываю половые губы.


Я ее брал жадно и настойчиво, едва сдерживался, старался не загоняться, ждал ее оргазма, не дождался. Взорвался, свалился на бок и зарычал от отчаяния. Это больно.

Встаю, на нее, не смотрю. Ухожу в ванную и лбом прижимаюсь к кафелю. Терпела, ничего не сказала, не пикнула. Приспосабливается. Просто тупо приспосабливается!

Вырываюсь из душной комнаты и ищу вещи, одеваюсь. Хватаю пачку сигарет и выхожу на балкон. К сексологу? Куда блядь валить? С кем советоваться?! Фригидная? Пиздец.

Курю одну, вторую. Тошнит на голодный желудок. За спиной слышу звонок. Вартан. Пиздюк. Вырываюсь в комнату и гаркаю в трубку. Опять без меня никуда.

— Завтра вернусь и натяну вас во всех позах, парни, заебали…

Иду на кухню, Стася хозяйничает.

— Все хорошо?

Скользит по мне взглядом, которого я не понимаю, и кивает.

— Ешь садись. Я полы помою.

— Стась, посмотри на меня и скажи, что чувствовала в этот раз, — настойчиво смотрю ей в лицо.

— Пока ты не свалил, как ужаленный, мне было приятно. Теперь не хочу говорить об этом. У меня мыльный раствор уже готов и ждёт, — на этот раз она не смотрит на меня и молча сваливает, отплатив мне моей же монетой.

Иду упрямо за ней, перехватываю руками тонкую талию и заставляю не дергаться, вжимаю спиной в свой живот и целую ушко.

— Не врешь?

— Отстань, поругаемся.

— Хочу получить твой оргазм, котенок, очень хочу, — хрипит мой голос.

— Многие всю жизнь без него живут, а ты два раза трахнул зашуганную девственницу и оргазм требуешь. Пусти полы мыть или тебя мыть заставлю!

— Я не требую здесь и сейчас, я хочу изучить тебя, хочу, чтобы ты этого хотела. Стась, я тебе нравлюсь?

— А что? Влюбился? — стреляет взглядом. Напоминает раздраженную кошку, которую держат против её воли. Был бы хвост — махала бы им из стороны в сторону.

— Стрелки не переводи, ты не на стрелочника училась, — закипаю и сильнее вжимаю ладони в низ ее живота, тру ее лобок и хрипло добавляю, — ответь.

— Мне кажется, мое тело тебе достаточно отвечает, — цедит сквозь зубы сердито. Бесится, взглядом так и прожигает. — Илья, мы теряем время. Ты понравишься мне ещё больше, когда увезешь меня отсюда. А когда я снова научусь дышать свободно, глядишь, я стану гораздо более расслабленной и приятной.

— Да блядь успокоишься ты или нет? Ни кой хер не возьмёт эти полы.

Беру ее за плечи и встряхиваю. Бесит, как же бесил тем, что переводи стрелки, разговор, прикрывается делами.

— Ты же меня просто терпишь, правда? Я просто твой шанс убраться из этого города, и срать, каким способом. Просто билет на хрен отсюда! Окей. Я буду твоим билетом. У тебя был шанс стать для меня больше, чем девка для утех.

Убираю руки и приподнимаю их вверх, словно какой-то сраный немец гаркнул "хендехох". Баста.

Замерла. Стоит и испытывает взглядом. А затем поджимает губы и цедит сквозь них:

— Как скажешь.

— Пол мой.

Я пиздец готов убивать. Конкретно и бесповоротно. Лучше сдохнуть, чем быть в такой западне. Хочу ее не только ее тело, хочу ее оргазмы, ее восхищение мной, хочу не только тешить себя эгоиста, но и дарить ей всего себя и мир, который нас окружает. Не берет. Плевать. Сам виноват. Вот только отпустить не смогу. Она будет игрушкой в моей постели, если не могу получить её душу, буду использовать тело пока окончательно не рехнусь и парни меня не упекут в психушку.

Вартан ржёт, он горит желанием воочию убедиться в том, что она этого стоит. Хер ему с маслом. Я знаю этого писькиного угодника. Этот не я. Этот нахуй баб садит так виртуозно, что те не успевают опомниться. Красноречие просто фонтаном изрыгается из его рта.

И второй не лучше. Даже на больничной койке Гурам обещал, что первым делом на трех ходулях привалит к нам и будет третьим. Пиздюк.

И это не простой пиздежь. Они пригребли ко мне домой именно тогда, когда я только припарковал авто у подъезда.

— Вот уроды, — гарнул недовольно и пригнул голову, рассматривая расфуфыренные тела.

Красавы, что сказать. Вартан открывает дверь и просто сально пялится на грудь Стаси.

— Слюни утри, мудила.

— Пиздец она чика. Крошка, всечь ему, а тебя украсть?

Эта мразь именуемая — друг, тянет свои сопливые губы к руке моей любовницы и целует.

— Стань в очередь, — за спиной Вартана самодовольно басит Гурам и отталкивает друга. — Анастасия, душа моя, ни один, ни второй не достоин вашей красоты, мое почтение.

Вот животное воспитанное, цветы Стаське дарит. Если она сейчас им улыбнется, суку урою. Ревную.

Стася не улыбается. Она пугается и делает шаг назад за мою спину. Чувствую, что положила руку мне на талию и скукожилась вся.

— Вас не приглашали, — чеканю грозно, но по рожам пацанов вижу, что просто тупо подъебывают.

Стручки морщинистые. Оценку Стаська прошла. Заценили. Мой мозг отсношали. Самодовольно лыбу давят.

— Настенька, кофе нам сбацайте, вот вам ключики от двести пятнадцатой, бабочкой, малышка. Там стол уже накрыт.

— Только шлепни ее по жопе, вторую конечность сломаю, Гура, — говорю ровно, поймав взгляд друга.

— Друзей уважать надо.

— Ты еще скажи тебя третьим между нами ночью положить.

— Стася, как относитесь к групповому сексу? Просто этот кент любитель перчинки, только не всем признается.

— Я пойду, — поднимает взгляд на меня. И не ждёт ответа, убегает. Парни явно произвели то ещё впечатление.

— Зачетка, Сагалов, — пожимает руку один, потом второй, — братуха, ревность хуевый советчик, ты же знаешь: твое — запрет.

Вартан становится серьёзным и хлопает меня по плечу.

— Пугливая, хреново.

Парни знают всю ситуацию от А до Я. Никогда не скрывал от них правду. Когда-то давно на зоне поклялись на крови. Молодые, горячие. До сих пор никто клятву не нарушил.

— И вы со своими шутками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А ты хер моржовый не мог бабу свою предупредить, что мы не гондоны.

— Да по роже вижу, что он ей даже не задвигал о нас, — ржет Гурам и костылем по бедру меня стучит.

— Драл ее, как суку, и мозги набекрень.

— Если бы…

Ничего не говорю. Иду к дому, они за мной. И ведь не выкуришь их ни ладонном, ни экзорцистом.

— Ведите себя прилично, от души прошу, она любого мужика шугается, папашка постарался, а я закрепил.

— Ты не виноват, просто так…

— Ты еще скажи: звезды сошлись, Вартан.

— Ты не виноват, — подпрягается Гурам.

— Я мог трахать женщину осторожнее.

— Да я бы сам скулил на такой зайке, она сочная крошка.

Друзья еще некоторое время поют мне дифирамбы, пока не вваливаемся в мою огромную квартиру. Бросаю сумки под ноги и иду на кухню. Не врали: у стола ноги ломятся.

— У нас не свадьба, нафига.

— У вас огромный крыс сдох в холодосе, — ржет Вартан, — поблагодарите. И да, Стасенька, вы мое спасение. Мы настоящие наркоманы, — хмыкает и берет их руки Стаси чашку с кофеен, — простите, кофеманы.

Сука, смотрит на нее не как на обычную девку, она ему понравилась, а это мне не нравится.


Стася


— Только язык не обожгите, кофе очень горячий, — хмыкаю, бросив взгляд на Илью.

Эти мужчины меня пугают. Разговорчики и шутки о сексе втроём не веселят, и то, как Илья бесится, не воодушевляет.

Протягиваю вторую чашку мужчине, затем поворачиваюсь к Илье.

— Горячий, — напоминаю, как ребёнку.

За нашими спинами шлепает третий. Останавливается в дверном проеме и салютует бутылкой шампанского.

— Ну, чо, детишки, родители свалили за город, расчехляйтесь, будет много алкоголя и секса. Стася, бокалы на верхней полке. Я помогу, если не достанете, — салютует, как бравый солдат, хотя стоит на трех ногах.

Илья ехидно хмыкает и идет к шкафу, извлекает четыре бокала, ставит на стол. На ухо хлопает откупоренное шампанское, Вартан улюлюкает и разливает.

— Стася, говорите.

Я наблюдаю за ними преимущественно молча. Потому что не могу расслабиться и напугана. И появление алкоголя лишь усугубляет картину. Как и бесконечные разговоры о сексе. В мозге тревогой гудят два слова: групповое изнасилование.

— За мужскую дружбу, — нервно салютую и поражаюсь, как низко звучит мой голос.

— Толковая женщина, — улыбается Гурам и присаживается рядом со мной, а прежде именно он помог отодвинуть мне стул и усадил.

С другой стороны сел Илья, вытеснив Вартана, который уже крутился рядом и заглядывал все время мне в глаза. Чувствую его нешуточный интерес к своей персоне.

— Что же, Анастасия, радуйте нас своим мнением о Сагалове. Как вам наш орёл? Сильно на ощипанного ворона смахивает или марку держит?

Вопрос застал меня врасплох. Но я быстро взяла себя в руки. Их интерес к моей персоне пугал, но я больше не хочу показывать свой испуг, поэтому время показать дружелюбную девочку.

— Я знала вашего орла раньше вас, ребята, — улыбаюсь одними уголками губ.

— Шта?! — басит Гурам и смешно корчит лицо.

— Ты ей погузники менял? — подкатывает Вартан и присвистывает. — Стася, как и что? Он, жлоб, не признается в деталях. Трахать девку взялся, а что растил, не сказал.

Последняя фраза как пощёчина. Хотя с чего? Это истинная правда. Оскорбляться на правду глупо.

— Не растил. Я сестра той девчонки, которая запихнула его за решётку.