Элизабет Хойт - Приручить чудовище

И, наконец, она решила, что думать об этом прямо сейчас — это уж слишком. Она закрыла глаза и провалилась в сон.

* * *

Когда Хелен проснулась, в комнате было темно. Ее разбудило движение Алистэра, который осторожно вытягивал руку из-под ее головы. Хелен молча смотрела, как он ищет одежду и натягивает бриджи. Она вспомнила кое-что, о чем собиралась спросить, когда он только вернулся в гостиницу.

— Куда ты ездил?

Его руки, застегивающие пуговицы на бриджах, остановились при звуке ее голоса, потом продолжили работу.

— Я говорил тебе. Я ездил в порт справиться о корабле.

Лежа на боку, Хелен подперла голову рукой.

— Я рассказала тебе о моих секретах. Может быть, пришло время и тебе рассказать о своих?

Это было необходимо после их последних занятий любовью. Он мог по-прежнему оттягивать этот момент, впадая в гнев, как это было неделю назад. Он мог просто притвориться, что не понимает, о чем она говорит. Он не сделал ничего из этого. Он наклонился и поднял ее платье. Держа его в руках, он смотрел так, словно видел перед собой вовсе не светлую ткань, а что-то другое.

— Около семи лет назад я был в американских колониях. Ты знаешь об этом. Я приехал, чтобы написать мою книгу. И еще чтобы потерять глаз.

— Расскажи, — прошептала она, не смея шелохнуться, не смея даже вздохнуть.

Он кивнул:

— Моей целью в Америке были открытия — новые растения и животные. Лучшее место для таких открытий — то, которое человек только начал осваивать, на самом краю цивилизации. Но поскольку это был край цивилизованного мира, и мы воевали там с французами, это было еще и самое опасное место. В таких условиях было разумно присоединиться к армейским частям. Так я провел три года, продвигаясь вместе с ними, собирая образцы и делая записи во время остановок. — Алистэр помолчал, потом тряхнул головой и посмотрел на Хелен: — Прости. Это грустная история. — Он глубоко вздохнул. — Осенью тысяча семьсот пятьдесят восьмого года я присоединился к небольшой воинской части, к 28-му пехотному полку. Мы двигались через густой лес в форт Эдуард, где полк должен был остаться на зиму. Дорога была довольно узкой, деревья подступали очень близко, когда мы подходили к холмам… — Его голос оборвался.

Хелен никогда не видела Алистэра таким. Воплощенное отчаяние и боль. Ей хотелось плакать. Он откашлялся.

— Как я обнаружил позднее, это место называлось Спиннер-Фоллз. — Мы были атакованы с двух сторон французами и их индейскими союзниками. Излишне говорить, что мы проиграли битву. — Он попытался улыбнуться, но не смог. — Я сказал «мы» не просто так. В гуще битвы нельзя остаться сторонним наблюдателем. Хотя я не был военным, я сражался рядом с солдатами. Мы боролись за одно и то же: за нашу жизнь.

— Алистэр, — прошептала Хелен.

Она видела, как он прикасался к мертвому телу Леди Грей, как терпеливо учил Абигайль удить рыбу. Он не был мужчиной, для которого естественно насилие.

— Нет, — отмахнулся он от ее сочувствия. — Я снова отклоняюсь. Я выжил в битве и почти не пострадал в ней. Кроме меня выжили еще лишь несколько человек. В конце концов, индейцы окружили нас и взяли в плен. Мы много дней шли за ними через лес, пока не остановились лагерем. — Он хмуро посмотрел на платье и аккуратно сложил его. — Эти люди имели преимущество в битве, потому что они здесь жили, они знали лес. Они захватили выживших и пытали их. Демонстрация отчасти торжества, отчасти малодушия врага. По крайней мере, так я это вижу. Может, и не было никаких причин для пыток. Наша собственная история показывает, что люди часто причиняют другим боль только для своего удовольствия.

Его голос был почти спокоен, только пальцы нервно комкали ткань платья, и Хелен ощущала, как слезы струятся по ее лицу. Думал ли он что-то похожее, когда они пытали его? Старался ли занять свой ум, анализируя поступки людей, ввергающие его в бездну боли и ужаса? Ей было страшно, но если он мог все это пережить, она должна хотя бы суметь выслушать его до конца.

— Я подхожу к главному. — Он глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоить себя. — Они полностью сняли с нас одежду, связали руки за спиной и оставили на привязи, так что мы могли стоять и немного двигаться, но не могли уйти далеко. Сначала они играли с человеком по фамилии Колеман. Они протыкали его, отрезали ему уши, бросали в него горящие угли. И когда он упал на землю, они скальпировали его и еще живое тело засыпали горящими углями.

Хелен протестующе вскрикнула, но Алистэр как будто и не слышал ее.

— Колеман умирал два дня, и все это время мы должны были смотреть на него, и мы знали, что придет и наша очередь. Страх… страх делает ужасные вещи с человеком. Он лишает его человечности.

— Алистэр, — прошептала Хелен, — не надо. — Она не желала больше слышать его рассказ.

Но он продолжал:

— Другого человека — офицера — они распяли. Его крики были похожи на высокие, пронзительные крики животного. Я никогда не слышал ничего подобного ни до, ни после. Когда они принялись за меня, это было почти облегчением, если ты сможешь поверить этому. Я знал, что умру. Моей задачей было умереть так храбро, как только получится. Я не кричал — ни когда они прижимали раскаленные головни к моему лицу, ни когда резали пальцы. Но когда они приставили нож к моему глазу… — Его рука поднялась к лицу, пальцы коснулись шрамов. — Я отключился. Думаю, я на время утратил рассудок, потому что не могу вспомнить, что было дальше. Я больше ничего не помню с того момента и до своего пробуждения в форте Эдуард. Я был удивлен, что жив.

— Я рада.

Он посмотрел на нее:

— Чему?

Она отерла слезы со щек.

— Что ты выжил. Что Господь лишил тебя этих воспоминаний.

Он криво усмехнулся:

— Но Бог ни при чем во всей этой истории.

— О чем ты?

— В этом не было умысла. — Он махнул рукой, словно отметая ее предположение. — Ты не понимаешь? Не было причин и не было смысла. Кто-то из нас выжил, а кто-то нет. Кто-то был искалечен, а кто-то нет. И не важно, был ли человек добрым, или храбрым, или честным, или сильным. Всего лишь везение.

— Но ты выжил, — прошептала Хелен.

— Выжил? Я жив, но я уже не тот, что прежде. Так действительно ли я выжил?

— Да. — Она поднялась и подошла к нему, положила ладонь на его покрытую шрамами щеку. — Ты жив, и я рада этому.

Он накрыл ее руку своей, и какое-то время они стояли так. Он смотрел на нее, одновременно ищуще и настороженно.

Потом он отвернулся, и ее рука дрогнула. Хелен казалось, что она упустила что-то в этот момент, но она не понимала что. Тогда она снова села на кровать.

Он продолжил одеваться.

— Как только я достаточно оправился, я отбыл в Англию. Остальное ты знаешь.

Она кивнула.

— Ну вот. Я жил с тех пор примерно так, как ты увидела, когда приехала в замок. По вполне очевидным причинам я избегал общества других людей. — Он потрогал повязку, закрывающую пустую глазницу. — Но месяц назад виконт Вейл и его жена, твоя подруга… — Он прервался, нахмурившись. — Я говорю так, словно ты действительно близко знакома с леди Вейл. Была ли эта часть твоей истории тоже выдумкой?

— Нет, в целом нет. — Хелен скривилась. — Полагаю, это выглядит странно, когда содержанка вроде меня дружит с респектабельной женщиной, подобной леди Вейл? Признаюсь, я знаю ее довольно, поверхностно. Мы часто встречались в парке, но когда я сбежала от Листера, она помогла мне. Так что мы все же друзья.

Алистэр, казалось, удовлетворился таким объяснением.

— Как бы то ни было, Вейл был одним из тех, кто попал в плен под Спиннер-Фоллз. Когда Вейл приехал ко мне, он рассказал странную историю. Ходили слухи, что ловушка у холмов стала результатом предательства. Предательства британского солдата.

Хелен вздрогнула:

— Что?

— Да. — Он пожал плечами и, наконец, положил ее платье. — В этом весь смысл. Мы были глубоко в лесу, когда нас атаковали превосходящие объединенные силы французов и индейцев. Как еще они могли здесь оказаться, если не знали заранее, что мы пойдем этой дорогой?

Сердце Хелен колотилось как безумное. Неужели это надругательство над жизнью было спланировано заранее, и к тому же соотечественником?

Она посмотрела на Алистэра:

— Я бы поняла, если бы ты возжаждал мести. Его улыбка была грустной.

— Даже если мы вычислим этого человека, поймаем и повесим, это не вернет мне глаз и не оживит тех, кто погиб под Спиннер-Фоллз.

— Это так, — согласилась Хелен, — но ты ведь хочешь найти его? Разве это не принесет тебе успокоение?

Он отвел взгляд.

— Я не испытываю потребности в покое. Но полагаю, что предателей следует наказывать.

— И француз, твой друг, с которым ты хочешь встретиться, как-то связан со всем этим?

Алистэр подошел к камину и взял щипцами уголек, чтобы зажечь в комнате свечи.

— Этьен узнал о слухах во французском правительстве, но не захотел доверить их бумаге — ради нашей безопасности, его и моей. Он нанялся на корабль, который зайдет в Лондонский порт, прежде чем отправиться в плавание к южным берегам Африки. — Он бросил уголек в камин. — Если у меня получится переговорить с Этьеном, может быть, тайна прояснится.

— Понимаю. — Хелен просто смотрела на него какое-то время, потом вздохнула. — Ты хочешь спуститься на ужин?

Алистэр моргнул и посмотрел на нее:

— Я надеялся, что его принесут сюда.

Она начала приводить в порядок свою одежду, и его взгляд немедленно переместился на ее грудь.

— Вино и еду уже принесли. — Она кивнула на корзинку, оставленную на стуле. — Вон там. Если ты считаешь, что этого будет достаточно, мы можем остаться здесь.

Он пересек комнату и приподнял полотенце на корзинке.

— Настоящий пир.

Хелен, наконец, расправила помятые кружева на платье, встала с постели и пошла к Алистэру.

— Садись у камина, я сейчас накрою тебе. Он нахмурился:

— Нет необходимости…

— Ты не возражал против этого, когда я была твоей экономкой. — Она порылась в корзинке, достала маленькую сливу и предложила ее Алистэру. — Зачем сопротивляться сейчас?

Он взял сливу.

— Потому что ты больше не моя служанка. Ты…

Он смолк и откусил сливу.

— Кто? — Она присела у его ног. — Кто я тебе? Он проглотил и сказал горько:

— Я не знаю.

Она кивнула и повернулась к корзинке, чтобы он не увидел ее слез. Ведь в этом и была проблема? Они больше не знают, кто они друг другу.

Хелен нельзя назвать респектабельной. Эта мысль занимала Алистэра все время, пока они стояли на крыльце дома лорда Вейла. По правилам приличия он не должен был сопровождать ее сегодня днем к лорду и леди Вейл, но, с другой стороны, она утверждала, что они с леди Вейл подруги, так что, возможно, это был спорный вопрос.

К счастью, в этот момент дворецкий открыл дверь. Когда они представились, он поклонился и проводил их в большую гостиную. Вскоре появился сам Вейл.

— Манро! — воскликнул виконт. — Господи, я думал, только взрыв может вырвать тебя из твоего замка.

— Это очень, похоже, — обронил Алистэр, крепко пожимая руку Вейла. — Ты знаком с миссис Хелен Фицуильям?

Вейл был высоким мужчиной, его руки и ноги казались слишком длинными для его тела. Его длинное лицо избороздили глубокие вертикальные морщины, и оттого он всегда выглядел печальным. По контрасту, его обычное выражение было почти глуповатым и игривым, что внушало многим людям ложное ощущение собственного превосходства.

В данный момент, однако, на лице виконта читалось любопытство, вызванное представлением миссис Фицуильям. Алистэр нуждался в помощи Вейла, но если тот оскорбит Хелен, он должен будет защитить ее. Его мышцы инстинктивно напряглись.

Но на лице Вейла мелькнула быстрая улыбка, и он пошел ей навстречу, чтобы галантно склониться над рукой.

— Очень приятно, миссис Фицуильям.

Виконт выпрямился в тот момент, когда в комнату вошла леди Вейл. Несмотря на тихие шаги леди, виконт, казалось, почувствовал ее присутствие.