— Лорд Дэн, миледи!

Это доложила Тифль. Страшный порыв ветра растворил дверь настежь, и его сиятельство вместе с ветром встретил Тифль в передней. Он изменился гораздо более, чем леди Аделаида. Может ли быть, чтобы высокий, суровый тридцативосьмилетний мужчина с седыми волосами в роскошных кудрях и с печатью заботы на широком белом лбу, был тот стройный юноша, которого мы видели десять лет назад? Но теперь это был очень красивый мужчина, красивее прежнего, с надменными дэнскими чертами и с гордою осанкою дэнской фамилии. А эти линии, что привело их на его лоб? Занимая важное положение, имея большое богатство — в его сундуках накопилось много денег после его отъезда за границу — обладая всем для того, чтобы сделать жизнь счастливой, лорд Дэн мог возбудить удивление во всяком, какие заботы мог он иметь.

Леди Аделаида встала принять его, в своем белом шелковом платье, в сверкающих бриллиантах, в своей сознательной красоте. Много раз встречались они последнее время, но лорд Дэн, приветствуя её в этот вечер, не мог не подумать, как мало она изменилась; она была почти так же привлекательна, как в то время, когда была предметом его юной любви.

— Какая ужасная ночь! — воскликнула она, садясь, между тем как лорд Дэн сел в кресло возле нее.

— Да, и ветер дует прямо с берега, — отвечал он. — Я надеюсь, что у нас не будет на море несчастья.

— Вы пришли сюда пешком?

— Пешком? О, да! Ведь недалёко.

— Я думала о погоде.

— О! Я привык ко всякой погоде. Мое десятилетнее путешествие оказало мне большую услугу.

— А я все удивлялась, что удерживало вас за границей так долго, какая это могла быть привлекательность? Но ведь вы недолго оставались на одном месте?

— Я был везде, то есть в Европе. Исключая того, что я съездил в азиатскую Турцию.

— Я спрашиваю, какая привлекательность удерживала вас за границей, лорд Дэн?

— У меня не было никакой. Я странствовал туда и сюда, думая, что у меня не будет никогда никакой цели в жизни и никогда, наверно, никакой привлекательности.

— Опрометчивое суждение в ваши лета, когда почти вся жизнь еще перед вами, — заметила леди Аделаида, говоря с притворной, лукавой веселостью.

— Ну, да; после того я нашел, что оно неосновательно.

— В каком отношении?

— Я воротился в Англию с большим равнодушием, остаться здесь или уехать отсюда навсегда. И очень скоро после моего возвращения прежние мертвые фибры моего сердца опять ожили. Здесь, на родине, встретил я привлекательность, цель в жизни, которая, я полагаю, будет иметь влияние надо мною всегда.

Леди Аделаида подняла на него глаза, и лорд Дэн продолжал:

— Когда это сознание в первый раз явилось во мне, я старался преодолеть его всеми силами, находившимися в моей власти; но чем более я силился, тем менее оно проходило, и мне ничего более не оставалось, как поддаться ему. Оно сделалось господствующим влиянием каждого поступка в моей жизни и оставалось со мною и день и ночь. Честное слово, я думал, что любовь покончила со мной, что «птица перестала петь». Мне почти стыдно признаться в этом теперь.

Леди Аделаида слегка вздрогнула и села прямее на своем кресле; щеки ее горели, глаза смотрели на лорда Дэна с удивлением сквозь полуопущенные ресницы. Лорд Дэн придвинул ближе свое кресло и казался несколько взволнованным.

— Я думал говорить с вами уже две, три недели, но, по совести признаюсь, мне не хотелось. Если я оставался с вами наедине, какое-то неопределенное чувство, которое, может быть, вы поймете, внезапное отвращение к этому признанию вдруг удерживало меня. Но когда я пришел сюда сегодня, я дал обещание, что я сделаю это признание, если представится случай. Простите меня за это, простите меня за то, о чем я буду вас просить; пусть ваше собственное сердце заступится за меня. Аделаида — опять простите меня, если я говорю с вами с фамильярностью прежних лет, — если вы будете моим адвокатом, я не буду отвергнут.

Он говорил тихим, нежным тоном, который когда-то был нежнейшей музыкой для ее слуха; он взял ее руку с горячей мольбой.

Извините ли вы леди Аделаиду за ошибку, в которую она впала? Воспоминание о прежних днях так живо овладело ею в эту минуту, что может быть ошибка была естественна. Она думала, что он умоляет о ее любви, а не о влиянии ее на другую. Сильное волнение пробежало по ее телу, его сменила ледяная холодность.

— Разве вы забыли, кто я? — спросила она тихим, гордым тоном, но не с гневом, как будто она думала, что он действительно это забыл. — Вы забываетесь, лорд Дэн, я жена мистера Лестера, мать его детей.

Лорд Дэн выпустил ее руку, и невольный смех вырвался у него прежде чем он успел удержаться. Что-то в его тоне неприятно поразило ее слух.

— Когда вы отказали мне, чтобы выйти за Джорджа Лестера, леди Аделаида, я вполне понял, что я был отвергнут вами навсегда. Верьте мне, я принял это как неизменную судьбу. Я никогда не осмеливался думать, что я опять могу заслужить вашу любовь, какие обстоятельства и случайности ни свели бы нас опять вместе. Прошу у вас извинения тысячу раз за то, что я так дурно объяснился. Я только просил вашего влияния за меня над вашей падчерицей Марией Лестер.

Яркий румянец стыда вспыхнул на лице леди Аделаиды. Никогда женщина не впадала в более унизительную ошибку. Она готова была приколотить себя за свое тщеславное сумасбродство; она готова была приколотить лорда Дэна; когда она раскрыла губы, чтобы заговорить, с них не срывалось ни малейшего звука. По крайней мере, он был честен, ему и в голову не приходила мысль о том, что его слова можно было перетолковать таким образом; его душа была полна Марией Лестер, а леди Аделаида не была для него ничем другим после своего замужества, как женою другого. Он навсегда выкинул ее из своего сердца. В голове ее промелькнула мысль, что эта унизительная, горькая ошибка должна была вознаградить его почти за все, что она заставила его выстрадать в прошлые дни.

Он из добродушия старался помочь ей оправиться, говоря ей самым спокойным тоном, что он желает жениться на мисс Лестер и что главная причина, побудившая его заговорить с нею, состояла в том, что она могла использовать свое влияние над мужем.

— Мне говорят, что пора жениться и, разумеется, пора, если я хочу жениться. Не говоря уже о привязанности, которую я могу иметь, я начинаю видеть, что во всех отношениях это было бы лучше для меня; бедная Цецилия не может быть мне собеседницей. Но даже прежде, чем я приехал в замок или оставил Лондон, я решился сделать предложение мисс Лестер. Я никогда не встречал ни одной женщины, которую я уважал бы до такой степени, — прибавил он, сделав ударение на последнем слове, — и надеюсь убедить ее сделаться леди Дэн. Я обратился к вам, как к старому другу, чтобы ходатайствовать за меня перед мисс Лестер.

Прошедшее сделалось ясным для леди Аделаиды. Она удивлялась, что так часто приводило лорда Дэна в их дом; может быть, в глубине своего сердца она приписывала это совершенно другой причине. Лицо ее еще горело, но она старалась гордо подавить свой стыд и надменно подняла голову.

— Почему вы не обратились вместо меня к мистеру Лестеру, лорд Дэн?

Он объяснил почему, самым деликатным образом. Вместе со всем Дэншельдом он знал, что мысль отдать за дочерью ее приданое была почти непреодолимою преградою для Лестера, чтобы дать согласие на ее брак. Лорд Дэн, однако, желал иметь одну Марию, ему не нужно было ее состояния, оно могло остаться у Лестера. Он в брачном контракте обеспечит ее совершенно и таким образом избавит Лестера от необходимости отдать ее приданое. Это он желал сказать леди Аделаиде, но щекотливость Лестера в денежных делах была хорошо известна и он мог лучше принять это предложение от своей жены, чем от жениха его дочери.

Мысль была великодушна. Леди Аделаида не могла этого не отметить, и холодность ее обращения смягчилась.

— Разумеется, можно призвать на помощь закон для подтверждения этого условия, — заметил лорд Дэн. — Вы будете моим адвокатом у них обоих, не правда ли, милая леди Аделаида?

Она не отвечала. Какая-то тяжесть как будто душила ее, и она вдруг встала с своего места с волнением, которого не могла скрыть, отдернула занавеси у окна и стала смотреть на бурную ночь. Лорд Дэн наблюдал за ней и мысленно спрашивал себя, не происходила ли странность ее состояния от какого-нибудь остатка прежнего чувства к нему, или она сердилась на себя за свою несчастную ошибку и на него за то, что он был причиною ее?

— Мария слишком молода для вас, лорд Дэн, — вдруг раздался ее голос от окна, но она не оборачивалась.

— Этот вопрос — я прошу вас извинить меня, леди Аделаида — этот вопрос должен быть решен между ею и мною.

— Вы вдвое ее старше.

— Не совсем.

Наступило продолжительное молчание, наконец прерванное леди Аделаидой.

— Я предпочла бы не вмешиваться в это дело, лорд Дэн, — сказала она, возвращаясь на свое место. — Если я не стану помогать вашим усилиям получить руку мисс Лестер, я, по крайней мере, не стану им мешать. Обратитесь прямо к мистеру Лестеру, поговорите с ним так же откровенно, как вы сейчас говорили со мной, и я уверена, что он вас выслушает. Правда, что он щекотлив в денежном отношении; обстоятельства, особенно те, которые относились к его сыну, сделали его таким. Он сам должен решить. Мария — дочь его, а не моя, и я вмешиваться не буду. Ваше предложение должно иметь успех или неуспех без моего вмешательства.

— Вы не будете против меня?

— Я сказала уже. Мое положение относительно вашего предложения будет строго нейтральным.

Лорд Дэн поклонился. В глубине сердца он подозревал, что она будет против него — против Марии, и этот тайный страх, без сомнения, заставил его прежде поговорить с нею и постараться привлечь ее на свою сторону. Может быть, она сделала такую уступку, какую он только мог от нее ожидать.

— Мисс Лестер дома сегодня?

— Да, но я, право, не знаю куда она ушла, — отвечала леди Аделаида, звоня в колокольчик. — Скажите мисс Лестер, что ее ждут в гостиной, обратилась она к слуге, который вошел на зов колокольчика.

— Мисс Лестер нет дома, миледи.

— Нет дома, в такую ужасную погоду!

— Она вышла тотчас после обеда, миледи. Она приказала мне сказать, что она идет пить чай к мисс Бордильон.

— Мария делает такие вещи, какие никому другому в голову не придут! — вскричала леди Аделаида, когда слуга затворил дверь. — Что за мысль уйти из дома в такую ночь!

— Какая-нибудь веская причина заставила ее уйти, — заметил лорд Дэн, который сам был удивлен.

— Веская причина — ее собственная прихоть или, может быть, обещание, данное этой старой блюстительнице приличий, мисс Бордильон, — презрительно возразила леди Аделаида. — Я удивляюсь, как мистер Лестер не запретит Марии ходить туда после того, как эта женщина покровительствовала браку своей племянницы с Уильфредом Лестером. Кстати, это заставляет меня спросить, что ваш лесничий? Я слышала, что он умирает.

— Нет, он не умирает. Я надеюсь, что ему теперь лучше. Он чувствовал себя хорошо до нынешнего утра, когда полиция пришла к нему в дом и стала его допрашивать. Я желал бы, чтобы эти господа были не так усердны. Кэтли был не в состоянии выдержать допрос.

— Теперь решительно дознано, кто на него напал?

— Вовсе нет. Кэтли подозревает двоих, но присягнуть не может.

— Мне кажется, что вы очень снисходительны.

Лорд Дэн засмеялся. Он сам не знал, снисходителен он или нет, и ему решительно было все равно.

— Мистер Лестер в столовой? — спросил он.

— Кажется. Я оставила его там. Он, должно быть, заснул.

Извинившись в нескольких словах, лорд Дэн оставил леди Аделаиду и пошел отыскивать Лестера, которого он нашел не в столовой, а в небольшой комнатке позади передней, которая называлась его кабинетом. Он сидел за письменным столом, перед ним лежала куча бумаг. Он был в очках, которые последнее время он стал надевать по вечерам, и лицо его было чрезвычайно озабочено. Лорд Дэн сел и спокойно попросил руку его дочери, намекнув об условии, о котором он говорил леди Аделаиде.

Если бы не одна неприятная помеха, Лестер с радостью принял бы это предложение. Лучшего он не мог ожидать для Марии. Он сидел, погрузившись в мысли, и не отвечал. С одной стороны, ему невозможно было отдать ей ее приданое, с другой стороны, он считал также невозможным принять условие лорда Дэна. Лестер всегда был щекотлив к мнению своих ближних и света, и он спрашивал себя, что о нем будут говорить, если он согласится на это.

— Наверно, вы не имеете ничего против меня, мистер Лестер? Я могу совершенно обеспечить вашу дочь в брачном контракте; и я люблю ее, как никогда не считал себя способным любить кого-нибудь.