Марта Поттерс

Притворщица

1

Розмари поднималась в детскую следом за Франклином, который нес Дени. На отцовских руках мальчик задремал.

Франклин положил малыша в новую кроватку и подоткнул одеяло. Улыбаясь спящему человечку, он нежно поцеловал сына в лоб.

— Спокойной ночи, парень.

Розмари поменялась с мужем местами и, бережно откинув прядь со лба Дени, поцеловала в розовую, пухлую щечку.

— Спокойной ночи, малыш. Спи крепко. Мы тебя любим.

Вслед за Франклином она прошла по коридору в их спальню.

— Дорогой, во сколько Лорин и Патрик за нами заедут? — спросила Розмари, приближаясь к туалетному столику.

— Где-то через час. А что?

Розмари обернулась, и на лице ее заиграла лукавая улыбка.

— А няня не появится здесь еще минут сорок, верно?

Франклин нахмурился, не понимая, к чему ведет этот разговор.

— Думаю, так, — осторожно произнес он.

— Замечательно. Тогда у меня есть еще время… — начала Розмари и, не договорив, с таинственным видом замолкла.

— Время — на что? — все более и более недоумевал Франклин.

— Время на то, чтобы преподнести тебе подарок, — ответила она, наблюдая за тем, как муж приближается к ней с сосредоточенным выражением на лице.

— Какой подарок? Сегодня же не день моего рождения. — Франклин притянул жену к себе и поцеловал в шею там, где под тонкой кожей билась жилка. — Какой подарок? — снова прошептал он ей на ухо, и горячее дыхание мужа заставило Розмари теснее прильнуть к нему.

— У нас будет ребенок.

Франклин замер и откинул голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Его рот открывался и закрывался, не издавая ни единого звука.

Розмари улыбнулась и кивнула.

— У нас будет ребенок. У Дени родится братик или сестренка. Ты снова станешь отцом. Мы будем родителями…

Он поцелуем прервал ее слова. И поцелуй этот был так нежен, так полон любви и ласки, что сердце ее дрогнуло.

— Когда ты узнала об этом?

— Сегодня утром, — ответила она, чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете.

— А нам правда нужно куда-то ехать вечером? — спросил Франклин перед тем, как язык его скользнул по ее ушной раковине. — Может, нам остаться дома… и отпраздновать?

Розмари мягко засмеялась.

— Не возражаю. Тогда позвони Лорин. Франклин нахмурился, что-то прикидывая в уме.

— Сколько, ты говорила, у нас времени? — поинтересовался он.

— Вся жизнь, — ответила Розмари.

— Да, вся жизнь, — подтвердил он и подумал: «А ведь некогда я считал, что опоздал».


Он опоздал. Чуть ли не десять минут не переставая стучал он в дверь дома — и никакого результата. Улизнула. Исчезла во второй раз и забрала с собой ребенка. Его ребенка!

Садясь обратно в машину, Франклин Кэдлер выругался. В нем вскипели привычные разочарование и гнев, и он ударил руками по рулю. Ведь он же был почти у цели! Франклин поклялся не отступать до тех пор, пока не найдет своего новорожденного сына, которого еще ни разу не видел.

Бормоча проклятия, Кэдлер дотянулся до ключа зажигания и неожиданно увидел свернувшую в тенистый проезд женщину с детской коляской. Сердце подскочило и остановилось, и, только когда он вгляделся в женщину, пульс забился ровнее. Но Франклин все равно поморгал, опасаясь, что глаза его обманывают. Нет, все верно. Он рывком открыл дверцу и выскочил из машины.

Розмари Хьюитт замедлила шаг, потом и вовсе остановилась, увидев обтекаемый черный автомобиль, припаркованный на подъездной дорожке ее дома. Она видела, как из него выскочил высокий темноволосый мужчина в мятых серых брюках и темно-синем свитере.

Сердце Розмари громко застучало, и от тревожного предчувствия по спине пробежали мурашки: лицо незнакомца было искажено яростью. Пока он широкими шагами пересекал подъездную дорожку, она невольно сильнее сжала пальцами ручку детской коляски.

— Здравствуй, Мелисса, — сказал незнакомец, останавливаясь за несколько шагов до Розмари. — Ты, похоже, совсем не ожидала меня здесь увидеть.

У мужчины был глубокий, звучный голос, в тоне которого, однако, звучали стальные нотки.

Розмари облизнула неожиданно пересохшие губы.

— Простите, я не…

— Простите?! — перебил мужчина, и его голос задрожал от с трудом сдерживаемого гнева.

— Это ошибка… — начала Розмари, но, прежде чем смогла что-либо объяснить, незнакомец взглянул на нее с таким презрением, что она прикусила язык.

— Ты-то все прекрасно понимаешь, — медленно процедил он сквозь зубы. — Но сомневаюсь, что я когда-либо смогу понять, как ты посмела исчезнуть, не сказав мне ни слова. Мы заключили договор, припоминаешь? Или тебе отказала память? Неужели ты действительно полагала, что я не стану тебя искать?

От его угрожающего тона Розмари пробрал озноб, и она быстро взглянула на дом.

— Даже не думай. — Незнакомец сделал шаг вперед. — Я пришел за своим сыном. Его я забираю с собой. И не пытайся меня останавливать — не советую.

Он присел на корточки перед коляской.

— Но вы не… — снова начала Розмари, озираясь вокруг в надежде, что где-нибудь появится полицейская машина, объезжающая участок.

— Не смей ничего предпринимать! — предупредил мужчина.

— Послушайте, вы ничего не понимаете. Я не… — снова попыталась объяснить Розмари, но слова застряли у нее в горле, когда она увидела, как гнев на лице незнакомца сменяется выражением благоговения.

— Какой чудесный, — еле слышно прошептал он, восхищенно глядя на крохотного малыша, спящего в коляске.

В первый раз отец смотрел на свою плоть и кровь, на свое дитя, и лавина чувств, сильнее всех, что он испытывал прежде, обрушилась на него, заставила сжаться сердце и обжечь слезами веки.

Франклин был настолько потрясен, что тут же ощутил потребность удостовериться, не сон ли это. Протянув руку, он нежно коснулся гладкой щечки малыша и снова почувствовал, как в груди что-то сжалось. Взгляд его остановился на ангельском личике новорожденного, и он с гордостью отметил прядку черных, как вороново крыло, волос, выбившуюся из-под голубенького вязаного чепчика.

Глубоко вдохнув, он ощутил сладковатый аромат пудры, смешавшийся с запахом детского питания. И понял, что за тридцать семь лет жизни ничто не способно было дать ему даже малейшее представление об этой потрясающей минуте.

Франклин выдохнул: до этого он непроизвольно сдерживал дыхание. Убирая руку, он дал своему сыну слово быть любящим и заботливым отцом — таким, о каком сам мечтал, будучи ребенком.

Розмари видела, какие чувства отражаются на лице незнакомца, и ей казалось, будто сердце вырывают у нее из груди. Подавив стон, она подтолкнула коляску по направлению к дому.

— Эй, секундочку!

Франклин выпрямился в полный рост и ухватил коляску за ручку.

— Теперь ты от меня не сбежишь!

На глазах молодой женщины показались слезы.

— И можешь прекратить эту слезную мелодраму, Мелисса, — продолжил Франклин саркастическим тоном. — После того ада, что ты мне устроила в последние две недели, я не поддамся на твою старую уловку. Я здесь только ради одного — забрать моего сына домой.

Розмари мужественно встретила его разгневанный взор. Было ясно, что незнакомец принял ее за сестру-близнеца. И, судя по описанию, он мог быть только Франклином Кэдлером, отцом ребенка. Но почему тогда Мелисса не удосужилась сообщить ей, что скрывается от этого человека?

— Если вы только позволите мне закончить… — в очередной раз начала Розмари.

Но ее попытка все объяснить и тут не увенчалась успехом — неожиданно малыш заплакал. Пораженные, оба уставились на источник звука. Плач стал громче, и Розмари, быстро склонившись над коляской, взяла младенца на руки, прижала к груди и стала нежно покачивать его, ласково напевая.

Поверх детской головки женщина смело встретила пронзительный взгляд мужчины, словно принимая его вызов. Однако в глубине голубых глаз незнакомца светилась такая тревога, что сердце ее сжалось.

— Малыш голоден. И он не любит ждать, — сказала она, идя мимо Франклина к парадной двери.

Покопавшись в кармане жакета, Розмари вытащила ключи и открыла дверь, бросив быстрый взгляд через плечо. Не было ничего удивительного в том, что мужчина шел за ней следом, захватив коляску.

Розмари поспешила в кухню. Еще утром, перед тем как проснулся Дени, она приготовила для него несколько бутылочек детского питания. Достав одну из холодильника, Розмари подошла к раковине.

— Ты не кормишь грудью. Хорошо. Это упростит дело, — заметил стоящий в дверях отец ребенка.

Розмари подавила приступ истерического хохота.

— Нет, я не кормлю грудью.

Она поставила бутылочку в раковину и включила горячую воду. Потом повернулась к мужчине, который подошел и теперь нависал над нею, подобно хищной птице.

— Надо сменить ему подгузник и покормить, — убеждающе произнесла Розмари. — А потом мы со всем разберемся.

— А в чем здесь разбираться? По-моему, я выразился ясно: когда ты закончишь кормить моего ребенка, я увезу его домой.

Розмари ощутила, как в ее душу заползают страх и отчаяние, но взяла себя в руки. Сейчас не время спорить.

Она прошла через холл в спальню. После того как Мелисса уехала вчера вечером в аэропорт, Розмари превратила свой туалетный столик в стол для пеленания ребенка, положив на него толстое махровое полотенце. И сейчас, уже не в первый раз с тех пор, как сестра появилась на пороге ее дома двенадцать часов назад, подумала: в какую же переделку попала Мелисса?

Удивительно развитая для своего возраста и общительная, сестра всегда была любимицей в семье. Родители многое ей позволяли и поощряли стремление стать актрисой.

Розмари, более стеснительная и погруженная в себя, оставалась в тени. Но она незаметно развила свой талант художницы, что дало ей возможность неплохо зарабатывать, иллюстрируя детские книжки.

Еще подростком Мелисса успела влипнуть в такое количество историй, что Розмари даже не пыталась вспомнить их все. Будущая актриса находила удовольствие в том, что творила отчаянные и порой опасные вещи, совершенно не задумываясь о последствиях. Тихая сестра-близнец, которая была всего лишь на десять минут старше, часто вынуждена была отвечать за последствия этих выходок, успокаивать рассерженных соседей или брать вину на себя.

Окончив среднюю школу, Мелисса переехала в Манчестер, где начала подрабатывать официанткой, одновременно посещая курсы актерского мастерства. По прошествии некоторого времени она получила маленькую роль в театре. Оттуда перебралась в Лондон, куда ее пригласили выступать в дешевом шоу. А Розмари добилась стипендии для обучения в художественном колледже в Йорке.

Живя далеко друг от друга, сестры все реже и реже общались между собой. Мелисса даже не присутствовала на скромной свадьбе Розмари. Последний раз они виделись два года назад, на похоронах крошки Абигайль. Побыв немного, Мелисса вернулась в Лондон, все еще мечтая стать звездой.

Однако удивление, вызванное вчерашним приездом сестры, не шло ни в какое сравнение с потрясением, в которое поверг Розмари грудной ребенок Мелиссы и ее мольба о помощи. В какой-то момент она подумала: «А не снится ли мне весь этот кошмар?»

Усилившийся плач Дени возвратил ее мысли к действительности. Быстрыми, точными движениями Розмари сменила ему подгузник, ласково разговаривая с малышом, пока плач не утих. Внимательно разглядывая его ангельское личико, она впервые заметила крошечную ямку на подбородке — точь-в-точь как у отца.

Застегнув ползунки, Розмари подняла Дени, бережно поддерживая за головку. Аромат детской пудры окутал ее, заставляя вспомнить о другом младенце — ее девочке, Абигайль. Абигайль родилась с серьезной сердечной патологии и была обречена. Ее не стало через пять дней после появления на свет.

Розмари закусила губу, сдерживая готовый вырваться стон. Моргая, чтобы скрыть слезы, она запретила себе думать о прошлом, в котором было слишком много боли и страданий. Развернувшись, Розмари резко остановилась: дверной проем загораживала высокая фигура Франклина Кэдлера.

— Извините, — сказала она, тщательно избегая взгляда мужчины, чтобы тот не заметил ее состояния.

— Мелисса, я впечатлен, — произнес Франклин, давая ей пройти. — Ты выглядела так, будто знала, что делаешь. Ты что, окончила срочные курсы по уходу за младенцами?

Розмари, не отвечая, вернулась в кухню.

— Скажи мне, кто хозяин дома? — Франклина шел за ней следом. — Один из твоих дружков-актеров или, быть может… прежний любовник?

Она проигнорировала это замечание. Вынув одной рукой бутылочку с детским питанием из раковины, Розмари прошла в гостиную и уселась в эркере, окна которого выходили на улицу. Кресло-качалку она купила еще во времена своей беременности и очень его любила.