Элена Макнамара - Приручи меня нежно

— Я уже много лет управляю своей компанией и в моем подчинении в основном женщины, — Абрамов не собирался разрывать между нами дистанцию, словно намеренно давил близостью. А своим спокойным тоном доказывая, что умеет управлять людьми. — Неужели, вы думаете что я не способен соблюдать субординацию?!

Начальник вопросительно вздернул брови, замерев в ожидании ответа.

— И думаю, и знаю, — недавно услышанная сплетня слетела с языка быстрее, чем я оценила её последствия.

— Даже так, — издевательски растянул уголки губ в усмешке и наконец-то отошёл от меня. Попятился назад, отодвинул давно остывший кофе и присел на краешек стола. Вытянул вперёд длинные ноги, руки скрестил на груди, всем своим видом показывая заинтересованность к поднятой мной теме разговора.

— И что же ещё вы успели услышать обо мне такого, что поспешили составить в своей голове на меня плохую характеристику?

— Вы ведёте себя нечестно! — набравшись смелости, выпалила на одном дыхании. — Негласно запрещаете служебные романы, а потом свои же интрижки подчищаете увольнением тех, кто вам поверил.

Нет, я не пыталась его пристыдить или воззвать к совести. Она у Егора Алексеевича явно отсутствовала. Я просто уже не могла успокоиться. Потому что было несправедливо увольнять предыдущую секретаршу за то, что она сумела обратить на себя внимание шефа. Который струсил, когда работа ушла на второй план и служебный роман набрал обороты. Но сейчас он вновь спокойно проверял на мне свои способности в обольщении.

— А вы, София Александровна, ведёте себя так, словно лишились властного контроля и теперь по привычке с задушенным собственным мнением, склонны доверять слухам. Так недолго совсем потерять своё "Я"!

Он очень чётко дал определение тому, что я находясь под контролем Феликса, не имела своего мнения, зависела от его желаний и приказов. Меня действительно настоящей и открытой рядом с Сабуровым никогда не было. Жалкая тень.

Наверное, поэтому сейчас я так противилась и вступала в конфликты с начальником. Хотела снова почувствовать себя живой.

— Зато вашего "Я" всегда слишком много. Вы… — начинала закипать от несправедливости, уже не в состоянии удержаться на месте. Порывисто шагнула к столу, встав напротив Абрамова, как и он скрестила руки на груди. — Приводите на вечер одну девушку, по-дружески гуляете с другой, которая оставляет следы помады на вашей рубашке. А едете домой к третьей. Никак не можете определиться? За тремя зайцами погонитесь, ни одного не поймаете!

— За двумя. Цитируйте правильно пословицу, — словно издеваясь надо мной, уводил тему разговора. Потешался и поднимал сам себе настроения, хотя мне впору было взвыть от его непробиваемости.

— Да, — нервно опустила руки и поправила подскочившие рукава блузки. — За двумя, потому что я абсолютно не претендую быть в списке ваших личных побед. Я хочу просто работать, а не участвовать в интригах.

— Конечно, вам достаточно иметь личную интригу и окружать себя атмосферой загадочности, — с явной издевкой заметил он.

— А разве запрещено законом иметь личную жизнь? — парировала, сверля взглядом начальника. — Я имею право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и имени.

Я противоречила сама себе. Ведь мной давно были нарушены законы. Заменены документы и придумана кем-то новая легенда обо мне. А я изо дня в день врала окружающим. И пусть эта ложь была во спасение, сути это не меняло.

— А разве запрещено законом иметь детей? И спешить к ним после работы? — внимательно выслушав меня, начал Егор Алексеевич. — Девушка, разговор с которой вы подслушали в машине — моя дочь. И она находится пока не в том возрасте, чтобы сопровождать меня на подобных мероприятиях. И очень надеюсь, что ей ещё долго не придётся вращаться в подобных кругах.

Краска залила щеки, чувство вины снова овладело мной. Как тогда, когда я бестактно завела разговор о жене Абрамова, заставив вспомнить его горечь утраты.

— Простите, — поспешила повинится, рассмотрев счастливый блеск в голубых глазах начальника. Сейчас он явно с нежностью думал о дочери. — Простите. Простите, что поспешила с выводами.

— Да, этого у вас не отнять. Я готов принять ваши извинения, если вы согласитесь на примирительный обед. Согласны таким образом искупить свою вину?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кабинет я покинула в странном смятении. Как только оказалась в приёмной, устало опустилась на стул и обхватила голову ладонями. Я согласилась на обед с начальником, потому что чувство вины было просто колоссальным. Но нервничала я отнюдь не из-за обеда…

Странный оборот набирала жизнь вдали от Феликса. Словно ещё вчера я была в заточении, а сегодня чувствовала себя окрылённой и свободной. Не могла позволить разрушить своё счастье никому. И раз уж Егор Алексеевич, так жаждал узнать обо мне правду, я всерьёз обдумывала с ним поделиться. Возможно, не сразу, не сегодня и не завтра. Тогда, когда буду готова. Но сделать это было необходимо. Потому что тогда, возможно, он отступится и перестанет ковыряться в этих ненужных ему подробностях. Если он оставит эту тему, Феликс никогда меня не найдёт — я свято в это верила.

— Всего второй день, а её щёчки уже пылают от влюблённости, — просюсюкала Маша, совершенно неожиданно появившись в приёмной. — Ох, Соня, — она театрально закатила глаза. — Не хочешь ты учиться на чужих ошибках! Свои торопишься совершить, да?

В её руке была газета, которую девушка прижимала к бедру. Догадаться о характере визита Маши было несложно. Она тоже прочитала ту статью.

Мои ладони непроизвольно переползли к горячим щекам. Маша была права, я волновалась, только признаваться в этом не собиралась.

— Я неважно себя чувствую, — бросила, резко поднявшись из-за стола. Прошла к кулеру налила стакан воды. Перевела сбившееся дыхание и повернулась к Маше. — Это всё фикция, — кивнула на газету, пытаясь убедить собеседницу не верить статье жёлтой прессы. — Папарацци уже не знают, из чего раздуть сенсацию.

— А фото, скажешь, фотомонтаж? — с улыбкой предположила девушка.

— Да, он самый, — тоже улыбнулась.

Понятно — она мне не верила. Но и не собиралась продолжать допросов.

— Как ты обустроилась? — очень даже любезно сменила тему. Прошлась по приёмной и в итоге опустилась на край стола Тамары Васильевны. — Тебя ещё не пытались столкнуть с лестницы?

— Пока нет. Но вот подобные статейки, явно могут поспособствовать.

— О да, — поёрничала Маша. — Весь рекламный, бухгалтерия, юридический отдел просто гудят с самого утра по твою честь. Даже в кафетерии шепчутся о тебе. Прямо звёздный час.

Такой славы я точно не хотела. Во избежания дальнейших сплетен, я всерьёз задумалась об отмене обеда с шефом. Правда тот появился совершенно невовремя, распахнув дверь своего кабинета. А Маша, не сразу заметив его появление, продолжала мечтательно лепетать:

— Ну расскажи хотя бы, как ощущаются его губы?! Они наверняка мягкие и вкусные, да?

Её и без того, огромные глаза, стали ещё больше, когда она всё-таки увидела начальника, выглянувшего из-за двери. В глазах Егора Алексеевича отразился интерес, а быстро оценив обстановку, на его лице возникло понимание. Он понял, что Маша говорила о нём.

— Ой, — только и смогла выдохнуть она, нервно подскочив со стола и потупив взгляд в пол.

Заинтересованность в голубых глазах Абрамова переметнулась ко мне, и я тоже встрепенулась с места. Чувствовала себя виноватой. Устала уже, если честно, чувствовать себя виноватой перед ним.

— Я пожалуй пойду, — предпочла ретироваться Маша и быстро засеменила из приёмной.

Егор Алексеевич, было хотел что-то сказать ей вслед, но не стал этого делать. Широким шагом прошёл к двери и резко её захлопнул. Мои плечи вздрогнули от этого звука, и, я вся вытянулась по струнке.

Спасибо, Маша…

— София Александровна, — обратился ко мне Абрамов, лениво переместившись к моему столу. Сев на его край, повернул голову в мою сторону. — У меня есть к Вам некоторое поручение, — вдруг заговорил на другую тему и я позволила себе расслабиться. — Тамара Васильевна немного приболела и нужно, чтобы Вы на время взяли на себя часть её обязанностей.

— Каких именно? — уточнила я, чувствуя как пульс вновь забарабанил в ушах.

Я ничего не умела! Моё резюме было липовым! А насколько мне было известно, первый секретарь Абрамова имела три высших образования.

— В Вашем личном деле… — насмешливо начал начальник. — Сказано, что по образованию Вы лингвист. Сегодня к нам пожалуют гости. Японцы. Вы должны их встретить и провести небольшую экскурсию по фирме. Это же не будет проблемой верно?

Он практически сканировал меня тяжёлым взглядом. Я совершенно, потеряв дар речи, смогла лишь кивнуть в знак согласия.

Боже, какие Японцы? Что мне делать?!

— Когда они будут здесь? — нервно дернула край блузки, провела влажными ладонями по юбке.

— Около четырёх. Может раньше, — расслабленно ответил Абрамов. — Так что наш обед остаётся в силе.

Мужчина плавно поднялся с края стола. Шагнул в сторону кабинета.

— Спасибо, — бросил обернувшись. — Рад, что могу на Вас положиться.

— Да… конечно. Не за что, — у меня получилось лишь прошептать себе под нос.

Но Егор Алексеевич не ушёл, а вдруг приблизился ко мне вплотную, и понизив голос, словно ведает какую-то страшную тайну, прошелестел:

— Надеюсь, в обед Вы расскажете мне, какими именно ощущаются мои губы. Никогда не задавался подобным вопросом, а теперь боюсь не смогу спать пока не узнаю.

Сидя за компьютером на своём рабочем месте, я просматривала онлайн-курсы "изучения японского с нуля". Проведя не один час штудируя самоучители и словари пришла к выводу, что вечером мне либо придётся сделать харакири. Либо Абрамов меня с позором уволит и в его фирме ещё долго будут насмехаться надо мной.

Опозориться хотелось меньше всего, поэтому не поднимая головы, я с трудом изучала японский язык.

Но смотря и слушая аудиоуроки, я ничего не понимала в многочисленных иероглифах и не могла заучить даже базовых фраз. Коверкая слова, считывая те из предложенных таблиц, с каждой минутой боевой дух падал. С моим произношением мне ничего не светило. Я провалюсь уже на приветствие. И даже если мне удастся выучить хоть что-то, я всё равно не пойму о чём со мной будут говорить.

Услышав, как открылась дверь Абрамова, я быстро свернула окна на рабочем столе компьютера и выпрямилась. Взгляд начальника был каким-то плутовским, словно он догадывался и предвкушал мой провал.

— Нам, пожалуй, стоит сделать перерыв, — направился в мою сторону. Шагами отсчитывая время до моего приговора. — Чтобы успеть до приезда наших японских заказчиков. Их нужно хорошо встретить, расположить к себе, показать наш профессионализм, чтобы они понимали, что тендер мы выиграли не зря и с нами приятно вести дела.

Мысль, что сейчас самое время признаться в липовости моего лингвистического образования, вспышкой мелькнула в голове и я даже было открыла рот, чтобы снова начать извиняться и каяться, рассказывая, что нагло соврала.

Но Егор Алексеевич вплотную подошёл к столу и вскинул руку, побуждая меня замолчать. Я так и осталась сидеть с приоткрытым ртом, а начальник не стесняясь, рассматривал изгиб моих губ, при этом шумно сглатывая.

— Отказ не принимается. Вы мне должны! — он обогнул стол и встал за моей спиной. Мне стало неуютно ощущать его присутствие и не видеть, чем он там занимался. — Ваше согласие составить мне компанию за обедом, — по всей видимости, он нагнулся и его дыхание сперва коснулось моего виска, а затем опалило кожу мочки уха. — И я принимаю ваши извинения за то, что вы посчитали меня бабником.

— Такого не было, Егор Алексеевич. Вы преувеличиваете.

Я импульсивно вскочила с кресла, но тут же была усажена обратно лёгким нажимом широких ладоней на мои плечи. От прикосновений стало жарко, кожу словно обожгло даже сквозь тонкую ткань блузки. Румянец залил щёки и от вольностей начальника, и оттого что я вспомнила, как он просил рассказать ему каковы на вкус его губы.

Волнение захлестнуло волной и я уже чётко не соображала.

Как? Как я должна была повести себя в этой ситуации?

Будто почувствовав моё замешательство, Абрамов убрал от меня руки и отошёл в сторону. Не сразу, но я заметила что теперь он держал в них мой жакет. Жест вполне в рамках этикета, когда мужчина помогает с верхней одеждой. Но что-то исходящее от этого мужчины заставляло меня помедлить. И всмотреться в выражение лица начальника, вопреки тому, что мне было неловко встречаться с ним взглядами.