— Дэн, пиво.

— Пи-и-иво? — по лицу придурка растеклась сомнамбулическая улыбка.

— Да, вставай.

— Сей-час, — четко выговорил Дэн, не открывая глаз. — Счас.

— Вы встречаетесь? — спросил Минаков.

Очень как-то неодобрительно спросил. Они что, сговорились все? Каждый третий хочет мне с кем- нибудь пейринг (*)устроить!

* - от английского «объединить в пару»

— Упаси господи! С ним?

— А что? — процедил Андрей. — Гештальт русской девушки женить на себе американца и уехать в Штаты морально устарел?

— Сомнительный какая-то гештальт, — сказала я. И почесала в затылке.

Мы оба уставились на Дэна. Одеяло с него сползло. Я не спешила его укрывать, быстрее проснется, мне скоро на консультацию по менеджменту7. Дэн спал в позе эмбриона, в семейных трусах, явно с чужого плеча, резинка которых слегка опустилась в районе... нижней части спины. Субтильные плечи дрожали под сквозняком из балконной двери, очки съехали набок. Сквозь светлый ежик истинного янки просвечивал ярко-розовый череп. Просто мечта славянки. Я вздохнула и пошла к холодильнику'. Посчитала бутылки. Четыре. Нужно затариться. После сессии общага будет гудеть еще ярче, водяристее и похмельнее. Взяла ключ-открывалку' и открыла бутылку над ухом Дэна. Пиво с характерным аппетитным звуком выпустило дымок. Этот звук поднял Дэна с кровати, словно запах свежих мозгов - зомби. Минаков смотрел на него с презрением.

— Что он делает в твоей постели?

— Отсыпается.

— Ему негде отоспаться?

— Вечеринки, — коротко объяснила я.

— Не-е-ет, — простонал Дэн, судорожно лакая пиво. — Enough partying!(*) Не звать!

* - достаточно с меня вечеринок!

— Дэна приглашают на все вечеринки в нашей общаге. У вас там в пятой потише, все-таки преподаватели живут в правом крыле. А у нас что ни день, то гайгу'й. То в одном блоке, то в другом.

— Гайгуй, — простонал Дэн. — No!!!

— Видишь, — я жалостливо подперла щеку. — Плохо бедненькому. Но это же вечеринки, отказываться невежливо. Да и как отказать, если на него девчонки вчетвером-впятером налетают? Дэн у нас - престижный свадебный генерал. Попойки заканчиваются поздно, и к вам его уже не пускают. Оставаться в блоках, где гу'дят, он тоже не может: первым сходит с дистанции, выносливость не та, вот по нему' потом и топчутся. У нас с ним договор. С меня кровать и пиво - с него...

— Ма-га-рыч, — старательно проговорил Дэн, которому' на глазах становилось лучше, даже зрачки обозначились под полуопущенными веками.

— Правильно! Делаешь успехи, пиндозво... иноземец.

Дэн встал, пошатываясь, двинулся к двери. Вернулся, протянул руку'Минакову, тот машинально поднял свою. Дэн пожал ее крепко и с чувством.

— Молодец, — снова умилилась я. И объяснила: — Пацаны наши выдрессировали. Боюсь только, в Америке у Дэна проблемы будут. Он по-русски немного выучил: водка, сыр, колбаска. И «чпоки- чпоки», это его уже девчонки научили. А ведь приезжал обучаться великому' и могучему. Дэн, магазин!

— I know, I know!(*) — откликнутся мой постоялец из туалета, перекрикивая громкое журчание. — Ма-га-рыч.

* - знаю, знаю

— Он не генерал, он клоун, — с отвращением бросил Андрей.

— Есть немного, — согласилась я. — Для того его и приглашают.

— И чем берешь... за постой? — процедил Минаков.

— Как чем? Сгущенкой. Универсальная валюта тут у нас.

— А ты где спишь... когда он тут?

— У Киры. Или на крыше. У меня спальник трехсезонный. Вчера у Киры спала. Кира поела и к родственнице поехала, той скоро рожать, а у нее муж вахтенным методом работает.

9

Дэн проковылял к окну, собрал свои вещи (футболка, кажется, тоже была не его, а кого-то покрупнее) и удалился в магазин.

— Дорогу7 назад найдет? — поинтересовался Андрей.

— У него автопилот включен, — попыталась пошутить я.

Судя по выражению лица Минакова, шутка не удалась.

— Послушай, Алина, — со сварливой интонацией произнес он. — Тебе не кажется, что это уже перебор?

— Пиво? — уточнила я. — Я вот тоже думаю, что слишком щедро, но иначе его не реанимируешь.

— Ты понимаешь, о чем я. Представляешь, что о тебе гово... могут начать говорить? Тебя твоя репутация не беспокоит?

— Кто в наши дни дорожит репутацией?

— Не передергивай!

— Минаков, чего ты взъелся-то? Все прекрасно знают, что я так зарабатываю. Людям пофиг.

— Люди любят посплетничать. И не каждый поймет, для чего ты парня за банку сгущенки ночевать пускаешь.

— Четыре банки, — уточнила я, — и той, которая самая дорогая.

Андрей сверлил меня глазами.

— Да плевать мне, что обо мне подумают! — не выдержала я. — У меня есть цель, я к ней иду7.

— Бабло? А твоей маме не стремно будет отправиться в поездку, зная, что над ее дочкой весь вуз смеется? Что ее считают... не особо разборчивой в плане заработка.

Я почувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо.

— Ты, Минаков, сейчас остановись или...

— Или что?

— Или уже проституткой назови. Я же, по твоей логике, вся продаюсь.

— Я... я не собирался ничего такого говорить, я же знаю, что ты не... но другие могут, — Андрей схватился за спинку7 стула, подался назад, покачиваясь и глядя в пол. — Алина, ты ведь неплохой репетитор, найди учеников! Не позорься.

— Ты знаешь, сколько в Каратове студентов с лингвистического подрабатывает? Я же не на лингвиста учусь!

— Все равно! Переводы делай! Настоящие, не халтуру!

— Кто мне их даст? А в интернете заказы искать - это копейки!

— А если тебя преподы поймают? Думаешь, все твои клиенты такие благодарные, что не заложат?

— Разберусь! Чего ты лезешь?

— Я просто пытаюсь понять! Неужели нужно так унижаться ради бабла?

— Унижаться? — с трудом выговорила я и почувствовала, что меня сейчас прорвет. Постаралась сдержаться - не смогла, слова полились потоком: — Унижаться? Да что ты знаешь об унижении? Лондон? Поездка? Правду от лжи отличить не можешь? Какая поездка? О чем ты? Мама уже никуда не поедет, не с такой расплатой, не с такими расходами. Мама и я... Я работаю с четырнадцати лет. С тех пор, как отец нас бросил. О да, он у нас звезда! Бабушка, его мама, живет у нас. Помогает... думает, что помогает нам, наивный, пожилой человек, а у самой пенсия в два моих похода на рынок. И лекарства. И протезы зубные, в прошлом году7 ей сделали, от обычных у нее челюсти болели, мы импланты поставили, знаешь, сколько это стоит? Она не знает, а знала бы, не поняла... она в друтом

мире живет. Квартира без ремонта, гостей стыдно пригласить. Да что гостей? Полы на кухне гнилые. Раньше еще хуже было, сейчас легче. Я сама поступала в вуз, своими мозгами, но репетиторы... пришлось подрабатывать.

— А отец? — Андрей успел задать вопрос, пока я переводила дыхание.

— Он... он много путешествует, творческая личность он. Алименты платил до моего восемнадцатилетия, копейки. А сейчас ему до нас дела нет, у него другая жизнь, поинтереснее. Он и о матери своей забыл. А моя мама не забыла. И я не забыла. Ничего.

— Алина, я думал...

— Я бы предпочла, чтобы ты и дальше... думал.

— Это не отменяет того факта...

— Отменяет. Для меня отменяет. И наши дальнейшие уроки это тоже отменяет. Не знаю, почему тебя это так зацепило... и зачем ты пришел сегодня, но наш контракт расторгнут.

— Я просто хотел...

— Так лучше. Зачем тебе связываться с репетитором с такой плохой репутацией? И еще: я знаю, что обо мне говорят. Меня многие считают шизанутой. Та же Кристина, язык у нее, как помело, думаешь, я не в курсе? Я привыкла. Люди не все такие. У меня есть друзья и хорошие одногруппники. Мне нравится учиться, и я никогда не жертвую учебой ради заработка, мне нужна профессия и я ее получу. Меня все устраивает, я счастлива. А ты уходи.

Минаков молчал и смотрел в пол, опираясь на спинку стула. Пауза затянулась.

— Ладно, — наконец произнес он. — Ты права, так лучше. Деньги оставь себе.

— Я верну.

Минаков покачал головой и вышел. Я стояла посреди комнаты в своей дурацкой пижаме, с синяком, у меня дрожали руки. В дверь поскребся Дэн, выгрузил сгущенку на стол и тихо ушел. Было слышно, как в коридоре он шуршит руками по стенам. Сгущенка - это хорошо. За нее можно ребят попросить мебель передвинуть или полку повесить.

Я медленно оделась и пошла на консультацию. Могла бы и не ходить: все равно из объяснений препода ничего не поняла... и я все равно все знаю и без объяснений. Меня-то это почему спор этот наш так задел ? Меня-то почему?

10

— Что ты на него смотришь? — проскрипела Кира, держась за горло и заливаясь чаем с медом. — Третий день ходишь и ходишь, смотришь и смотришь. Отнеси сама или... не знаю... передай через кого-нибудь. У меня в пятой общаге полгруппы живет, если что. Или, знаешь что, оставь себе! В качестве моральной компенсации. Хорошая же вещь!

— Угу, — угрюмо сказала я, укоризненно покосившись на термос Минакова. — Хорошая. Надо отдать. Все отдать.

Термос стоял на полке и немо вопиял. Я видела, сколько такие в гипере стоят. Это дорого. Я и так пока деньги Минакову не перевела. Он заплатил мне вперед, а я сразу часть маме на карточку отправила, а часть положила на онлайн счет, на случай, если летом совсем тяжко будет. Придется со счета снимать, ну да ладно, там копейки пока набежали в плане процентов.

— Признайся, тебе ведь с Андреем нравилось... заниматься, — сказала Кира.

— Ну... — я пожала плечами. — Сначала трудно было, он какой-то... вечно о своем думает. А потом ничего, приноровилась. Да, нравилось. Если бы он только вопросы дурацкие не задавал, было бы лучше.

— А-а-а... понятно, — протянула Кира. — И деньги небось вернешь.

— Верну.

— Верни. А то и так достала уже своими причитаниями: вернуть иль не вернуть, вот в чем вопрос.

— И в смертной хватке с целым морем бед... — подхватила я. Люблю Шекспира.

— Да, это насчет моря бед это у тебя историческая правда, — кивнула подруга, показывая черенком ложки на мой синяк, уже желтенький, но еще заметный. — Лишь бы не этих... как их... сердечных мук океан. Что там твой Ромка? Ты целую неделю о нем не вспоминаешь. Мне даже страшно как-то.

— Ромка, — я очнулась от размышлений о бренности бытия, навеянных Шекспиром, и вздрогнула. — Точно, Ромка! Он же меня погулять сегодня пригласил, отметить в кафе сдачу основных экзаменов.

— И ты молчала? — подруга округлила глаза.

— А что говорить? — удивилась я. — Не на свидание же иду. Это ж понятно, Горкин опять что-то просить будет. Хотя... зачеты у нас все сданы, экзамен один остался, и то философия, ерунда.

Любцеву что надо? Бутылка хорошей водки - и трояк в зачетке.

— А ну' да, — Кира хмыкнула. — Толика Волошина знаешь? Он на первом курсе Любцеву бутылку тащил и в вестибюле разбил - пакет порвался. Что делать? И так последние пять сотен потратил, у пацанов занимал. Короче, пошел к Любцеву, привел того в холл и показывает, мол, честно нес - не донес. Академик наш на корточки присел, принюхался, взял у Толика зачетку' и поставил трояк. Сказал, убери, мол, и в следующий раз будь поаккуратней.

— Люблю Любцева, — хихикнула я. — Ладно, пойду' собираться.

— Не ходи, — сказала Кира, зачерпывая ложкой мед и с отвращением наблюдая, как стекает в банку темно-оранжевая ниточка. — Горкин - пельмень без начинки.

— Даже так? Почему? — я заинтересовалась.

Любовь Киры к красочным сравнениям мне импонировала. Она одна, среди троих ди-джеев на местном радио «Сто Карат», вытягивала эфир, благодаря ироничным отступлениям на вольные темы. Музыка на «Сто карат» была глубоко «народная», остальные ди-джеи халтурили и не особо это скрывали. А Кира даже ру'брику «Музыкальная открытка для любимых» («Эй! Меня звать Шамиль, и я хочу передавать привет всем красивый блондинка этого города. И песню поставь «Самая Красивая») умудрялась превращать в маленькое шоу.

— Почему пустой пельмень? Знаешь, вот иногда варишь пельмени, а из одного начинка выскочит. Вку'сно. Потому что в одном бульоне с другими пельменями варился, нормальными. А начинки нет. Ешь и думаешь: вкусно, но не то. Если каждый день такие пельмени есть, поймешь.

— Тебе никто не нравится.

— Минаков нравится. Только он дурак. Связался со стервой Кутихиной, еще и радуется.

— Опять ты за свое? Давай про Мннакова вообще не будем. Все, закрытый вопрос.

— Тогда термос парню верни, страдалище.

— И верну.